Глава 1
Дыхание в моей Судьбе: личный опыт, или «Батальон вылеченных больных»

Врач должен утверждать лишь то, что проверено им лично.

Международный кодекс медицинской этики

Метод Бутейко: проверено на себе

Детство мое прошло в Казахстане, на советско-китайской границе. Мне не исполнилось и двух лет, когда погиб отец. Нашей семье в связи с семейными обстоятельствами пришлось переехать в Архангельскую область. От моей бабушки, донской казачки, я еще в детстве узнал, как можно лечиться без лекарств. Несмотря на пережитые тяжелейшие годы и серьезные заболевания, она до последних дней сохраняла оптимизм и жизнелюбие. Бабушка «не любила» болеть и старалась поменьше принимать лекарств. Поэтому еще до поступления в мединститут я знал, какие травы надо принимать «от желудка», какие – «от печени», какие – от «суставов», а какие – «от шума в ушах и кружения головы».

Шесть лет учебы в мединституте в Архангельске, жизнь в общежитии на 40 рублей стипендии дали мне не только диплом врача, но и гастрит, язвенную болезнь двенадцатиперстной кишки, тяжелый холецистит. Да еще во время обучения в интернатуре по психиатрии участковый терапевт железнодорожной поликлиники так меня «полечила», что я чуть живой оказался в урологии с температурой 40–41 °C и тяжелейшим пиелонефритом (а лечили сначала язву, потом – холецистит). В общем, типичная картина – больной врач.

В марте 1987 года я, терапевт Учреждения П-233 МВД СССР, оказался в Красноярске, на первом официальном семинаре по методу волевой ликвидации глубокого дыхания – ВЛГД. Семинар проводил автор этого метода – Бутейко Константин Павлович. За две недели обучения появились и новые знания, и много вопросов, но самое главное – я успешно освоил основы методики ВЛГД. Поэтому и хронический насморк, и заболевания органов пищеварения с той поры меня не беспокоят.

Вернувшись домой, в поселок Ерцево Архангельской области, я провел цикл лекций для сотрудников больницы, Учреждения П-233 МВД СССР и для населения. Организовалась группа больных, пожелавших освоить метод К. П. Бутейко. Это были люди с тяжелыми заболеваниями легких, сердца, с гипертонией. С больными я работал по классической методике. А самому пришлось проявить изобретательность. Работа на 1,5 ставки (отделение и прием в поликлинике), двое малышей дома – где найти три часа для занятий ВЛГД? Во время работы! Я поступал так: прослушиваю у больных легкие, сердце, измеряю давление, пальпирую живот и в это время по привычке уменьшаю дыхание, делаю паузы. Дома мою посуду, глажу белье – тоже не дыша, да еще и тугой пояс на грудную клетку надеваю: так вот и выходил из положения.

А в сентябре 1987 года я вернулся на родную кафедру психиатрии и наркологии Архангельского мединститута. Ох, сколько было переживаний по поводу того, что я не попал на специализацию по акупунктуре! Тогда в наркологическом диспансере проводили выездной цикл обучения специалисты из Москвы, многие врачи-наркологи и невропатологи «прорвались» на обучение иглорефлексотерапии. А мой шеф профессор Сидоров П. И. был на конгрессе в Чехии, и поэтому некому было за меня замолвить слово. Но завкафедрой профессор Изида Даниловна Муратова, знавшая меня по научной работе еще со второго курса, мудро заметила: «Не переживайте, Сергей Накифович, ваша тема – дыхание – не менее интересна и перспективна. Этой темой не то что в психиатрии, а и вообще в медицине мало кто занимается всерьез». А когда мой научный руководитель вернулся, он просто и понятно объяснил мне, что вопросы применения регуляции дыхания – тема интересная, для научной работы кандидатской эти исследования очень перспективны.

Поэтому мне была предоставлена возможность самому планировать свое рабочее время, работать в режиме «свободного художника». Но было одно условие – через два года, к концу ординатуры, подготовить материалы для диссертации. Работа оказалась очень интересной, занимался ею по 10–12 часов в сутки. Утром – клиника, потом – научная библиотека. Вечером в общежитии с детьми поиграешь, отдохнешь, спать их уложишь – и до 2 ночи работаешь с литературой. Когда тут заниматься по методу Бутейко? Конечно, как всегда – на работе и в транспорте! Все вопросы – и теоретические и методические – приходилось разбирать самому, ближайшие специалисты по методу К. П. Бутейко находились в Москве.

Основное направление научной работы было необычное – применение метода дыхания по К. П. Бутейко в лечении алкоголизма. Я принципиально не «сортировал» больных: занимались в группе самые разные пациенты, но большую часть составляли те, кто лечился 3–4 раза и больше. Они уже «проходили» и сульфазин, и антабус, и гипноз, и «торпеду» и т. д. и т. п. Некоторые из больных начинали заниматься дыхательными упражнениями уже на второй-третий день после купирования похмельного синдрома. Работа была настолько интересной, что об этом областное телевидение в 1988 году сделало специальную передачу. По результатам научной работы была издана статья и выпущены методические рекомендации. Очень интересно было работать в отделении неврозов областной психбольницы № 2. Я до сих пор помню удивление коллег, когда в результате правильного дыхания по К. П. Бутейко вся группа больных с неврозом задремала. Пациенты подышали тихо – и расслабились, кое-кто уснул. А взяли-то мы в группу самых сложных больных – тех, на кого и препараты и иглотерапия слабо действовали. Имея такой необычный, но положительный опыт, я сделал сообщение на конференции областного общества психиатров и невропатологов. Мой реферат получили положительную оценку ведущих специалистов. И я отправился… в областное общество «Знание». Выступление на заседании его правления прошло успешно, меня аттестовали как лектора областного звена (с оплатой лекции по тарифу кандидата наук).

В марте 1988 года я уже как сотрудник кафедры психиатрии и наркологии Архангельского мединститута снова приезжаю в Красноярск, на очередную конференцию по методу К. П. Бутейко. Выступало много специалистов из разных городов России, но с Северо-Запада я был один. Послушал выступления моих коллег, порадовался их успехам в лечении астмы, гипертонии, диабета. В конце первой недели подошел к организаторам и с волнением спросил, можно ли и мне немного рассказать о своей работе? Конечно! Выступление было кратким, минут 15. Но в перерыве меня сразу окружило человек двадцать. Мы, уже как единомышленники, стали обсуждать специфические вопросы теории, освоения методики, пропаганды метода. От оргкомитета я получил поручение к сентябрю, к московской конференции, подготовить более подробный доклад.

Наступил сентябрь 1988 года. В Москве проходила Всесоюзная конференция по методу ВЛГД. Уже в Москве, за два дня до конференции я дорабатывал доклад. Закончив, долго не мог решить, как лучше его назвать. В конце концов назвал «Проблемные вопросы ВЛГД», так как обращал внимание слушателей на определенные проблемы в теории и практике, в продвижении метода среди медиков и населения. Наступило время доклада: я стою на трибуне, многие меня помнят по Красноярску, слушают внимательно. Только я прочитал название доклада, как Константин Павлович удивленно заметил: «Проблемные вопросы? Странно, у нас, в нашем методе нет проблем. Ну ладно, продолжайте». Минуты через три Константин Павлович уже более недовольно сказал в микрофон, что лектор (то есть я) метод изучает недавно, вероятно, не все достаточно понимает, и он (К. П. Бутейко) снимает доклад с повестки дня. После этого Константин Павлович попросил меня прекратить доклад («Я лишаю вас слова») и покинуть сцену. В зале – тишина. Я гляжу, а мои друзья-единомышленники знаками мне показывают, чтобы держался. Виктор Гаврилович Бондарев просто показал мне свой пудовый кулак: попробуй, мол, отступи. Ну, как говорит пословица: раз взялся за гуж, не говори, что не дюж». Я отвечаю Константину Павловичу, что мы на конференции и пусть слушатели решают, нужен им мой доклад или нет. В ответ на такую дерзость Константин Павлович распорядился выключить микрофон, что и было сделано. А я стою, молчу, прошло 2, 3, 5 минут. Зал начинает шуметь, слышны возгласы «доклад интересный, пусть говорит». Такая позиция слушателей повлияла на Константина Павловича. Я думаю, что и сам он вспомнил, как не раз ему в течение 20 лет затыкали рот и лишали слова. К. П. Бутейко произнес: «Ладно, будем голосовать. Кто за то, чтобы доклад С. Н. Зинатулина прекратить?» Проголосовало человек 15. «Кто за то, чтобы продолжить доклад?» Остальные 200 человек были за продолжение. Прозвучала команда: «Включить микрофон». Спокойно, уверенно я прочитал доклад до конца.

Константин Павлович внимательно слушал мой доклад. После моего выступления отметил важность рассмотренных вопросов, попросил оставить доклад для публикации в сборнике. Я, конечно, оставил, но очень долго меня терзали сомнения, а будет ли этот «скандальный» доклад напечатан. Если и будет, то под каким названием? Сомнения и волнения оказались напрасными – доклад был напечатан полностью в сборнике «Метод Бутейко». Константин Павлович только изменил название. Вместо «Проблемные вопросы ВЛГД» он назвал мой доклад «Теория и практика ВЛГД». Вернувшись в Архангельск, я продолжал работу с методом Бутейко на кафедре психиатрии, в обществе «Знание», в областном врачебно-физкультурном диспансере и на кафедре лечебной физкультуры и врачебного контроля. И вроде все было успешно, после клинической ординатуры планировалось продолжение научной работы на кафедре.

По итогам двухлетней работы были изданы информационно-методические материалы от мединститута и облздравотдела «Методические основы и применение волевой ликвидации глубокого дыхания в лечении алкоголизма. Архангельский мединститут, 1989». Буквально за неделю до распределения мы с моим научным руководителем обсуждали дальнейшую работу. Павел Иванович советовал мне серьезно подумать над темой научных исследований. Я запомнил, как он сказал: «Может быть, продолжишь научную работу в группе подростковой наркологии? Метод Бутейко – это, конечно, интересно, это экзотика в определенной степени. Но что ты будешь иметь в итоге – „батальон вылеченных больных“? А наша проблемная группа по подростковой наркологии очень успешно работает, да и ты этим занимался еще в институте». Странно, но у меня не было ни капли сомнений. Я ответил, что в медицине буду заниматься только дыханием.

Но жизнь – штука сложная, не зря говорится «знал бы, где упасть…». Надо же было такому случиться, что именно к нашему распределению потребовалось срочно усилить наркологическую службу в районах области. А такая срочность возникла потому, что перед этим и главному врачу наркологического диспансера, и руководству облздравотдела в Москве было строго указано на недостатки в работе наркологической службы. Естественно, если я проводил научную работу на кафедре психиатрии и наркологии, значит, меня обязательно надо отправить в район на усиление. Я четко ответил ректору, что никуда не поеду и никакого распределения не подпишу. Ректора это, конечно, возмутило. Но я-то от своих слов не откажусь: сказал – значит сказал. К тому же, как воспитанный мужчина и любящий муж я перед собой пропустил на распределение мою жену и ее уже направили в Архангельск! А у нас двое детей, и из общежития нас выселят. Но я все равно стоял на своем, так и ушел из ректората без направления на работу. Что делать, где жить с семьей, где работать? Это ведь 1989 год! Вообще-то, мой друг В. Г. Бондарев уехал тогда работать в Институт физиологии и патологии дыхания в Благовещенск и уже договорился в отношении меня. Но есть еще семья, двое малышей. От Архангельска до Благовещенска не близко.

Проходит дней десять, меня вызывают в облздравотдел к главному педиатру Валентине Федоровне Солодовниковой. Я ничего понять не могу: в чем дело? Но конечно, явился, как было приказано. Оказалось, что мамочки тех тяжелобольных детей, которых я успешно лечил по методу Бутейко, узнав от меня, что мне вскоре негде будет жить и работать, написали коллективное письмо в облздравотдел. В. Ф. Солодовникова проверила медицинские карточки этих детей, побеседовала лично с мамочками, решила посмотреть и на меня. Поняв во время беседы, кто я такой, она предложила устроить меня в детское психиатрическое отделение. Но при этом попросила поработать на полставки во вновь создаваемом отделении немедикаментозных методов лечения в областной детской больнице. Я и тут сказал честно и откровенно: «Валентина Федоровна, я могу заниматься только дыханием!» Вот так, волею Судьбы я оказался после окончания ординатуры по психиатрии и наркологии на должности врача-педиатра областной детской больницы. С Валентиной Федоровной и с главным врачом областной детской больницы Германом Павлиновичем Швецовым мы обсудили программу работы. Я работал в областной консультации «Брак и семья» с бесплодными парами, в детской больнице и в нескольких детских комбинатах, разрабатывал и лечебную программу, и профилактическое направление. Результаты этой интереснейшей работы изложены с методических рекомендациях «Организация в методика гигиенического обучения детей регуляции дыхания».

В Архангельске на базе общества «Знание» я постоянно проводил конференции, семинары, обучение врачей. В 1991 году при поддержке общества «Знание» и медицинского института мы провели Всесоюзную научно-практическую конференцию «Метод ВЛГД в валеологии».