Пепелистую звали Анжела Петровна, голос у нее был неприятный и ленивый, а взгляд – черствый и мутный. Другая, цвета промышленной меди, говорила резко и неразборчиво, будто рот ее был полон речного камня, дословно представилась так – Бгалинда Бгедоробна, это должно было значить, очевидно, Галина Федоровна или что-то в этом роде, но про себя я ее окрестил Брунгильда Петровна, и называть ее как-то иначе мое сознание наотрез отказывалась.