© Трахимёнок С., 2022
© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2022
Двери камеры захлопнулись за Крамором с приглушенным лязгом, и он мысленно отметил, что лязг этот похож на звук капкана. Однако тут же его испорченный литературным ремеслом ум отметил, что это слишком банальное сравнение и, видимо, многие сидельцы, впервые попав в тюремную камеру, думали точно так же, а значит, мысли эти не являются оригинальными и не могут использоваться писателем-профессионалом.
Он прошел на середину камеры и огляделся. Интерьер оказался настолько аскетичным, что для его описания хватило десятка слов. Справа и слева были двухъярусные нары, сваренные из металлических уголков, в пространство между ними вставлены деревянные некрашеные доски. Слева от входа – примитивный унитаз, что-то вроде углубления в цементном полу со старым чугунным сливным бачком, а справа – раковина с краником на полудюймовой водопроводной трубе.
Достопримечательностью помещения было окно, рама которого находилась за решеткой. Но не это привлекло внимание. Мало ли зарешеченных окон в городе. Это почти полностью было закрыто железным коробом.
Крамор не в лесу рос и понимал назначение такого короба: детство прошло в небольшом городке на тридцать тысяч жителей, где сидел каждый четвертый мужчина, а каждый третий малолетка стремился попасть в колонию как можно раньше. Потому что только она могла дать путевку в криминальный мир уголовных авторитетов, ибо в никакой другой слой общества эти мальчишки в силу своего воспитания пройти не могли, во-первых, и незнания ничего о других социальных слоях, во-вторых.
Короб не позволял задержанным переговариваться друг с другом, а главное, перебрасывать или передавать через окна записки, а также предметы, запрещенные в тюрьме.
Мужчина сел на нижние нары и еще раз огляделся. Однако новый ракурс не прибавил ничего нового. Между тем шок от случившегося понемногу отпускал, и в голову пришла оригинальная, как он полагал, мысль. Поднялся с нар, подошел к дверям и постучал. Почти сразу услышал шаги, кто-то остановился за дверью, открылась кормушка, и ленивый голос контролера произнес.
– Чё надо?
– А постельные принадлежности?
– Суточным не положено.
– А я суточный?
– Будешь им, – был ответ, и кормушка захлопнулась.
– А можно на «вы»? – спросил Крамор.
– Можно, – ответил голос, приглушенный толстой дверью, – но не нужно.
– Логично, – произнес задержанный, походил какое- то время по камере и вновь уселся на нары. – Да, твою мать, – произнес он, – сходил за пивом…
Впрочем, за пивом он, как герой известного анекдота, не ходил, а вышел прогуляться по городу без всякой цели. Так поступал много раз в своей жизни в надежде встретить что-нибудь заранее не запланированное, а потому оригинальное, то, что может пригодиться при написании очередного опуса.
И сегодня сие свершилось, но ничуть не порадовало. На площади Якуба Коласа возле памятника классику белорусской литературы стояла небольшая группа людей и слушала разглагольствования оратора, которые сводились в основном к некоему обещанию расправиться от Белостока до Смоленска с некими холуями.
Чуть поодаль от этой группы стояла толпа побольше, как догадался Крамор, это были любопытствующие.
И чего было не остаться среди последних? Нет, он преодолел пространство, отделяющее зевак от участников, остановился рядом с парнем в желтой куртке и стал слушать оратора. Стало интересно, кто же входит в состав так называемых холуев и как с ними будут расправляться те, кто к этому призывал.
Автобус с ОМОНом подъехал бесшумно, и, так как Крамор оказался крайним, причем в прямом и переносном смысле этого слова, в салон попал первым, несмотря на попытки объяснить ребятам в черных масках, что он всего лишь любопытствующий.
Парень в желтой куртке очутился на сиденье рядом, и это было хорошо. Сидячие места быстро закончились, всех остальных омоновцы довольно жестко усаживали на пол.
– Что произошло? – спросил Крамор парня в желтой куртке.
Но тот приложил палец к губам и кивнул в сторону стража порядка, который возвышался в проходе салона над сидящими на полу задержанными, как великан над карликами. Мало этого, грозил Крамору дубинкой.
– Они не любят, когда переговариваются, – шепотом произнес парень, когда омоновец отвернулся.
Стало понятно, что парень в такой ситуации не первый раз.
Потом была поездка по городу, унизительная процедура досмотра и установления личности и, наконец, камера.
Посидев немного, Крамор улегся на нары, подложив руки под голову.
Как такое могло случиться, почему он, никогда не проявляющий ранее интереса к политическим митингам, шествиям, пикетам, вдруг оказался в центре одного из них и, мало того, был задержан как активный участник, о чем заявил сотрудник милиции, оформлявший задержание.
Впрочем, теплилась надежда что кто-то другой, более компетентный, разберется со всем этим или, того лучше, повезут на суд и там, конечно, поймут, что он не участник акции, а просто зевака, проходивший мимо и задержавшийся около митингующих дольше обычного.
Затем попытался представить себя на собрании, где в центре за столом сидит председательствующий и ведет процесс. Но из-за того, что никогда не был на реальных судебных заседаниях, у него это не получилось.
Зато в воображении мгновенно возникла картинка, где действительно был председательский стол, за которым сидел старый судья, в цивильном костюме, а на руках его были белые перчатки с длинными раструбами.
– А давайте выслушаем обвиняемого, – сказал судья, – и только потом повесим, ибо если повесим его сразу, то не сможем выслушать.
Взрыв угодливого хохота последовал за столь пошлой шуткой. Судья удовлетворенно хмыкнул.
– Итак, – произнес он, – как вы оказались в месте проведения несанкционированного митинга?
– Господин судья, – сказал Крамор.
– Зовите меня – Ваша честь.
– Ваша честь, я оказался там совершенно случайно, проходил мимо и заинтересовался тем, что там происходило.
– И что же, по вашему мнению, там происходило?
– Ваша честь, я так и не понял…
– Все ясно, – произнес судья, – обвиняемый не желает признавать очевидный факт и пытается ввести суд в заблуждение… Шанс, который был предоставлен, он не использовал…
Раздался звук открывающейся кормушки, и голос контролера произнес:
– Днем лежать запрещено. На первый раз… прощаю. Крамор понял, чего от него хотят, сел на нары, и кормушка тотчас захлопнулась.
Возвращаться к проигрыванию ситуации в суде не хотелось, тем более это был суд восемнадцатого века, который воспроизводился на основе знаний Крамора о ситуации, сложившейся тогда в будущих Соединенных Штатах Америки.
Знания европейцев о том периоде колонизации сводятся в основном к тому, что в Америку в большом количестве свозили из Африки рабов, которые нуждались в управлении. Белое же население Европы не торопилось ехать за океан в необжитые земли, вдобавок населенные воинственными индейцами. И тогда во многих портах Англии раз в две недели трюмы кораблей принимали тех, кто отбывал срок в тюрьмах за совершение преступлений. По прибытии в Америку каторжанам уменьшали сроки, а освободившимся давали участок земли и рабов. Так своеобразно формировалась судебная система Штатов. Кто мог осуществлять правосудие над бывшими преступниками? Только тот, кто пользовался авторитетом среди себе подобных. Итак, если уж правосудие вершили бывшие уголовные авторитеты, то что говорить о тех, кто занимался розыском. Это были отъявленные головорезы, правда, находящиеся на стороне формирующегося государства.
Но все же первые уже тогда отличались от последних неким лоском, соблюдением процедуры рассмотрения дел, а также пресловутыми белыми перчатками с раструбами, которые помогали скрывать каторжные клейма.
Размышления Крамора прервал звук проворачиваемого в скважине ключа.
Двери открылись, и контролер, стоящий в проеме, произнес:
– К вам посетитель…
В огромной пещере, посередине которой горел костер, сидел старик по имени Торо. Он смотрел на огонь, время от времени брал палку из груды наломанного хвороста и бросал в костер. Приятное тепло распространялось вокруг и доходило во все закоулки пещеры, женский и детский закуток, место, где спали подростки рода, которых уже отлучили от мамок, но не произвели в мужчины. И мужская, где на самом высоком месте спал вождь, а рядом находилась одна из жен.
Пещера принадлежала первому роду племени троглов, его вождем и одновременно вождем всего племени был огромный и сильный самец по имени Барх.
Мимо Торо к выходу из пещеры прошли четверо воинов, чтобы сменить тех, кто охранял вход в пещеру снаружи.
Торо подбросил в огонь еще несколько веток.
Острой потребности, как было раньше, следить за огнем не было, этим занимались по очереди подростки. К тому же племя, в котором жил Торо, давно научилось добывать огонь самостоятельно. Многие умелые охотники имели острую деревянную палочку и кусок дерева, в котором жуки проели отверстие. Его набивали сухим мхом и энергично крутили палочку ладонями. Это был ритуал, за ним наблюдали все подростки, которым в ближайшее время нужно было пройти обряд инициации. Мох начинал дымиться, а потом из отверстия показывался маленький язычок пламени. Он приводил в восторг подростков, и они поднимали от радости дикий вой, ведь с огнем связана их жизнь. На нем готовили пищу, им отпугивали диких зверей, им сжигали жилища племени нанду, когда те переносили свои шалаши с деревьев в горах на равнину, которая ранее была завоевана племенем троглов.
То, что делал Торо, было, скорее всего, почетной обязанностью, связанной с некой провинностью, не столь большой, чтобы изгнать его из племени, но и не столь малой, чтобы оставить ее безнаказанной.
Так решил вождь, а его решение – закон.
Никто не может осуждать его, потому что троглы – это не нанду, которые внутри родов устраивают постоянные потасовки, определяя, кто станет первым в их иерархии.
Троглы свысока смотрели на нанду. Те хранили свой огонь как зеницу ока. Считали подарком тех, кто не имел имени и с небес зажигали его в лесу, а потому давали нанду знать о том ужасным ударом в небесный бубен, от которого земля подпрыгивала, и даже самые сильные нанду не могли устоять на ногах.
После первых сожженных шалашей нанду признали силу племени троглов, их посланники время от времени приходили с подношениями: сушеными ягодами и фруктами высокогорья. А однажды принесли голову хранителя огня, ибо позволил ему угаснуть. Вождь племени троглов Барх обменял огонь на двух женщин из племени нанду. Он поступил правильно, не сделай он этого, нанду в отчаянии могли бы отважиться добыть огонь силой или хитростью, тогда в племени могли быть жертвы.
Но сделка не принесла блага племени троглов. В первую же ночь старшая жена Барха Зо подралась с одной из женщин племени нанду. Однако та оказалась не промах, пронесла под шкурой в пещеру заточенный с двух сторон камень. Удар в висок оборвал жизнь Зо.
На следующий день Барх устроил суд над виновницей и приговорил к смерти. Но не за убийство Зо, а за то, что в драке использовала оружие. Это считалось прерогативой мужчин.
Торо было сорок зим, и он являлся самым старым в племени. У троглов мужчины вообще редко доживали до такого возраста.
Раньше Барх частенько обращался к нему за помощью, но в последнее время все чаще советовался с Горо, который умел уходить на небеса и спрашивать там совета у тех, кто не имел имени. Ибо имя может иметь только тот, кто рожден от женщины, да и то, если он заслужил его своими делами. Те же, кто знает и может все, не имеют имени.
Так говорил Горо, время от времени спрашивая у них совета.
Раньше он делал это, уходя далеко от пещеры. Но в последнее время ел грибы, которые не могли использовать в пищу смертные, и впадал в состояние, похожее на смерть. Но если те, кто умер, никогда не оживали, Горо мог это делать. И племя стало бояться Горо больше, чем Барха. Ведь власть Барха касалась только племени, а власть тех, у кого просил совета Горо, – всего, что было на земле, потому что земными делами управляют те, кто живет на небесах и не имеет имени.
И на этот раз, когда Горо отправился за советом, они сказали ему, что женщину, убившую Зо, следует отправить обратно к нанду и взять с них дань сушеными ягодами. А вторую женщину отдать ему, Горо.
Но Барх не согласился. Сказал, что те, кто не имеет имени, далеко, и им не все видно на земле, и ему, Барху, лучше знать, как поступить.
И тогда Горо сказал, что в соответствии с обычаями троглов женщина-убийца должна быть умерщвлена позорящим ее способом.
Барх долго смотрел на Горо, но потом согласился.
И поскольку Зо была беременна, то должна была умереть дважды, чтобы другим неповадно было совершать то, что сделала она.
Весь род вышел из пещеры на поляну, два молодых трогла вывели убийцу Зо в середину круга.
Барх лично затянул петлю на шее убийцы.
Молодые троглы потянули концы лыка в разные стороны и через какое-то время отпустили. Убийца упала на землю. Одна из старух плеснула ей в лицо воды из бурдюка. Женщина пришла в себя и закашлялась.
Барх снова дал команду, и молодые троглы повторили казнь. Женщина опять упала на землю, и опять старуха плеснула ей в лицо воды из бурдюка. Женщина снова пришла в себя и зашлась в кашле.
Барх поднял руку вверх и сказал что-то вроде:
– Мы умерщвляли ее дважды, но те, которые не имеют имени, не приняли жертву. Я обратно признаю ее в качестве жены. Вместе с ней принимаю в жены и вторую женщину.
Решение вождя не вызвало ни удивления, ни протеста. Никто не был против, кроме Горо. Старик заметил это, хотя тот был почти непроницаем.
Возможно, произошло так потому, что старик не был троглом. А еще он знал, что те, кто живут на небесах и не имеют имени, иногда спускаются на землю и зовут их богами.
То, что контролер сказал: «К вам…», многого стоило.
«Как быстро происходит обучение в тюрьме», – подумал Крамор.
Контролер отошел в сторону, и в камеру вошел мужчина лет сорока.
– Добрый день, Виталий Сергеевич, – сказал вошедший.
– Добрый, – ответил Крамор, – мы с вами знакомы?
– Разумеется, нет. Да вы присаживайтесь, здесь не принято произносить садитесь.
Крамор сел на нары, вошедший устроился напротив.
– Вы сотрудник этого заведения?
– Нет, но довольно хорошо знаю здешние порядки.
– А… так вы следователь или, как там говорят, дознаватель?
– Ну что вы, хотя в прошлом действительно работал следователем, но в настоящее время я издатель.
– Вот как? – удивился Крамор.
– Мне понятно ваше удивление, – сказал вошедший, – но обо всем по порядку. Давайте знакомиться: меня зовут так же, как и вас, правда, фамилия другая.
– Вы ее назовете?
– Разумеется, но в том случае, если вы захотите продолжить общение…
– А если нет?
– Тогда зачем вам моя фамилия. Правильно?
– Логично. Итак, зачем я вам?
– Ну, чтобы этот вопрос не тяготил вас, договоримся сразу, я хочу проконсультироваться…
– И для этого засунули меня в камеру?
– Да полноте, Виталий Сергеевич, я не Господь Бог, вы сами себя сюда засунули…
– Ладно, пусть будет так. С чего начнем консультацию?
– С того, что для вас наиболее актуально.
– Значит, с того, что я оказался здесь по ошибке, – сказал Крамор.
– Полностью с вами согласен. Но не это будет предметом нашего разговора.
– Однако же для меня это является актуальным.
– Это на сегодня, а завтра забудете и не вспомните, как не вспоминают лечний снег[1].
– О, да вы знаете, что такое лечний снег?
– Знаю.
– И все же я бы хотел, прежде всего, поговорить о том, что интересует меня.
– Хорошо, если так хочется. Завтра вас повезут в суд и там вынесут решение. Оно не будет жестким. Потому что вы впервые участвовали в таком мероприятии.
– Я не участвовал, я подошел полюбопытствовать.
– Полностью с вами согласен. Но решение будет принимать судья на основе собранных доказательств вашего участия в несанкционированном митинге.
– Таких доказательств не может быть.
– Представьте себя на месте судьи. Все, кого сюда привезли, говорят то же самое. И что ему остается делать?
– Искать доказательства.
– Доказательства вашей причастности уже есть, иначе бы не оказались в камере. Судья прочитает протокол и выяснит, что вы, имярек, вместе с другими участниками несанкционированного мероприятия находились на площади.
– Но это не…
– Стоит ли толочь воду в ступе? Завтра скажете все это судье и выйдете на свободу… Я же о другом…
– О чем же, любопытно? – спросил Крамор.
– Это хорошо, хотя сегодня любопытство привело вас в камеру… О чем может говорить издатель с писателем?
– Да, о чем?
– Конечно, об издании книг.
– А нельзя ли поговорить об этом, например, завтра, когда меня освободят, признав ошибку…
– Можно, – сказал издатель почти с теми же интонациями, что и контролер, – но не нужно. Завтра или послезавтра вы не сможете прочувствовать глубину предложения, которое я сделаю сегодня.
– Вот как?
– Именно так.
– Хорошо, с чего начнем?
– С анализа предшествующих событий, – произнес издатель.
– Это зачем?
– Позже поймете. Итак, не было ли сегодня чего-либо необычного?
– Конечно, я оказался в тюрьме впервые в жизни.
– Во-первых, я имел в виду необычности до митинга. А во-вторых, не пытайтесь ввести меня в заблуждение, вы уже попадали в тюрьму. Вам тогда было семнадцать, что отчасти и спасло от более длительного пребывания там, – сказал издатель.
– Вы знаете такие подробности?
– Да.
– Тогда я отказываюсь от беседы.
– Позвольте полюбопытствовать, почему?
– Вы готовились к встрече, собирали обо мне сведения, – сказал Крамор.
– Да, всегда так делаю перед встречей со своими авторами. Что тут странного… Или вам есть что скрывать?
– Нет, мне нечего скрывать…
– Ну, это тоже не соответствует действительности, но продолжим. Итак, что произошло с вами накануне задержания?
– Да не было ничего необычного, во всяком случае в так называемой материальной реальности… – произнес Крамор.
– А в виртуальной?
– В виртуальной мне приснился странный сон…
– Его содержание?
– Не могу воспроизвести его полностью, но вот конец помню ясно… Я стоял возле какого-то стола, и некто…
– Похожий на судью? – уточнил издатель.
– Возможно, – ответил Крамор, – произнес фразу, смысл которой я не понял, но запомнил.
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Нобелиат», автора Сергея Трахименка. Данная книга имеет возрастное ограничение 12+, относится к жанрам: «Современные детективы», «Современная русская литература». Произведение затрагивает такие темы, как «расследование убийств», «остросюжетные детективы». Книга «Нобелиат» была написана в 2022 и издана в 2022 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке