Октябрь 1985 года, полночь, Лубянка

Площадь Дзержинского она, конечно, называлась в 85 году, но народное название такое было. Председатель самой секретной службы СССР Евгений Максимович Примаков собрал экстренное совещание в своем кабинете на верхнем этаже, который выходил окнами на статую основателя ведомства. Присутствовали два его заместителя, Чебриков и Цинев, а также начальники первого управления (внешняя разведка), второго (контрразведка), а к ним немного неожиданно присоединились пятое (борьба с антисоветскими элементами) и шестое управления (экономическая контрразведка).

– Товарищи, – начал свое вступительное слово Примаков, – причина нашего срочного совещания в столь позднее время достаточно серьезна, на кону стоит существование нашего государства.

– Даже так? – позволил себе ремарку Владимир Крючков, начальник ПГУ. – Звучит немного страшновато.

– Да, Владимир Александрович, – довольно резко ответил ему Примаков, – все крайне серьезно, более чем… по информации из заслуживающих доверия источников у нас на следующую неделю намечена смена генерального секретаря и половины Политбюро. Против их воли, разумеется.

– Очень интересно, – подал голос Маркелов, руководитель управления контрразведки, – Евгений Максимович, вы полностью доверяете свои источникам?

– Да, Иван Александрович, – тихо, но твердо отвечал Примаков, – этим источникам я верю, как самим себе.

– И что же конкретно должно произойти в ближайшую неделю? – спросил начальник идеологической пятерки Бобков.

– Сейчас перейду к конкретике, Филипп Денисович, – шеф налил себе минералки, выпил и продолжил, – эти информированные источники сообщили следующее…

И далее в течение примерно пяти-шести минут Примаков изложил перед своими подчиненными тот план оппозиции, который вкратце передал ему Романов. Никто его не перебивал, слушали очень внимательно, а по окончании высказался товарищ Цинев.

– Это все очень похоже на 64 год, – сказал он, – когда Никиту Сергеевича подвинули…

– Да, Георгий Карпович, – немедленно отозвался Примаков, – это очень похоже на 64 год. С одной только добавкой – кулуарная замена высшего руководства должна сопровождаться массовыми волнениями в национальных республиках и автономиях. Что совсем уже нехорошо. Филипп Денисович, – неожиданно обратился он к Бобкову, – доложите, что у нас с антисоветскими элементами в Молдавии…

– Извините, Георгий Максимович, – быстро собрался тот, – я не готовился и буду говорить по памяти…

– Давайте по памяти, – разрешил ему Примаков.

– Из всех наших республик, – начал тот, – Молдавия чуть ли не самая спокойная в этом плане. Нет, нацинтеллигенция конечно возмущается на кухнях и в ресторанах, но все это даже и близко не лежит, например, к грузинским или армянским проблемам. Если интересны лидеры молдавской оппозиции, даже и оппозицией-то ее назвать нельзя… фронды что ли – то опять же на память могу назвать Иона Хадырке, писателя, и Мирчо Друка, бывшего секретаря Кишиневского горкома. Они кучкуются в организации под названием «Народный фронт», ничего серьезного из себя ни все вместе, ни по отдельности не представляют.

– Хорошо, – Примаков повернул карандаш параллельно своему краю стола и задал следующий вопрос, – а почему тогда подпольное совещание нашей оппозиции прошло в Кишиневе?

– Сложно сказать, Евгений Максимович, – покрутил головой Бобков, – возможно из-за того, что там несколько слабее контроль наших органов.

– А почему он там слабее? – продолжил бомбить Бобкова вопросами председатель.

– Потому, наверно, что есть более напряженные точки, где требуется особое внимание… – предположил тот.

– Ладно, – махнул рукой Примаков, – тут все более-менее ясно. Теперь главный вопрос – что будем делать, товарищи, в этом направлении? Генеральный секретарь очень рассчитывает на нашу помощь. Да, кстати… – добавил он в конце, – Ивашутин со своим ведомством тоже подключается, причем главными назначены мы, а ГРУ будет действовать в соответствии с нашими рекомендациями. Теперь слушаю ваши предложения…

Тот же день, 2 часа ночи, Баку

В резиденцию первого секретаря ЦК Азербайджана срочно прибыл товарищ Алиев, в пункте цель командировки значилось нейтральное “обсуждение вопросов о сотрудничестве».

– Ну что, Камрян Мамедович, – сказал Алиев, усаживаясь в очень уютное кресло с абсолютно кожаной обивкой, – давай обсудим текущий момент.

Везиров, первый секретарь Азербайджана чувствовал себя немного неуютно в связи с тем, что не ощущал себя полновластным хозяином республики, такое на его памяти третий раз было. Он покрутил головой и сходу предложил высокому гостю рюмочку коньяка.

– Ты же знаешь, Мамедович, – ответил Алиев, – что мусульманам спиртное пить нельзя.

– А мы разве сейчас мусульмане, Гейдар Алиевич, – резонно возразил он, – мы же сплошные атеисты, поэтому по чуть-чуть не воспрещается.

– Убедил, – склонил голову Алиев, – давай по чуть-чуть.

Они выпили по половинке рюмки, после чего Алиев продолжил.

– Смутные времена наступают, Мамедович, очень смутные…

– Поясни свою мысль, – попросил тот.

– Грядет обсуждение новой Конституции, в которой права республик будут сильно урезаны… как бы и республики-то не упразднили. По слухам генеральный хочет вернуть времена Российской империи, когда были одни губернии.

– Что-то я про это слышал, Алиевич, – кивнул головой Везиров, – но не совсем отчетливо. На уровне слухов все было. Можно поподробнее?

– Да уж куда подробнее, – вздохнул Алиев, разливая еще по одной стопке, – в начале ноября запланирован пленум ЦК КПСС, на котором Романов ясно и отчетливо предложит пересмотреть Конституцию. Одним из главных пунктов пересмотра будет, насколько я в курсе, статья о самоопределении – ее хотят просто выбросить.

– Да какой в ней прок, Алиевич, – сделал непонимающие глаза Везиров, – все равно же КГБ и КПК не дадут никому отделиться, даже если кто-то сильно захочет.

– Не скажи, Мамедович, – погрозил ему пальцем Алиев, – это пока так, пока государство и его карательные органы сильны и всеобъемлющи. А если вдруг случится послабление какое – тогда эта статья очень даже может пригодиться.

– А что, есть предпосылки для ослабления?

– Прямых и отчетливых нет, – покачал головой Алиев, – но как говорит русская пословица – все мы под богом ходим… кто под Христом, кто под Аллахом… я не исключаю такой возможности.

– Ну тогда другая русская пословица, – продолжил изыскания в народном творчестве Везиров, – гласит – что делать? Ну и кто виноват тоже…

– Давай вопрос о виноватых отложим на попозже, – предложил Алиев, – а вот насчет что делать могу намекнуть…

– Намекайте, Гейдар Алиевич, – Везиров налил по третьей рюмке и вынул из ящика стола нарезанный лимон.

– Есть мнение собрать еще один пленум ЦК, причем на день-два раньше намеченного, – выдал наконец свою главную идею Алиев, – на котором большинство проголосует за смену генерального… в связи с состоянием здоровья, например.

– А мы сможем сделать такое? – озабоченно переспросил Алиев, – сейчас все-таки не 64 год, да и Романов это не Никита Сергеич…

– Дорогу осилит идущий, – заявил в ответ Алиев, – и еще могу вспомнить любимую поговорку наших китайских друзей – путь в тысячу ли начинается с одного маленького шага… ли, если не знаешь, это полкилометра по-китайски.

– Все верно, Гейдар Алиевич, все верно, – пробормотал собеседник, – поговорки это прекрасно, однако хотелось бы узнать и технические подробности – кто, когда, как и сколько…

– Сейчас все расскажу, драгоценный Мамедович, убирай коньяк в стол и слушай… – в следующие полчаса Везиров не проронил ни единого слова, а только кивал своей седой головой с частотой раз в минуту…

Крым, госдача 9

Щербицкий, хотя и был отставлен из высшего украинского руководства, тем не менее доступа в загородные резиденции под Киевом и в Крыму не потерял. Сейчас он проживал во флигеле так называемой госдачи номер 9, которая располагалась на полпути от Фороса до Симеиза. Рядом располагались, как легко догадаться дачи номер 8, предназначенная для отдыха советских министров, особенно это место полюбилось Андрею Громыко, и номер 10 – эта предназначалась для секретарей ЦК, Зимянина, Капитонова, Долгих и Катушева.

Ничего особенного из себя это строение не представляло, обычный двухэтажный дом с двумя пристройками, крытый красивой красной черепицей. Спуск к морю проходил по самой обычной тропинке на склоне горного хребта. Не как должно было быть в Форосе – там Раиса Максимовна распорядилась устроить эскалатор к пляжу… распорядилась бы, не повернись история в марте немного по-другому.

От правительственной связи Щербицкого тоже почему-то не отключили, что-то засбоило, наверно в цепочке принятия решений. Поэтому ему были доступны в полном объеме как АТС-2, так и суперсекретная АТС-1. Возле аппаратов которых он и просиживал целыми днями, ожидая весточек от преданных коллег и друзей. И вот наконец он зазвонил.

– Щербицкий слушает, – быстро схватил он трубку, – да, конечно, узнал… ты уверен? На сто процентов? Хорошо, я все понял, завтра буду на месте.

– Володя, все в порядке? – из соседней комнаты вышла его супруга, женщина пышных форм.

– Да, Оксана, все просто замечательно, – ответил он с рассеянной улыбкой, – мне завтра надо отъехать на несколько дней, принимай на себя командование дачей.

– Что-нибудь серьезное? – продолжила она спрашивать, внимательно вглядываясь в глаза мужа.

– Серьезнее не бывает… но надеюсь, что вернусь я сюда уже немного в другом качестве.

– Я буду за тебя молиться, – сообщила Оксана самым серьезным тоном, – и да поможет тебе Господь наш вседержитель…

– Ну ты уж… – хотел было возразить Щербицкий, но по ходу возражения передумал и махнул рукой, – ладно, помолись уже, не повредит…

Вертолет МИ-8 пограничных войск Западного округа забрал Щербицкого с площадки, оборудованной специально для таких экстренных случаев позади госдачи номер 9, и взял курс на северо-запад. Через два часа он приземлился в пригороде Кишинева, а оттуда номенклатурная черная Волга ГАЗ-31 доставила его в резиденцию секретаря компартии Молдавии…

Москва, улица Косыгина, 9

– Сейчас Евгений Максимович подъедет, – сказал жене Романов, положив трубку вертушки, – срочный разговор будет.

– Что-то серьезное, Гриша? – встревожено спросила супруга, – почему так поздно?

– Не знаю, он объяснит… – ответил генсек, – ты вот что, ты иди в свою комнату и не мешай государственным делам.

– Может, вам приготовить что-нибудь? – немедленно озаботилась она, – селедочку там порезать или бутерброды какие-то.

– Это можно, – милостиво разрешил Романов жене, – только в темпе вальса, пожалуйста. Примаков тут через двадцать минут будет.

Примаков нисколько не обманул и прибыл ровно через девятнадцать с половиной минут после своего звонка. Супруга Романова уже все порезала и положила на тарелочки, сам Григорий Васильевич достал из встроенного в секретер бара бутылку армянского коньяка и встретил руководителя главной службы безопасности Союза во всеоружии.

– Вижу по вашему лицу, – так начал разговор Романов, одновременно разливая коньяк в рюмки, – что случилось нечто экстраординарное. Рассказывайте во всех подробностях, я человек нее склонный к истерикам, могу спокойно выслушать всякое и разное…

– Всякого и разного, Григорий Васильевич, – начал Примаков, пригубив рюмку, – стряслось предостаточно, так что даже не знаю, с чего начать.

– Начните сначала, в порядке хронологии событий, – предложил ему Романов, подцепив на вилку ломтик лимона.

– Давайте не так, – смело возразил председатель КГБ, – давайте я начну с главного.

– Слушаю вас со всем вниманием, – Романов откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

– В стране готовится военный переворот, – бухнул самое главное Примаков, – и это не мои старческие фантазии, не так уж много мне лет, чтобы страдать деменцией…

– Что, прямо как в Латинской Америке? – задал наводящий вопрос Романов, – у них там в среднем раз в пять лет что-то такое случается. Но у нас же не Колумбия и не это… не Чили, чтобы такое произошло вдруг.

– Согласен, Григорий Васильевич, – Примаков без спроса налил еще две полные рюмки и махнул свою без закуски, – у нас не Колумбия. Но военных товарищей тоже хватает…

– Что же это ваши первые отделы в армии так плохо работают? – вспомнил Романов о структуре ведомства, – третье управление, кажется, занимается политическим здоровьем вооруженных сил…

– Верно, наша недоработка, Григорий Васильевич, – мужественно признал недостатки подведомственного органа Примаков, – будем принимать меры, но это в перспективе. А в тактическом смысле надо срочно что-то делать…

– Давайте подробные детали, – попросил Романов, – а то наш разговор напоминает диалог двух дипломатов, которые намеками обычно изъясняются.

– Хорошо, – глубоко вздохнул Примаков, извлекая из внутреннего кармана пиджака сложенный лист А4, – вот здесь я набросал приблизительную схему, которой по данным наших источников будут придерживаться заговорщики.

Романов с большим интересом начал изучать блок-схему, озаглавленную “План Альфа” – на ней имели место многочисленные кружочки и прямоугольники, соединенные стрелочками.

– В центре тут у вас что значится? – показал он на большой прямоугольник с буквами АЩ.

– Это мозговой центр заговора, – пояснил Примаков, – руководят всем этим делом Алиев и Щербицкий.

– Щербицкий же в отставке, – удивился Романов, – как он может руководить чем-то?

– Может, Григорий Васильевич, – уверил его директор КГБ, – еще как может.

– Ладно, -= смешался на секунду генсек, – допустим, а вот эта стрелочка к большому кругу справа с с буквами ЯО – это то, о чем я подумал?

– К сожалению, я не ясновидящий, – вздохнул Примаков, – ваших мыслей читать пока не могу, но эти буквы означают ядерное оружие.

– Даже вот так… – нервно забарабанил пальцами по столу генсек, – давайте детали по этому вопросу… самые подробные… кто, как и где – не хватало нам только еще ядерного конфликта внутри страны.

– Ядерное оружие, товарищ Романов, – принял официальный тон Примаков, – помимо России у нас расположено еще в трех республиках – Украина, Белоруссия и Казахстан. Суммарно там находится примерно 25% нашего ядерного арсенала, больше всего, конечно, на Украине.

– Конкретизируйте, Евгений Максимович, – потребовал Романов.

– Хорошо, – вздохнул тот, – цифры называю по памяти, она у меня, конечно, хорошая, но определенный люфт допустить может.

Романов разрешительно махнул рукой, тогда Примаков продолжил.

– Начем с самого большого, с Украины – там сейчас находятся 170 межконтинентальных ракет типа УР-100 и МР-23, а также полк стратегических бомбардировщиков – 38 Туполевых 95 и 160 с пятью крылатыми ракетами на каждом. Общее число боеголовок в районе 1700.

– Где все это располагается? – немедленно потребовал уточнений генсек.

– МБР в основном на западе Украины – Волынь, Хмельницкий, Житомир, а самолеты базируются на аэродроме Узина, это под Киевом, и в Прилуках Черниговской области. Идем далее – Белоруссия.

– Ее я бы пока исключил из рассмотрения, – произнес Романов, – в этой республике все более-менее спокойно.

– Хорошо, Белоруссию пропускаем и переходим к Казахстану. Там сейчас находится две ракетные базы в Целиноградской и Семипалатинской областях с ракетами СС-18 Сатана по НАТОвской классификации…

– А у нас они как называются?

– Р-36М, – пояснил Примаков и продолжил, – всего на этих двух базах имеются 104 МБР с десятью боеголовками каждая. И еще под Семипалатинском расположена авиабаза ТУ-95М, всего 40 единиц с 240 крылатыми ракетами. Как-то так, если вкратце…

– Охрана там надежная? На Украине и в Казахстане?

– В наше время, Григорий Васильевич, – откровенно ответил Примаков, – нельзя быть уверенным ни в чем… поэтому мое… ну то есть предложение от комитета, конечно, заключается в том, что надо экстренно эвакуировать ядерное оружие на территорию России…

– Баллистические ракеты из шахт эвакуировать не так просто, – заметил Романов.

– Согласен, – живо отозвался Примаков, – но хотя бы самолеты можно вывезти быстро и безболезненно. А что касается ракет, то есть способы приведения их в полную небоеготовность в короткие сроки.

– Снять боеголовки?

– Нет, это слишком сложно и долго – давайте я не буду их раскрывать, слишком секретное это дело…

– Согласен по всем пунктам – выводите… а куда, кстати, вы их будете выводить?

– Бомбардировщики на аэродромы в Энгельсе и в Коми АССР, – быстро ответил Примаков, – как раз уместятся. А на местах объявим, что начинаются глобальные учения, например.

– Хорошо, – вздохнул Романов, – про ядерное оружие я понял, давайте дальше.

– Дальше у меня вот что, – и Примаков вытащил новую бумажку из другого кармана, – это план покушения лично на вас, Григорий Васильевич…

Романов разгладил мятую бумажку на столе, посмотрел на нее несколько секунд, потом попросил объяснений.

– Вот этот большой кружок с буквой Ш – это очевидно штаб?

– Абсолютно правильно, – подтвердил Примаков, – это он и есть. Вы наверно захотите знать, кто в него входит?

– Да, хотелось бы узнать, – наклонил голову Романов. – Наверно кто-то из руководителей республик?

– Не угадали, – покачал головой Примаков, – союзные секретари хорошо шифруются, ни одной фамилии, которая печатается в газетах, там нет.

– Тогда кто же это?

– Пожалуйста, – пожал плечами Евгений Максимович, – согласно нашим агентурным сведениям, там числятся Мамука Кобаладзе, это из грузинского отделения КГБ, Андрей Голобородько – украинское секретное ведомство, и Серик Толбаев из казахского филиала КГБ.

– Действительно, ничего про них не слышал, – согласился Романов, – а теперь объясните, какой у этих заговорщиков план? Застрелить меня в Кремле, как Сальвадора Альенде в его президентском дворце?

– Немного не так, Григорий Васильевич, – поправил его Примаков, – кстати, давайте уж еще по одной рюмке нальем, если нет возражений…

Романов налил полные рюмки коньяка, они выпили по половинке без лишних подробностей, потом Примаков закончил свою мысль.

– Кремль это слишком серьезно, туда нет доступа ни у кого из фигурантов дела. Их план проще и в то же время эффективнее – по первому варианту вас должны взорвать вместе с президентским самолетом в воздухе…

– Страшно спросить, что же предусмотрено вторым планом или, как это сейчас принято выражаться – планом Б, – спросил Романов.