«Когда конунг Ивар вернулся из похода в Нордумбраланд, были устроены различные игры. В них принимали участие все ярлы и херсиры. Ярл Хельги и брат его Хрёрек были самыми известными воинами на таких турнирах. Они всегда побеждали в поединках. Был там и Радбард». Хедебю сага

Глава 1

Мимо хутора Эрне проходила дорога, идущая от Уппсалы на север. Сразу за Эрне она раздваивалась. Одна из дорог вела в Свисту, усадьбу Бальдра, а другая в Форки – загородную резиденцию Ивара. По мощи ограждающих их стен они больше напоминали крепости. Между собой усадьбы разделял небольшой лес, через который текла неглубокая речка. Будучи личным гостем конунга, Хельги с сестрой и братом поселился у Ивара. Впрочем, места здесь хватило бы и для нескольких сотен гостей. Но Ивар не любил, когда на отдыхе перед ним мельтешили чужие люди. Сольвейг тоже хотела жить рядом с подругой, вернее, с Хрёреком. Но дядя настоял, чтобы хотя бы первую неделю она провела в его доме.

После празднования у Золотого храма конунг пригласил своих приближенных к себе на ужин. Поэтому в этот день желаниям дяди не суждено было сбыться. Ода с Сольвейг ехали в двуколке, а Хельги и Хрёрек сопровождали их по обе стороны верхом на лошадях. Вальдир в это время упражнялся в верховой езде на лошади, гоняя её вокруг лесочка, который, как было уже сказано, разделял две усадьбы первых лиц государства.

Узнав в проскакавшем навстречу всаднике берсерка, Хельги воскликнул:

– Опять эти кожаные штаны! Что-то слишком часто сегодня они у нас на пути попадаются!

Перед ужином все разошлись по своим комнатам. Приведя себя в порядок, Адель пришла в спальню подруги. Но её там не оказалось. Девушка отправилась искать Сольвейг в сад, где стояла небольшая, закрытая густым тёрном терраса. Но и здесь её не было.

– Ищешь подружку? – улыбающийся Хельги уже был тут как тут.

– Твоё какое дело? – Ода уже не скрывала от навязчивого ухажёра своего раздражения.

– У, как мы не учтивы. Как мы грубы. А пора бы уже искать не подругу, а друга. Не так ли?

– Тебя, что ли?

– Чем я плох? Подруга – это же не навсегда, а только лишь до свадьбы. А друга можно выбрать на всю жизнь.

– С Сольвейг у меня дружба навсегда. А с тобой её не будет. Даже не надейся.

– Сольвейг? Боюсь, что она уже упорхнула от тебя.

– Откуда такие страхи?

– Наступает пора, когда девушки предпочитают всем своим подругам одного мужчину.

Ода промолчала, понимая его намёки.

– Да, да! С Сольвейг это уже случилось. Я видел, как в сторону пруда выпорхнули два голубка. Наверное, они где-нибудь уже воркуют.

На Оду впервые в жизни обрушился приступ ревности, и она захотела побежать и проверить слова Хельги. Но ярл поймал её за руку и прижал к себе:

– Как ты благоухаешь юностью, – он потянул своё лицо к её лицу.

Ода попыталась вырваться, но ярл сдавил её в своих объятиях ещё крепче. Она уперлась руками в его грудь, отклонив от него голову, как можно дальше:

– Отпусти сейчас же, – жёстко и серьёзно проговорила девушка каждое своё слово.

– А если не отпущу? Что ты сделаешь? – он резко схватил её за запястья, потянув руки вниз. При этом прильнул к ней как можно ближе и попытался поцеловать. Вытянув шею, Ода отклонилась от его лица как можно дальше. Тогда ярл, схватив её за затылок, притянул голову девушки к своему лицу.

Ей было мерзко и противно. Он был явно сильнее. И Оде не оставалось другого выхода, как укусить его за губу.

Хельги тут же разжал хватку и отпустил её, зажав окровавленную губу рукой:

– Ах ты дрянь! Впрочем, – он лизнул кровь языком, – ты даже этой своей строптивостью меня заводишь. Но у меня ещё не было лошадки, которую бы я не смог объездить.

Он сделал шаг, чтобы повторить попытку, но в этот момент у входа в террасу появился Ивар:

– А, это вы здесь. Я вижу, что у вас намечается взаимопонимание, – конунг улыбнулся.

Воспользовавшись приходом отца, Ода юркнула мимо мужчин и побежала в сторону пруда.

Хельги не пошёл за ней. Он давно хотел поговорить с конунгом наедине:

– Ивар, мы давно друг друга знаем. Мой меч не единожды звенел рядом с твоим.

Ивар покачал головой в знак согласия. Он понимал к чему этот разговор. Ярл продолжил:

– Я всегда выполнял все твои поручения, хоть в битве, хоть…, – он запнулся на мгновение, пытаясь подобрать слова, – хоть при других обстоятельствах.

Ивару очень не понравились его намёки. Но, ни один мускул на мужественном лице конунга не выдал этого недовольства.

– Ты потерял последнего сына. Я хочу стать тебе вместо него. Поэтому прошу руки твоей дочери.

Ивар помолчал, глядя в лицо Хельги, словно испытывая его на твёрдость намерений, и спросил:

– Она согласна?

– Да! То есть, пока нет. Но это не главное? Ведь так? Как скажет конунг, так и будет. Всё в твоих руках.

Ивар усмехнулся:

– Я для неё не конунг. Я для неё отец. И она моя единственная дочь. Единственная. Ты понимаешь это?

– Тебе не нравится такой зять, как я?

– Почему? Нравится. Но я хочу, чтобы мой зять нравился и ей.

– Выдай её за меня, и будет счастлива она.

Ивар качнул головой:

– Знаешь, Хельги! Я благословлю этот брак только после того, как ты получишь согласие Адель.

Ярл попытался сказать ещё что-то, но конунг приложил свою руку к его губам и добавил:

– По древним обычаям нашего народа дочь конунга может отказать трём первым претендентам. И только после этого воля отца станет основой для выбора её будущего мужа.

– Но…

Ивар вновь приложил пальцы к его губам:

– Я не собираюсь нарушать завещанную моими предками традицию. Я всё сказал.

И он ушёл, оставив явно разочарованного ярла на террасе.

Ода не успела добежать до пруда, когда навстречу ей вышли Сольвейг и Хрёрек. Они о чем-то, улыбаясь, щебетали.

Увидев подругу, Сольвейг весело подбежала к ней, позабыв все распри, и взяла её за руку:

– Адель, я так счастлива!

– Ещё бы!

Сольвейг взглянула на суровое лицо Оды:

– Что случилось? Я никогда не видела тебя такой сердитой. С такой гримасой ты так похожа на своего отца!

Сольвейг залилась искренним, счастливым звонким смехом, оглянувшись на Хрёрека.

Ода мрачно убрала руку подруги от своей руки и жёстко сказала:

– Я дочь конунга, а ты моя служанка. Почему я должна бегать за тобой по всему саду?

Налёт счастья мгновенно слетел с лица Сольвейг, она грустно посмотрела в глаза Оды:

– Ты это серьёзно говоришь?

– Более чем. Ты будешь наказана. Марш в свою комнату!

Слёзы брызнули из глаз влюблённой девушки ручьём и она, рыдая, убежала в дом.

Ода резко сменила тональность голоса с грубой на нежную:

– Хрёрек…

– Извини, Ода. Мне надо проверить амуницию. Ведь я завтра выступаю.

И он удалился.

На ужин Сольвейг не вышла, запёршись в своей комнате. Ода не извинилась перед ней. Да и не собиралась этого делать. Устраивать дальнейшие разборки у неё тоже не было настроения. С грустной гримасой на лице дочь конунга вошла в зал с деревянными колонами, посреди которого громоздился огромный стол, но увидев, что её уже поджидает Хельги, развернулась и тотчас ушла спать.

Глава 2

За околицей Уппсалы было большое поле с видом на погребальные курганы старых конунгов. С двух сторон оно ограничивалось пологим взгорком. Он служил естественной трибуной для простолюдинов. Специально для знати с другого края поля выстроили деревянные помосты с лавками. Посередине этой трибуны возвышалась впечатляющих размеров надстройка, на которой стоял шатёр. В нём разместились конунг, Бальдр, Хёрд и приближённые ярлы. Здесь же были и члены их семей. Ода сидела рядом с Торой по правую руку от отца и была рада, что сегодня к ней не будет приставать Хельги, так как он тоже участвовал в соревновании. Девушка с нетерпением ждала появления на поле Хрёрека, предвкушая его победы, естественно, посвященные только ей. Сольвейг тоже пришла, но заняла место с противоположного края шатра.

Огромные толпы народа, заполонившие свой взгорок, сдерживала только крепкая ограда из толстых жердей и стража с копьями. Все ждали начала зрелища.

Вальдир не ожидал, что утром будут только состязания в мастерстве по метанию в цель топоров и саксов и в стрельбе из лука.

– Барри, а почему мы здесь не участвуем? Я был лучшим среди берсерков в метании ножа.

Разодетый в шитый серебром камзол монах только поморщился:

– Друг мой, не забывай, что ты уже херсир. А в этих соревнованиях участвуют только простые воины. Не престало высокородному херсиру опускаться до состязаний обычных бондов. Но главное, там за победу дают каких-то 50 монет. Этих ваших брактеатов.

– У-у-у. Нам сейчас и такие деньги были б в самый раз.

– Да, разлетелись все наши накопленья. Как говорится, я их по ветру пустил.

– Может, продадим твою красивую одежду? А то опять, кто-нибудь начнёт над тобой из-за неё смеяться, и ты устроишь очередную драку, в которой явно не мастак.

– Думаешь, если я надену рясу и вывешу на грудь вот такущий крест, – он развёл руки в сторону, показывая размер креста, – ко мне никто не будет приставать? Другой одежды у меня нет. Ты для меня её не заработал. А в лохмотьях мне ходить нельзя. Встречают по одёжке. А я намерен своим видом заработать много в ближайшие два дня. Даже, очень много. Но народ не понесёт свои потные потёртые монеты тому, кто сам гол, как сокол. А мне уже вовсю несут. Вот, видел?

И он потряс кошелём, полным монет.

Соревнования простых воинов и бондов продолжались до самого обеда. В прямом смысле этого слова. Слуги притащили столы и то, что боги послали в этот день знати, чтобы удовлетворить их голод. Народ закусил стоя, съев прихваченные из дома луковицы, хлеб, вяленое мясо, сыр.

Наконец настало время, когда на середину поля вышел распорядитель. Трубач продул медный рог. А четыре глашатая, стоящие чуть на удалении, прокричали каждый в свою сторону названные распорядителем правила. В них говорилось, что соревнования херсиров и ярлов состоят из двух этапов. На первом этапе в поединках на мечах отбираются шестнадцать лучших. Правила этого этапа просты: побеждает тот, кто сумеет либо разбить щит противника, либо выбьет у него меч или заставит его упасть хотя бы на одно колено. Победителем также может быть объявлен тот, кто выиграет по очкам, нанеся больше ударов по латам и броне соперника. На втором этапе победитель определялся в трёх последовательных схождениях всадников с копьями. Побеждает тот, кто, либо сразу выбьет соперника из седла, либо заставит его окончить бой досрочно. Как и в случае поединков на мечах, можно было победить и по количеству точных попаданий в кирасу противника. При равенстве очков назначался дополнительный этап. И так до выявления единоличного победителя. Основным призом являлись дорогие меч, латы и шлем, специально изготовленные по заказу конунга лучшими кузнецами Уппланда. В придачу победителя ждал кошель, в котором звенело триста серебряных брактеатов. Но самым главным призом являлся поцелуй дочери конунга. Распорядитель также зачитал клятву, которую все участники турнира должны были подтверждать перед началом каждого из своих поединков. Давший клятву брал на себя обязательство не наносить ударов ниже пояса, по рукам, шее и голове. Он клялся, что не испытывает к сопернику чувства мести и не имеет никаких обид. А также не будет иметь никаких претензий в будущем, если судьи его признают побеждённым.

Желающих участвовать в турнире набралось больше сотни. Поэтому сначала на поле выходили сразу по четыре пары участников, затем по три, по две, и, наконец по одной. После каждого раунда бросали новый жребий, распределявший противников. Чтобы попасть в число шестнадцати, надо было победить в трёх поединках. А чтобы стать единственным победителем первого этапа соревнования – в шести. Призом для победителя турнира на мечах являлся женский кинжал, инкрустированный драгоценными камнями и сто пятьдесят брактеатов в придачу.

– Маловато что-то, – прокомментировал названные суммы разочарованный Барри. – Мне называли другие цифры. Везде обман.

Вальдир бросил взгляд на алчного британца и только потряс головой, очередной раз удивляясь его сосредоточенности на добывании денег любым путём.

В число шестнадцати херсир попал легко. В трёх поединках он получил всего две вмятины на своей кирасе.

Увидев следы чужих мечей на латах, Барри возмущённо закричал:

– Эй! Эй! У нас пока нет денег на новую броню. Ты чего так много пропускаешь?

Словно, восприняв слова монаха за установку на следующий бой, Вальдир его выиграл вчистую, выбив меч у соперника уже вторым ударом.

Осталось четыре участника, среди которых были Хрёрек и Хельги, так же легко добравшиеся до полуфинальной стадии.

Брошенный жребий свёл в поединках Вальдира с Хрёреком и Хельги с ярлом Йотланда Ингефастом. Первыми вышли на ристалище Хельги с Ингефастом.

Ода съехидничала, повернувшись к Торе:

– Сейчас этот здоровяк выбьет пыль из залежалого зазнайства твоего брата.

Тора удивилась:

– Ты так не любишь моего брата?

– Почему не люблю? Люблю. Только не этого, а второго. Хрёрека. А в этом так много самодовольствия и злобы. Он ими так и пышет. Странно, что кроме меня этого никто не видит.

Тора только многозначительно покивала головой в ответ.

Ингефаст и на самом деле был огромным детиной, ростом на голову выше, чем ярл Селунда. К тому же, он был опытным и искушенным в боях воином. Но Хельги оказался хитрее и ловчее своего соперника. Естественно, что Хельги даже не пытался победить соперника досрочно, к примеру, выбив меч из его мощной лапы. Но по количеству нанесённых ударов он победил с двойным преимуществом.

Ода прошептала себе под нос:

– Наверное, ему злые Турсы¹ помогают.

Впрочем, её больше всего интересовал последний поединок на мечах, в котором выступал её названный предсказанием жених. Адель неистово болела за Хрёрека, крича:

– Давай! Так его! Нападай, нападай! Ай! Обороняйся! Да не так! Не так! А вот так! Ты просто, молодец!

Сидевшая рядом Тора, болела не менее активно. Она даже кричала примерно тоже самое. Но до Оды только через некоторое время дошло, что их эмоциональные выкрики не ложатся в унисон. Вернее, они вообще не совпадали. Когда Ода радовалась, Тора страшно огорчалась. И наоборот.

– Тора, я не поняла? Ты за кого болеешь? Ты против брата болеешь?

– С чего ты взяла? Я не болею против брата. Я болею за Вальдира. Как он сегодня дрался! Ты видела?

– Нет. А что? Должна?

– Как? Ты не видела, как он одерживал свои победы? Да он здесь лучше всех! Как он мне нравится!

– Угу. Сейчас Хрёрек порвёт его толстые кожаные штаны на лоскуты!

Но в этот самый момент, каким-то непонятным трюком, херсир выбил меч из рук соперника.

– Вот ведь! – только и вырвалось из уст Адель.

Тора хлопала в ладоши и смеялась от радости:

– Он натянул свои штаны на голову моего брата, – съязвила она.

Ода привстала, наклонилась вперёд и посмотрела в сторону Сольвейг. Та стояла, прижав ладони к лицу. Вся её поза и мимика говорили о страшном огорчении. Дочь конунга недовольно повела головой и прошептала себе под нос: «Отослать бы тебя куда-нибудь в самую глушь, чтобы под ногами не вертелась».