«Ты, кукушка на суку, брось в судьбу заглядывать.

И последнее «ку-ку» не спеши загадывать».

Михаил Долгополов

От рассказчика

Попадали ли вы в передряги? Это я вполне серьёзно спрашиваю. Вопрос не относится к числу праздных. Он не касается различных жизненных живописных ситуаций, связанных со взрывом адреналина, чем бы он не был вызван: молодостью, алкоголем или другими «детонаторами приключений». Если рассказ о передряге сопровождается всеобщим гоготом участников и слушателей, то это значит, что мой вопрос, как говорится, не по адресу. Он относится к более серьёзным жизненным коллизиям. Несравненно более серьёзным. Попадали? Уверен, большинство ответит утвердительно. В этом нет ничего удивительного. Такова жизнь. Жизнь с её жестокими и непреклонными реалиями. Даже если вы не отрываетесь годами от экрана монитора, передряги всё равно могут ворваться к вам ударом чего-нибудь тяжёлого из-за угла извилистой линии вашей жизни. Хотите вы этого или нет. Но вот только передряги передрягам рознь. Рассказ о них у кого-то поместится в несколько предложений. Другие будут смаковать свой жизненный опыт целый час. И только редкий "счастливчик" сможет рассказывать о передряге, в которой он побывал, долго, обстоятельно и грустно. И здесь уже вряд ли чья-то улыбка попытается сгладить шуткой его рассказ. Передряги бывают жестокими, непредсказуемыми и фатальными. Их нельзя просчитать заранее. Нет в реальности той волшебной травки, которую известная пословица предлагает использовать при неожиданном падении в качестве заменителя мягкого спортивного мата. Не бывает её. В этом заключается сермяжная правда любой трагедии. Никто никогда не может знать заранее, что с ним произойдёт в следующую минуту. Никто. И я не знал. Даже не догадывался. Не ведал, что ждёт меня за очередным весёлым поворотом разудалой мажорной жизни двадцатипятилетнего парня. Парня, чья беспечная улыбка до этого никогда не покидала изгибы губ. Моя передряга не похожа на ту, когда человека от смерти отделило мгновение. Когда он сдал билет на самолёт или не смог отправиться в путешествие на круизном лайнере. Вы понимаете, о чем я говорю. Моя передряга держала меня за горло на протяжении долгого времени. Очень долгого, практически бесконечного. И каждый миг этого времени я не знал буду жив или нет через секунду, другую. Впрочем, не я один. К большому сожалению, некоторые из моих спутников уже не смогут поведать вам свой рассказ. Впрочем, обо всём по порядку.

Акт первый

Кузнечик скачет, а куда – не видит

Эпизод первый

Жизнь изначальная

Зовут меня Фёдор Лемешев. Имя не самое сложное и не самоё популярное в современном мире. Но я не обижаюсь, отдавая дань семейной традиции и памяти своих предков. Захотели родители меня так назвать – это их дело. Глупо спрашивать у новорождённого нравится ему его имя или нет. Я тоже не буду спрашивать у своих будущих отпрысков, а назову их так, как захочу я и моя будущая жена. Как без неё, без её участия? Я ведь не тиран. Нет, нет и нет: не деспот, не самодур и не Синяя Борода. Даже наоборот: многие считают, что я женский угодник. Может быть. Не хочу спорить. Но дело не в этом. И так, имя Фёдор я получил в довесок к своему счастливому появлению на свет. Поэтому, какие могут быть обиды? Вообще, на своих предков мне грех обижаться. Они всё делали для того, чтобы я прожил счастливую и полноценную жизнь. «Полноценную» – естественно, по их родительским меркам. А они, эти «мерки», несколько расходились с моими планами на будущее. Вернее: вообще не совпадали. Ну не хотел я быть врачом. Хоть препарируйте меня, хоть пичкайте седативными пилюлями – не хотел. И точка! Мои папка с мамкой – «дохтора» до мозга костей. Правда, отец давно уже не практикует, а занимается бизнесом на ниве медицинских услуг. Но мамка по-прежнему врач. Она заведует местным роддомом. Забыл сказать, что родился я и прожил первые семнадцать лет своей жизни в одном сибирском городке, известном на всю страну изобилием подземных природных кладовых. За последние сорок лет из его окрестностей выкачали столько нефти, что её вполне хватило бы, чтобы заполнить котловину, в которой эти же сорок лет назад плескалось Азовское море. Интересно, что там теперь под землёй? Пустота? Мой родной город не провалится в бездну? Впрочем, этот вопрос меня мало волновал, когда я с лёгким сердцем сел в самолёт, чтобы, пролетев три тысячи километров, стать студентом лучшего, по версии предков, медицинского ВУЗа. Поступил легко. Без каких-либо проблем. Но запала родительских наставлений хватило только на то, чтобы приобрести белый халатик, шапочку и личный скальпель для препарирования лягушек. Явившись во всём белом, словно ангел, на первую же лекция, я вдруг почувствовал, что скальпель этой далёкой для меня науки жёстко режет моё представление о будущем. Моём личном будущем. Это моё будущее! Мне в нём существовать. Мне, а не папке с мамкой. Монотонный голос лектора душил мою свободу и тягу провести молодые годы весело – в насыщенной страстями атмосфере приключений и ночных похождений. И я в тот момент задал себе вопрос: «Ты готов сидеть с бутербродом и пыльной кипой лекций в пропахшей формалином анатомичке, изучая содержимое брюшной полости культурного питерского бомжа, завещавшего своё тело науке?» Что мне, смазливому парню, блондину от рождения, у которого хорошо подвешен язык, статная спортивная фигура, весёлый характер и непомерная тяга к женскому полу, делать в этом душном храме ненавистной мне медицины? Я даже не стал отвечать на собственный вопрос. Просто встал и ушёл. Это не моё. Весь мир лежал у моих ног. Валялся. Подходи и бери. Поэтому больше меня никто на лекциях особо не наблюдал. Ещё бы! Когда студенты тащились в институт, я возвращался домой после очередного ночного кутежа. В лучшем случае спал прямо в лекционном зале, прикрывшись бумажками, белыми и стерильными, как мои знания. Ничего мне институт не дал. Вообще ничего. Пустой диск моего биологического компьютера, предназначенный для хранения медицинских терминов, заполнила совсем другая информация, которую я впитывал в ночных барах и на танцполах. Впрочем, что-то мне мед всё же дал. Конечно, дал. Я приобрёл в нём друга. Феликс Клепалов поначалу даже пытался перещеголять меня в крутости ночных похождений. Но после того, как мы оба, посетив кабинет ректора, получили последнее китайское предупреждение, он успокоился и, обуздав своё эго, стал более ответственно относиться к учёбе. А меня, как вы понимаете, выперли уже после первой сессии. Но эти неожиданные обстоятельства, значительно мешающие контактам, не повлияли на нашу дружбу. Она поддерживалась не только естественной тягой близких взглядами на жизнь двух молодых людей. Нет, не только этим. Дело в том, что предки постоянно осуществляли дистанционный контроль за моим обучением. Слава богу, что они это делали не прямыми контактами с профессурой. Фу…, слава богу. Хорошо, что есть интернет! Общаясь посредством всемирной паутины, родители время от времени задавали мне каверзные вопросы по темам изучаемых дисциплин. А так как я по-прежнему был настроен получать от них довольствие для вольготной жизни, мне хочешь не хочешь, приходилось наведываться к Филе, расспрашивая его о сути терминов, содержании лекций и практических занятий. Впрочем, далеко ходить не приходилось. Клепалов тоже был не местным, поэтому мы с ним вскладчину снимали квартирку на Петроградке. В связи с этим круг общения у нас был практически идентичным. Подруги моих подруг естественным образом становились подругами Феликса. И наоборот. Почему родители так и не узнали о подлоге? Видимо я умел красочно врать и выкручиваться. Цепкая память помогала манипулировать теми каплями знаний, которые я получал при посредничестве Феликса. Кому это было надо? Мне. Уж очень не хотелось впасть в немилость своим предкам. Да и тысяча баксов, присылаемая на пропитание бедному студенту, была нужна позарез. При моём образе жизни – это небольшие деньги. Но они являлись гарантией, что я удержусь на плаву. Куда плыл? Бог его знает. Но я верил в свою звезду, в свои способности, в своего ангела-хранителя.

Но всё, что течёт, имеет свой естественный финиш. Настал тот час, когда пришлось сообщить мамочке и папуле об окончании института. Как ни в чём не бывало я выслал им фотку, где мне, облачённому в мантию, вручают диплом. Копию самого документа я тоже отправил. Фотошоп творит чудеса. За образец, естественно, был взят диплом Клепалова. Что дальше? Трудно сообразить, что делать дальше, когда вообще ничего неохота делать. Время шло, но я так и продолжал купаться в прострациях своего подвешенного состояния.

Всё изменилось по мановению палочки. Вернее, нашлись «заботливые» руки, которые смогли раскрутить волчок моей активной деятельности до головокружительного состояния.

Эпизод второй

Планирование авантюры

Заботливых рук было множество и протянулись они к моему горлу практически одновременно. Со всех сторон протянулись. Что мы делаем, когда попадаем в сложные ситуации? Правильно, бежим к другу:

– Эйч, у меня одна надежда на тебя.

За долгие годы дружбы мы научились понимать друг друга с полуслова.

– Мамка едет? – ехидная ухмылка на губах товарища говорила: «Не всё коту масленица».

– Не едет, ждёт.

– Зачем?

– Хотят меня в мамкин роддом пристроить. Врачом.

– Хорошо.

– Плохо.

– Почему?

– Фотошоп для родителей – шутка. Для роддома – преступление. И сразу скажу: «Сам дурак».

– Раньше надо было думать.

– Я уже ответил.

– Эх, я бы поехал, – грустно вздохнул безработный Феликс.

– Эйч, ты забыл? У меня диплом фальшивый. Я же ни бум-бум, – пришлось для наглядности постучать по собственному котелку.

– Ой! Удивил. Как нас сейчас учат, так те, что с дипломами, не больше твоего знают. И ничего. Страна не парится на этот счёт. Все сами себя давно лечат.

– Психотерапевтом я бы пошёл. Ответственности никакой – болтай, что хочешь. Но врачом – нет, ни за какие коврижки. И вообще: после того как я окончательно заврался, путь домой мне заказан.

– От меня что надо?

– Офис.

– «Офис»?

– Который ты охраняешь. Его ещё не сдали в аренду?

– Нет. Но порнуху снимать не пущу.

– До этого я ещё не докатился.

– Докатишься. Зачем тебе офис?

– Резидент близок к провалу. Нужны веские доказательства, что я нашёл классную работу в Питере. Хочу на твой офис вывеску своей конторы прибить.

– В чём проблема? Бери в инете фотку любого царского дворца и фотошоп тебе в помощь.

– Фоткам, мне кажется, они уже скоро перестанут верить. Хочу фильм снять, чтобы всё реально было.

– Фильм? О чём?

– О том, что я работаю в «Клинике Борменталя».

– Сценарий есть?

– Нет, но будет.

– Борменталь, Борменталь… Ха! – Филя на миг оторопел от моей авантюрной наглости. – Это который Полиграф Полиграфович?

– Эйч! Ты дурак? Полиграф – это Шариков.

– А! – он почесал затылок. – Профессор?

– У тебя каша в голове. Не читай жёлтую прессу.

– Так другой нет.

– Вот никакую и не читай. Борменталь – это помощник профессора Преображенского.

– Точно.

– Точнее не бывает.

– И кем тебя берут?

– Ведущим специалистом.

– Тебя? В клинику? Ведущим специалистом?

Клепалов, как и я, никак не мог найти для себя достойного места в жизни. Поэтому новость о моём трудоустройстве его сильно разозлила. Он даже забыл, что и должность, и клиника – выдуманы мной.

– Ладно, не трепещи. Поможешь?

– Нормально, так. Он, понимаешь, устроился в клинику. А я – российский безработный – должен ему помогать. И что ты там будешь делать?

– Буду гипофиз новым русским пересаживать. Копи бабки – и тебе пересажу. А то совсем плохо соображаешь. Поможешь?

– Думаешь, твои предки поверят? Они поди знают кто-такой Борменталь. Читали Булгакова.

– Фил, не позорься. Это филиал известной медицинской сети. Просто фамилия среди медиков распространённая.

– Ври больше. Что-то я о ней не слышал.

– Не слышал, ну и не надо. У тебя вообще кругозор ущербный.

Филя встал в позу:

– Я ведь и обидеться могу. Это ты меня просишь о помощи, а не я тебя.

– Эйч, хватит уже паясничать. Поможешь?

– Помочь-то можно, но заранее предупреждаю: денег у меня нет, диплом на прокат тоже не дам. Сколько, кстати, тебе там платят?

Я пощёлкал пальцами перед мордой Клепалова, пытаясь вернуть его в реальный мир:

– Фил, пора завязывать с бухлом. Мне там вообще ничего не платят.

– Что-то ты в показаниях путаешься. А мне от твоей просьбы какая выгода?

– Тоже снимешься. Будешь девчонкам показывать.

– Зачем?

– Хм! И правда, незачем. Ты у нас и без этого красив, статен, да ещё с дипломом об окончании Первого медицинского.

– Ой, Федька! Лесть, как говорил Ги де Мопассан, способна открыть двери любых спален. Подлизываться ты умеешь. Я и без этого знаю.

– Хорошо, уговорил. Литр вискаря. Идёт?

– Какого?

– Выбор за тобой.

Идея с вывеской была дурацкой. Но она почему-то крепко втемяшилась в мою башку. Мне казалось, что родичи уже не поверят в очередное сляпанное в фотошопе фото. А вот видео – совсем другое дело. А что ещё можно было сделать? Папка с мамкой упёрлись рогом и не верили, что я устроюсь на нормальную работу здесь, в Питере. Они даже сняли меня с довольствия, угрожая при этом приехать, чтобы забрать меня отсюда насильно.

– Идёт, – кивнул головой Феликс. – Но всё равно ты дубина, раз отказываешься возвращаться в Сургут.

– Сам «дубина». Не хочу возвращаться. Без их опеки проживу.

– Без их опеки ты сразу ко дну пойдёшь.

– Не пойду…

– Бомжом станешь.

– Не стану…

– Ой, ой. А на что жить будешь?

– Что-нибудь придумаю. Голова нужна человеку не только для того, чтобы ей есть и пить.

– Ну-ну. Тебе жить, – он вдруг оживился: – Вернее, служить. Опять по твою душу повестка пришла.

– Ничего страшного. Я военник куплю.