О загадочном фараоне и его времени

Есть вещи незабываемые. Незабываем, например, Древний Египет, или, как называли его сами египтяне, Кеми.

Всякий, кто попытается постичь истоки мировой цивилизации, тот неминуемо придет в Египет. А кто однажды прикоснулся к его истории, архитектуре, скульптуре, литературе, тот на всю жизнь становится духовным пленником во многом таинственного для нас государства Кеми.

По мере того, как мы удаляемся от седой древности, интерес к Кеми все растет и растет. Во всем мире. Не удивительно, что и я оказался в числе завороженных и тридцать лет изучал историю и искусство этой страны.

За три тысячи лет на египетском троне восседали фараоны тридцати династий. Наверное, их было намного больше двухсот – этих полубогов в бело-красной короне. Одни из них царствовали необычайно долго, другие – очень краткое время. Рамзес Второй правил шестьдесят семь лет. Его рекорд побит только фараоном Пиопи Вторым: почти сто лет! (Какой ужас, даже если и всамделишный полубог!) А Шешонк Второй так и не успел вкусить от единовластия: он умер во время совместного с фараоном Осорконом Вторым правления. Большинство царей переселилось на поля Иалу в результате естественной смерти. Большинство, но не все. Аменемхет Первый, например, был убит в своей спальне. Поздней ночью…

Я хочу сказать, что фараоны были разные, с различными судьбами. Были среди них и те, что поумнее. Находились и поглупее. Были воинственные. И менее агрессивные. Но деспотами были все. Поголовно все!

В длиннющей веренице фараонов особенно выделяется один.

Он бесстрашно свергнул бога небесного Амона – более чем тысячелетнего по возрасту, немыслимо сильного своими земными связями. Свергнув Амона, провозгласил культ единого – осязаемого, зримого – бога Атона, солнечного диска.

Звали фараона Эхнатон.

Он не отличался воинственностью, подобно Тутмосу Третьему. Зато царствование его богато великолепными мастерами – гениями зодчества, ваяния и живописи

При жизни к нему относились по-разному. Спустя три тысячи лет ученые-египтологи также относятся к нему различно. Это даже удивительно! Одни пишут о нем восторженно, слишком восторженно. Другие обливают грязью. Равнодушным не остается никто!

Брэстед называет его так: «Первый индивидуалист истории», «Самая замечательная фигура на Древнем Востоке». Кеес пишет: «Этот болезненный, безобразный деспот, необузданный в мыслях и в поведении». Перепелкин и Коростовцев, по-моему, держатся середины.

Послушаем Уэли: «Эхнатон сказал „первое солнечное слово“ – и Бернара: „Бесноватый эпилептик, вышедший из ада, чтобы разрушить осирическое предание“

А вот мнение Гардинера: «Быть таким умным, как он, в те времена значило навлечь несчастье». А Шарф осуждает Эхнатона как государственного деятеля, пренебрегшего интересами своей страны.

Питри говорит: если бы культ Атона «был новой религией, призванной для примирения с нашими научными понятиями, мы не нашли бы изъяна в верности этого взгляда на энергию Солнца». Антес инкриминирует Эхнатону неограниченный рационализм. Ланге, напротив, высоко оценивает духовную мощь Эхнатона, стоявшего «по ту сторону рассудочного, явившегося из глубин, чтобы выполнить миссию египетской культуры».

Вейголл видит в нем блаженного эпилептика и предшественника Христа. Майер и Масперо объясняли реформы Эхнатона борьбой со жречеством. Павлов пишет: его «учение… нанесло тяжелый удар по консервативному фиванскому жречеству». А вот что говорила Матье: Эхнатон «пошел на открытый разрыв со знатью и жречеством…», «солнечный диск… был объявлен создателем мира и всего этот мир населяющего». Уилсон утверждает, что «революционная» партия Атона была «равнодушна к захвату колоний и к захвату Азии».

Я назвал имена и привел мнения, известные египтологам всего мира.

Таков диапазон суждений о личности и реформе его величества Нефер-Хеперу-Ра Уен-Ра Эхнатона он же Наф-Хуру-Ра, он же Аменхотеп Четвертый! Можно подумать, что фараон скончался только вчера.

Я знаю о нем все или почти все, что может знать человек, живущий в нашем веке. Я прочитал о нем гору научных книг и часами вглядывался в его скульптурные изображения в каирском музее. Однако книги слишком умозрительны, а камень чрезмерно холоден.

Я ходил по земле Ахетатона, нынешней Эль-Амарны. Как известно, палеонтологи по одной кости воспроизводят образ мамонта. По прелестному мраморному порогу на развалинах дворца Нефертити или даже огромному мозаичному полу Ахетатона трудно вообразить, что здесь было: столица Эхнатона растаяла, как ледяной дом. Но кое-что все же можно представить себе, призвав на помощь рисунки из гробниц и шестое чувство…

Георгий Дмитриевич Гули

1

Хеви, наместник Куши¹, живущий правдой, сын муд-рейшего жреца Себхотпа совершал утреннюю молитву, прославляя восходящего огненного Йота², дарующего радость всему живущему на земле. Он протянул руки с открытыми ладонями красному раскаленному шару, медленно поднимающемуся над горизонтом. Хеви просил у Бога силы, здоровья, благополучия себе и всей своей семье. Благодарил Йота за то, что тот послал народу Обеих Земель мудрого правителя, своего любимого сына Эхнэйота³, кому суждено жить вечно, вековечно. Не забыл упомянуть добрыми словами супругу Солнечного правителя прекрасную Нефрнефрейот⁴ – та, чей образ радует владыку Обеих Земель; ублажающая сердце правителя в Доме Ликования⁵, та, чьи слова всем ласкают слух.

После молитвы старый лекарь смазал голову Хеви ароматным маслом и принялся скрести макушку острым кремневым ножом, при этом громко сопя от усердия. Наконец голова наместника Куши оказалась в полном сиянии: чисто выбрита, без единого пореза. Вполне удовлетворенный своей работой, лекарь водрузил парик из аккуратно уложенных прямых волос буйвола и закрепил его на голове наместника золотым обручем. Не забыл приладить страусовое перо – знак власти. Слуга помог Хеви облачиться в тонкую льняную одежду. Наместник подпоясался широким кушаком с кисточками на концах и поспешил к завтраку. Его ждал свежий хлеб и, еще теплое, парное молоко.

В тенистом саду, среди цветущих кустов смоковницы наместника встретили сыновья и любящая супруга – прекрасная Нефтис, красотою подобна распустившемуся лотосу. Несмотря на рождение пятерых детей, одна из красавиц Большого Дома правителя оставалась, как и пятнадцать лет назад, такой же стройной, с высокой грудью и гладкой бронзовой кожей. Совсем не скажешь, что она встретила уже тридцать второй разлив Хапи. Немного вытянутое нежное лицо нисколько не тронули морщинки. Возможно, прелестница пользовалась мазями местных кушитских знахарок, знающих секреты молодости, а может – все ее божественная кровь правителей Обеих Земель⁶. Нефтис происходила от побочной жены Небмаатра Аменхотепа Хека Уасета⁷, хотя и никогда особо не кичилась этим. Нежная супруга и заботливая мать, она служила примером подражания для жен местных чиновников. Всегда одета просто, но со вкусом. Никогда не брила голову и не носила париков. Красиво убирала густые жесткие волосы, украшая их тонкими нитями сверкающих стеклянных бусинок. Слегка подводила глаза и немного чернила тонкие брови, но не накладывала на лицо много краски. Движения ее от природы были плавными и легкими. Говорила она мягким голосом, немного нараспев.

Глядя на свою возлюбленную, Хеви иногда подмечал в ней гордые черты отца, смягченные загадочной женственностью. Отец Нефтис – Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет правил мудро и умело больше тридцати лет. Все эти годы страна не знала воин и бедствий. Если не считать чумы, которая однажды заглянула с севера. Но благодаря умелым действиям правителя и усердию жрецов, болезни не позволили расползтись вверх по берегам Хапи. Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет хоть и слыл миролюбивым властителем, но в самом начале своего правления жестоко подавил восстание в Куши; разбил воинственные чернокожие племена Нехсиу и отогнал их далеко за четвертый порог. А к благим делам Небмаатра Аменхотепа Хека Уасета можно записать снаряжение героического плавания в далекую страну Пунту⁸, из которой корабли вернулись доверху набитые редкими породами деревьев, диковинными животными и сундуками с благовониями. А каким он был тонким дипломатом! Он всегда умел внимательно выслушать послов, с достоинством принять дары. Но после мягко и убедительно навязать им свою волю, словно удав, заставляя зайца замереть и ждать, когда тот его проглотит. Если до него обладатели двойной короны пшент покоряли северные народы при помощи армии, то Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет выбрал иной путь – мирный, и действовал очень успешно. У ворот Большого Дома в Уасте⁹ вечно толпились посланники далеких стран. На торговой пристани не смолкала чужеземная речь. А как волновался стольный город Уаст, когда прибыла принцесса из Митаннии¹⁰, чтобы стать супругой правителя. Чуть ли не все жители высыпал на берег встречать разукрашенный корабль, на котором прибыла красавица Гилухепа. Три дня продолжался праздник. Но еще пышнее проходили торжества, когда ко двору Небмаатра Аменхотепа Хека Уасета из Вавилона властитель далеких восточных земель Кадашман-Энлиль вместе с богатыми дарами лазурита, стройными скакунами и конской упряжью прислал свою дочь. Пользуясь благоприятным мирным временем, Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет развернул строительство по всей стране от Бухена за первым порогом до Хекупта на севере. Возводились новые храмы и дворцы. Одни только пилоны храмов Амуна в Солебе и Седеинге чего стоят. За столь грандиозные великие свершения, жречество Амуна еще при жизни обожествило Небмаатра Аменхотепа Хека Уасета и его старшую жену Тейе. Все, к чему притронулись царственные супруги, становилось священным. Что касается детей, то и тут его не обделил Амун. Правитель породил двух сыновей и девять дочерей от разных жен. Одна из этих девяти дочерей, прекрасная Нефтис и стала супругой Хеви. Но теперь только золотой анх, висевший на тонком запястье напоминал о ее божественном происхождении.

Хеви нежно обнял жену, потрепал сыновей и присел перед круглым столиком на небольшой стульчик с низенькой резной спинкой. Супруга налила в его любимую золотую кружку теплого коровьего молока. Служанка поставила поднос с горкой дымящихся пирожков. Наместник с аппетитом принялся за завтра, но вдруг, оглядев всех домочадцев, спросил:

– Где мой старший сын Амени? Неужели, до сих пор спит?

– Ну что ты, – успокоила его супруга. – Он встал еще до восхода и отправился к камышам подстрелить тебе на завтрак утку.

– Он еще не вернулся? – забеспокоился Хеви. – Я же предупреждал его, что в конце сезона Шему опасно ходить к воде. Крокодилы откладывают яйца. Гиппопотамы рожают детенышей. Змеи выползают из нор для брачных игр.

– Не осуждай его. Ты не заметил, как он вырос. Его Ка набирается мудрости, его ба тянется к Йоту, а ты все еще относишься к нему, как к ребенку.

– Он встретит только пятнадцатый разлив Хапи в своей жизни¹¹. О какой мудрости может идти речь? – вспылил Хеви

– Амени хотел тебе сделать приятное. Твой старший сын любит тебя и хочет во всем походить на своего отца, – защищала мать пропавшего сына.

Хеви насупился, но промолчал. Если Нефтис начинала кого-то защищать, то спорить с ней – дело бесполезное. Эта мудрая женщина всегда умела мягко остудить гнев супруга. Покончив с завтраком, Хеви поблагодарил жену и направился в зал для приемов.

В прохладном полутемном помещении собрались важного вида писцы, надменные чиновники и представители чернокожих местных племен с золотыми кольцами в ушах. На деревянных резных скамьях восседали судьи кенебет в тонкой льняной одежде, с широкими ожерельями на груди, и судьи джаджат из местных уважаемых людей, одетые поскромнее, но в сандалиях. Среди чиновников выделялась бритая большая голова гесперу города Бухена: распорядителя всех работ в городе, главного над лучниками города и главного над складами города.

У ног судей полукругом расположились писцы. Служители Тота¹² расселись на циновки, поджав под себя ноги. Некоторые уже замешивали чернильный порошок в глиняных чашечках и разжевывали кончики кисточек, чтобы удобнее было писать на чистых светло-зеле-ных свитках папируса.

Дневной свет едва проникал сквозь узкие окошки, расположенные почти под самым потолком. Солнечные лучи золотыми пятнышками ложились на мозаичный каменный пол и освещали массивные круглые колонны.

– Пусть жизнь ваша будет полна ликования, и здоровьем! – приветствовал их Хеви.

Чиновники поднялись со своих мест, поклонились, протянув к нему открытые ладони, и хором ответили:

– Пусть не покинет тебя благосклонность Йота.

Рисут¹³ подвинул Хеви высокий стул. Наместник опустился на мягкую кожаную подушку и попросил сесть всех остальных. Писцы тут же развернули свитки и приготовились записывать.

– Сегодня шестнадцатый год правления Того, кого любит Йот, сезон Шему, день сороковой, – продиктовал Хеви. Писцы зашуршали кисточками, усердно выводя знаки. – Каков уровень воды? – Спросил наместник у чиновника, заведующим судоходством.

– Самый низкий, – ответил тот. – Обходной канал пересох. Приходиться лодки и груз передвигать на волокушах по берегу.

– Нам скоро надо будет отправлять дань в столицу. Найми маджаев. Пусть перетаскивают к Острову Слонов все, что мы собрали с подвластных племен и поселений.

– Уже распорядился.

– Каков размер дани? – Обратился Хеви к другому чиновнику, ведающему сбором податей.

Чиновник кивнул одному из писцов, сидящих на полу. Тот развернул свиток с записями и прочитал:

– Число того, что было в дани этой:

Те, кто был нагружен золотом, человек – 20.

Те, кто был нагружен камнем человек – 150.

Те, кто был нагружен гранатами человек – 200.

Те, кто был нагружен слоновой костью, человек – 45+ 140.

Те, кто был нагружен эбеновым деревом, – 1000.

Те, кто был нагружен всеми видами ароматов южных стран, человек – 100 + 20. Те, кто был нагружен колесницами, человек – 50.

Те, кто был с живыми пантерами, человек – 10.

Те, кто был с собаками, человек – 20.

Те, кто был с обезьянами, человек – 20.

Те, кто был с длиннорогим скотом и короткорогим скотом человек – 400.

И того: те, кто под данью, человек – 2175

Все сосчитано и переписано. Золото взвешено.

– Хорошо, – кивнул Хеви. – В этом сезоне мы справились со сборами. А как торговля?

Третий сановник, отвечающий за торговлю, доложил:

– Из земли Ирчет¹⁴ прибыли люди нехсиу¹⁵ со шкурами животных. Просят дозволения обменять их в городе на зерно и оружие.

– В город не пускать, – строго приказал Хеви. – Пусть с утра и до вечера торгуют между внешней и внутренней крепостной стеной, а на ночь уходят. Что-то зачастили нехсиу в Бухен.¹⁶ Не хотят ли они напасть на нас?

– Сторожа с собаками несут дозор на всех дорогах. Вчера заметили вооруженных нехсиу вблизи дальнего колодца по пути в каменоломни, – ответил начальник лучников. – Нехсиу в бой не вступали и скрылись в степи.

– Усиль охрану. Пусть дозорные не только днем, но и по ночам следят за дорогами, – отдал приказ Хеви, затем обратился к распорядителю строительных работ: – Как продвигается строительство города Южного Ахйота?

– Из каменоломен поступает белый диорит с черными крапинками для возведения солнечного храма Йота, – ответил распорядитель строительных работ. – Бронзовые орудия взвесили и раздали мастерам. Нагрузили ослов: двадцать мешков полбы, десять мешков ячменя, пять мешков лука, пять чеснока, мяса вяленного – десять корзин, разного хлеба – пятьдесят корзин, пива – двадцать больших кувшинов. Все отправлено строителям Южного Ахйота.

После рапортов чиновников последовали жалобы от местных скотоводов и земледельцев. Хеви терпеливо выслушивал каждого, давал распоряжения, решал спорные вопросы. Старался вершить суд справедливо. Судьи кенебет и судьи джаджат кивками подтверждали справедливость решений наместника. Наконец с делами было покончено.

– Можете идти! Пусть Йот помогает вам в работе, – отпустил Хеви собрание.

Все разошлись. Наместник остался в зале один. Осторожно вошел стройный высокий юноша. В руке он нес пару подстреленных камышовых уток. Охотничий лук и чехол с тонкими стрелами висел у него за спиной. Юноша встал перед наместником на колени и склонил голову.

– Прости, отец. Я увлекся охотой, и не заметил, как солнце поднялось высоко. Хотел вернуться до твоего пробуждения.

– У тебя удачная охота, – похвалил его Хеви, разворачивая веером серые крылья подбитых уток. – Но разве я не говорил, чтобы ты не ходил в камыши? – Хеви сердито нахмурил брови.