мне устремился мужчина и вцепился в протянутую мной руку.
– Вы его спросите о судьбе Ерохина Андрея Ивановича и семьи его, – потребовал он, взглядом прожигая в батюшке дыру. – Пусть расскажет, что стало с ними, когда по его наущению мы отдали церкви безвозмездно квартиру и все сбережения, чтобы спасти умирающую от рака дочку.
Не считает ли он грехом, что жена моя после этого слегла, а потом, не оправившись от потрясения, умерла вскорости. Да и мне незачем стало жить на этом свете – запил я тяжко. Сгорел от пьянки, но никто ко мне не пришёл и душеспасительных бесед не вёл, потому что квартира после моей смерти отходила церкви.
О какой душе может говорить этот бездушный человек? – Андрей Иванович потрясал кулаками, а многие из тех, что стояли за его спиной, согласно кивали головами. – Кого он собирается спасать, если в нём самом нет ни грамма души? Оборотень в сутане! Так и передайте отцу Дмитрию, что вор он и лжец бездушный!
Мне казалось, что батюшка не мог не услышать пламенной речи своего хулителя, но тот продолжал пребывать в неведении, рассказывая мне избранные псалмы из Святого писания, угрожающие всяческими карами грешникам.
И тогда во мне пробудилось осознание – а не душа ли то светится в человеке, не она ли освещает ему жизнь? Не может душа говорить с живым человеком, точнее чужая душа не может, но душа с душой всегда договорятся. Потому и не могу я соединить некоторых посетителей с душами их абонентов, что не с кем соединять – у вызывающей стороны неисправен или полностью отсутствует «абонентский комплект» в виде души.
– Скажите, отец Дмитрий, – я довольно бесцеремонно прервал проповедь святоши, чтобы расставить точки над i, – вам что-нибудь говорит фамилия «Ерохин»? Если быть точным, то Ерохин Андрей Иванович. Вы не расскажете мне, отец Дмитрий, что стало с ним самим и его семьёй? Как и чем вы помогли его дочери, а также кому отошла их квартира и сбережения?
– Это было всё добровольно, добровольные пожертвования, – неожиданно засуетился батюшка. – Я молился перед господом нашим Богом за дарование здоровья дочери его Даше, а потом и за спасение её души, – глазки его забегали, он неожиданно вспотел и задышал тяжело, натужно, словно только что тяжёлый шкаф на пятый этаж в одиночку поднял. – Господь дал, Господь взял, на всё воля Господня!
Он быстро суетливо крестился, зажав в левой руке массивный золотой крест, словно ища в нем опоры и защиты.
– А разве служение Богу не должно быть бескорыстным, отец Дмитрий? Зачем вы заставили оформить дарственную на себя на квартиру Ерохина и его семьи? Это по-божески?
– Тьфу на тебя, тьфу три раза, отродье бесовское! – батюшка подскочил из кресла, словно его шилом укололи в мягкое место. – Проклинаю тебя