угрызения совести.
В конце дня в кабинет вошёл батюшка – самый настоящий: осанистый, с большой окладистой бородой, с массивным крестом поверх рясы. Мне показалось, что он ошибся дверью, но батюшка, не найдя в кабинете красного угла с иконами, разочаровано поджал губы, мелко перекрестился и сел в кресло. На компьютере светилась карточка клиента, подтверждающая духовный сан посетителя. Ничего себе фокусы – он же должен меня считать порождением дьявола и насылать анафему, а вместо этого на приём записывается.
– Слушаю вас, батюшка, – с большим интересом в голосе встретил я необычного гостя. – Чем могу помочь?
Аура гостя не светилась вообще, но я не обратил на это внимания, утонув в исходящих от него волнах покоя, смирения, благости. Хотелось закрыть глаза и уснуть тихим сном, забыв обо всех проблемах этого злого мира.
– Мне, сын мой, помогать не в чем, мне Бог помогает, – негромко ответил батюшка. – Пришёл спросить, в чём я могу тебе помочь, сын мой? Наслышан о делах твоих и способностях, не буду брать грех на душу, скажу как есть – впечатлён! Хоть и деньги берёшь за работу свою, но людям помогаешь, стало быть, есть в том промысел Божий!
Он снова перекрестился, упомянув Бога в разговоре.
– Вижу смятение в тебе, сомнения тебя мучают, нет в тебе спокойствия и благости, столь необходимой всем нам. Пусть это и не по правилам, но готов выслушать твою исповедь и отпустить грехи, ежели буде в том надобность, – голос батюшки звучал ровно, округло, внушал доверие и желание открыться.
Но паранойя последних дней не позволила сделать это, напротив – я насторожился, напрягся, как кот, почуявший опасность, прижал уши, прищурился. Непонятная подоплёка виделась мне в каждом слове батюшки, в каждом его жесте, в самой манере говорить. Неспроста, ой, неспроста церковь мной заинтересовалась, почуяли конкурента за обладание умами и душами людскими. Какие там правила?
Да они сейчас всей Епархией должны были бы на меня навалиться, затравить, ославить, прихожанам сказок про меня нарасказывать, чтобы народ мимо моего офиса пробегал со скоростью звука. Что вы мне, батюшка, уши трёте про помощь и отпущение грехов? Кто без греха, тому не в чем каяться!
Подумал и сам же скривился, вспомнив Седого, заодно и Олечку, к которой, пусть и мимолетно испытал вполне конкретное влечение с далеко идущими последствиями. Ну, грешен, и что из этого? Каяться не собираюсь!
– Есть во мне надежда, что и ты не оставишь церковь нашу без помощи. Как я к тебе пришёл со смирением и желанием помочь, так и ты от щедрот своих толику малую пожертвуй Богу, чтобы шире могли нести мы слово его и веру его в люди. От тебя не убавится, а вместе мы и преумножим плоды трудов твоих, – с воодушевлением излагал батюшка план нашей совместной