Русское самовластие. Власть и её границы. 1462–1917 гг.

Ещё одним полем социального (а в перспективе – и политического) напряжения стремительно становился рабочий вопрос. Профессиональных пролетариев было немного, в Европейской России – чуть более двух миллионов (2 % населения), но их борьба за свои экономические права с работодателями была хорошим горючим материалом для революционной пропаганды в силу высокого уровня грамотности в этой среде.

Козловский земский начальник А.И. Новиков, племянник неоднократно цитировавшегося мной А.А. Киреева, человек, искренне болевший за простой народ (что позднее привело его в ряды эсеров), в своих «Записках земского начальника» (1899) с горечью констатировал: «Большинство дел, с которыми приходится ведаться, – это дела семейные, увы! самые неразрешимые: вечные жалобы слабых против сильных, стариков против взрослых сыновей, жён против мужей, – все они имеют один корень – невежество и грубость: как ни религиозен наш народ, но Христовой любви в нём мало… В крестьянской семье более, чем где-либо, проявляется победа грубой физической силы; уже молодой муж начинает бить жену; подрастают дети: отец и мать берутся их пороть; старится мужик, вырастает сын, и он начинает бить старика… Нигде вы не увидите такого царства насилия, как в крестьянской семье, и это некоторыми называется патриархальным бытом… Осуждать ли крестьян за грубость? Да как им не быть грубыми, когда другого обращения с людьми они не видали ни от высших, ни от равных? Как не бить детей, когда детьми они, кроме побоев, ничего не видали?.. Раз мальчик или девочка способны приносить пользу хозяйству, то все заботы родителей направлены к тому, чтобы выжать из них эту пользу. Для их обучения и воспитания ничего не предпринимается; поражаешься, каких детей приводят в школу. Часто они абсолютно не имеют никакого представления о добре и зле, не знают разницы между Богом и Богородицей, между “здравствуйте”, “спасибо” и “прощайте”… и это в 9—10 лет! Свободное от работы время ребятишки бьют баклуши, бегают по улице и на улице (вечерние сборища), приучаются ругаться, видят всякие безобразия: пить на праздниках до опьянения приучают сами родители… Чего же ожидать при таком отсутствии воспитания?

Параллельно происходили очень важные, поистине тектонические процессы в народной толще – пробуждение масс. Крестьянство (около 85 % населения Европейской России), запертое в своих общинах в условиях земельного голода, мечтало о «чёрном переделе», т. е. о том, чтобы «отнять и поделить» помещичью землю. Мечты эти были далеко не новы, но они приобретали новый смысл с отменой крепостной зависимости – крестьяне всё более ощущали себя людьми, имеющими право жить по своей воле. Стихийное самоутверждение человеческого «я» в крестьянской среде происходило при отсутствии в ней чётких правовых норм, слабости морального воспитания, низком уровне грамотности, грубости нравов, описанных многими современниками.