Откуда-то поволокло голимым сквозняком, словно Игорь, выпуская куратора, за которым пришла машина, оставил дверь распахнутой. Но он отлично помнил, как дверь закрыл на оба замка и даже задвинул внутреннюю защелку. Следовательно, открыть ее снаружи никто бы не смог. Сам сквозняк был какой-то неприятный, сыроватый, с запахом кладбищенской плесени или еще чего-то похожего.
«Покойники… Ветер с кладбища… Воображение разыгралось…» – успокоил он себя.
Подполковник спецназа ГРУ с боевой биографией, такой, как у него, мог себе позволить поиграть воображением и не бояться, что от этого может помутиться рассудок. Нервы проверены не в одном деле… Но вот Шурик Кордебалет… Шурик, тоже проверенный и испытанный, тоже много перенесший… У этого-то рассудок наверняка помутился, если он застрелился. Хотя, мало ли что заставило его так поступить. Жизнь теперешняя сюрпризов готовит немало. А нервы у парня, если честно сказать, были и тогда, в самом начале, не слишком могучие. Нервы даются человеку природой. Конечно, до определенной степени их можно и тренировать. Но сколько физически крепких парней не могли продолжать службу в спецназе ГРУ, хотя сами туда рвались, только из-за своей нервной системы. Нервы, нервы, нервы…
По приказу Согрина, отданному шепотом, прикрепленный к отдельной мобильной группе прапорщик провел особую подготовку к следующему дню занятий…
Пятидесятикилометровый марш-бросок с полной выкладкой, с дополнительным обязательным грузом, в который на этот раз не включили сухой паек, был пройден как обычно. В этом отношении на группу можно было положиться. Ушли с базы в три ночи. Заканчивали утром. Вот и конечная точка близко.
– Там вон, под деревом, на том конце поля – привал. До места привала пластаемся… – подал обнадеживающую команду старший лейтенант, сам первым упал и пополз прямо через пашню, не слишком чистую после вчерашнего дождя. Еще два старших лейтенанта, пять лейтенантов и один младший лейтенант со вздохом устремились за ним. Почти километр по-пластунски, по уши в грязи, буксуя, как грузовики. Они вздохнули облегченно, когда все же добрались до конечного пункта. Под деревом, о котором говорил Согрин, был привязан на длинной веревке крупный и белоснежной масти щенок местной пастушьей овчарки. Красавец! Порода не имеет названия – буряты зовут ее просто собакой. Внешне похожа на кавказку, только не такая злобная и имеет несколько загнутый, почти как у лайки, хвост. Щенок радостно залаял, завидев людей, прижал купированные уши, замахал хвостом, как вертолет винтом. Прапорщик очень хорошо выполнил команду и подыскал в самом деле щенка, который просто не может не вызвать человеческую симпатию. Все, грязные, уставшие, с улыбками собрались вокруг него. И каждый старался почесать добродушную псину за ухом. Проявление радости, добрые чувства – это все тоже помогает снять усталость.
– Отставить, – последовала резкая команда, когда Согрин, сам с улыбкой наблюдая за ситуацией со стороны, посчитал, что псину все одобрили и готовы даже полюбить.
И по тону командира группа сразу поняла, что предстоит. Они все проходили через это или подобное испытание. Теперь должен пройти последний – Кордебалет.
– Всем собирать дрова для костра. Афанасьев! Собака приготовлена нам на обед. Твоя задача – подготовить мясо.
У Шурика вытянулось лицо.
– Что? – переспросил он, не веря своим ушам.
– Выполняйте приказ, – жестко сказал Согрин и первым направился в небольшой перелесок за дровами для костра.
Но успел заметить, как Толик Сохно остановился около Шурика. Он сказал ему:
– Тест на психологическую подготовленность. Так надо, старик… В первый раз это трудно. Но – надо! Ты должен себя сломать…
Щенка съели ввосьмером. Кордебалет не смог проглотить ни кусочка. Его несколько раз рвало.
Перед тем как возобновить марш, Игорь подошел к Шурику.
– Понимаешь, старик, это дело необходимое. Ты должен перешагнуть через это сразу по двум причинам. Первая – обучаешься выживаемости. На чужой территории тебя не каждая столовая примет и питаться порой приходится чем бог послал. Сдюжишь, будешь служить дальше, доведется и змей, и лягушек на костре печеных попробовать, и сырой землей давиться… Привыкнешь и начнешь соображать, что под горой чернозем вкуснее и камней меньше, чем в глиноземе на горе. А вторая причина серьезнее. Моральный парадокс… Есть извечный вопрос спецназа. Условно он называется «мальчик с козой». Конкретнее это выглядит так. Ты на чужой территории в рейде. Случайно тебя заметил человек из вражеской деревни. Он обязательно сдаст и тебя, и всю группу. А человек этот может быть и стариком, и старухой, и мальчиком, и девочкой. Ситуация! Как ты поступаешь? Что делаешь?
– Не знаю, – честно ответил Кордебалет, хотя, конечно, понимал, какой ответ он должен дать, потому что полевые занятия спецназа ГРУ – не политподготовка в ленинской комнате солдатской казармы, где говорят одно, а думают другое. И когда просился он сюда, получил предупреждение, что с романтикой здесь встретиться не придется.
– Вот для того ты и должен учиться принуждать себя. Понимаешь, сначала на собаках. А потом, в боевой обстановке… Живых свидетелей оставлять ты права не имеешь. И дело тут не в твоей совести. Совесть не позволит тебе убить ребенка, но позволит подставить под удар всю группу и выполнение задания? Так?
Кордебалет вздохнул.
– Понял я.
– Ну и нормально. А теперь – вперед. Нас дома уже заждались.
И еще один бросок в пятнадцать километров. До расположения части. Путь домой всегда ложится короче, но, обычно выносливый, Кордебалет еле-еле ноги приволок…
В понедельник пришла кодограмма из разведуправления округа. На четверг вызывались к начальнику управления командир и в головное отделение приданный группе шифровальщик. Это ясно говорило, что операция на подходе. Командир вызывается для инструктажа, а шифровальщик для получения перекодировочных таблиц. Обычная история.
Согрин решил выехать раньше. Прикинул время и дал группе вводное задание, не сомневаясь, что ребята и без его присмотра выкладываться будут на всю катушку, сам в нужный час забрал Кордебалета и сел на поезд. На следующий день они были уже в Чите.
В разведуправлении Игорь решил пока не показываться. Время подойдет, заявятся. А пока хотелось подработать еще кое-что в характере младшего лейтенанта, как когда-то подрабатывали в его собственном характере. Благо Кордебалет пока – простой пластилин, и лепить из него – сплошное удовольствие. Из самого Согрина так же лепили на протяжении двух лет более опытные офицеры, пока он не получил в свое подчинение другую отдельную группу. Очень жестко лепили, пока из пластилинового он не стал глиняным, а потом глину начали обжигать для придания терракотовой твердости.
В окружном госпитале работал земляк и хороший приятель отца – полковник медицинской службы. Согрин заглянул к нему, выложил свою просьбу, тот позвонил куда следовало и записал Игорю адрес.
Кордебалет дожидался командира на улице. Новенькая десантная форма смотрелась на нем как влитая. В самой Чите десантных войск не видели, и проходящие по оживленной улице девчонки – студентки расположенного через дорогу медицинского института – косили на молодого офицера раскосыми гуранскими глазами. Тот отвечал им тем же, но в некоторой растерянности – глаза у парня разбегались.
Игорь хлопнул Шурика по плечу.
– Пойдем, красавчик.
– А ночевать где будем? Здесь через пятьсот метров – за углом разведцентр. Можно там договориться…
– Знаю. Только я уже договорился. Будет у тебя очень приятная ночь. Готовься…
Уловив мрачные нотки в голосе командира, Шурик замолчал.
…Они приехали в морг областной больницы.
Врач-патологоанатом встретил их с усмешкой.
– Какие только желания у людей не возникают, просто диву даешься порой… Ну да вольному воля… Александра Матвеевна, проводите товарищей офицеров в подвал. И покажите им, где стулья взять…
Кордебалет почувствовал неладное и побледнел. Но вынес все стоически.
Старушка-санитарка отвела их прямо в морозильную камеру, где было не слишком холодно, чтобы замерзнуть, но дышать было очень тяжело как раз из-за отсутствия достаточного холода. Они поставили стулья.
– Вот здесь звонок есть. Если что понадобится, звоните. Спущусь.
– А что, звонок для покойников? – с усмешкой поинтересовался Игорь. – Если им вдруг в туалет приспичит…
Старушка рассмеялась.
– У нас еще в шестидесятом году был случай. Привезли одного, положили. А он среди ночи ожил и давай в дверь колотиться. Ладно, услышали. Тогда и поставили во всех камерах звонки.
– А эта камера чем лучше других? Почему нас сюда именно…
– В этой не так холодно. Не простудитесь. Эх! Ува-ажаю офицериков! – улыбнулась она вставной челюстью, глянула игриво на Кордебалета и захлопнула дверь. Изнутри открыть такую в самом деле без лома невозможно.
Игорь откинулся на спинку стула. Кордебалет смотрел в пол и молчал.
Помещение морозильной камеры представляло собой небольшую комнату, заставленную металлическими столами, на которых и лежали покойники, кое-где накрытые простынями, кое-где нет. На некоторых столах лежали по двое. У дальней стены два трупа свалили прямо на полу – места на всех не хватило. В углу стоял бак для кипячения белья, который почти в каждом доме имеется. Из бака, призраком кошмара, торчали три ампутированные ноги.
Уже через минуту от запаха стало подташнивать.
– Это что, тоже необходимая тренировка? И с каждым так было? – спросил Кордебалет через несколько минут.
– Нет, не с каждым. Со мной было. Одного на ночь закрывали. С другими из группы я этого не проводил. Но остальные парни проверенные. Двое со мной уже участвовали в операциях. У других школа хорошая. А тебе все это предстоит пройти. Если я беру тебя с собой, значит, я должен быть в тебе уверен на все сто. Не обессудь…
Они до утра просидели молча. Временами дремали, но поочередно просыпались в холодном поту. Командир, несмотря на опыт, чувствовал себя не лучше подчиненного. И только утром, после бессонной ночи в компании не слишком приятной, отправились на квартиру к знакомому Согрина, где помылись, с трудом соскабливая въедливый запах морга, побрились и вообще привели себя в надлежащий вид, чтобы можно было явиться на доклад и инструктаж в управление.
Игорь постоял у окна, под открытой форточкой. Он специально ее открыл, чтобы избавиться от вдруг появившегося после куратора запаха затхлости.
Или от самого человека такой запах? Нет, вроде бы сразу не ощущался. Только когда ушел. Или просто не до запахов сразу было? Не почувствовал в неожиданном расстройстве.
Разговор состоялся деловой и серьезный. И этот разговор, возможно, поставил точки над многими «i».
Получалось, что Татьяна Павловна звонила Игорю «с того света». Места для неумного розыгрыша Игорь здесь не увидел. Не та тема, совсем не та, чтобы посмеяться. И не та среда общения бывших офицеров, где практикуются подобные розыгрыши. Кто смерть видел множество раз – не приемлет ее в виде шутки.
А куратор тогда, после своего убийственного сообщения, сделал паузу, достойную народного артиста, снова почмокал губами, словно пробуя воздух на вкус – не пересолен ли, не переперчен? – и налил себе еще рюмку коньяка. Выпил. Будто для его прихода стол накрыли, выпивку подготовили. А хозяин и не хозяин вовсе, а так – бармен.
– Хороший у тебя, Игорь, коньяк!
Игорь промолчал.
– Жду вопросов… – Куратор посматривал на него, как старый кот на мышку, которая слишком удалилась от своей норки и этим себя обрекла. Не понравился этот взгляд Согрину. И кто он вообще такой, этот куратор? Доходили слухи, что всю жизнь проработал серьезным резидентом за границей. Был вхож в натовские верха. Вышел на пенсию, «попал» в автомобильную катастрофу и вернулся на родину. Вернулся в звании полковника бельгийского генштаба. Все как в учебниках. Жил в Первопрестольной, но нечаянно встретился на улице со знакомым бельгийским офицером, командированным в Россию. Это вынудило уехать в Самару. Какое звание в Российской Армии – не знает никто. Ну хоть бы чуть-чуть ему интеллигентности европейской, лощености, а так – пройдоха какой-то с хитрым и немного брезгливым взглядом, со слюнявыми губами, с пологими плечами, ворот пиджачка всегда обсыпан перхотью. Никакой симпатии не вызывает. Более того – раздражает.
И даже задание получать от такого странно – всерьез его воспринять трудно. Тем более что задание это дает пенсионер пенсионеру. Вдвойне неприятно. Хотя Игорь прекрасно знал, что если ты связал однажды свою жизнь с разведкой, то это навсегда. Даже если ты пенсионер…
Вопросы у него возникли, естественно, сразу. Но не хотелось, очень не хотелось, особенно здесь, у себя дома чувствовать себя стоящим навытяжку перед вот таким человеком. И в этом было преимущество пенсии. Хотелось еще поломаться, показать характер и зубы, чего он не мог себе позволить во времена служебные.
– Какие уж тут вопросы? Вопросы могут быть, когда хоть что-то знаешь. А тут… – Он развел руками. – Тут не вопросы нужны, а комментарии. Вот и выкладывайте свои комментарии. Хотя… Откуда у вас информация? И настолько быстрая…
– Центральный компьютер.
– А туда откуда поступает информация?
– Отовсюду, – сказал, как отрезал, куратор и даже вроде как обиделся на подобный вопрос.
– Нет, – спокойно возразил Игорь. – Давайте без детских «сам дурак…». Я не из праздного любопытства спрашиваю. Мне предстоит работать – я так понимаю, раз мне оружие выдают и такую солидную для наших времен сумму денег. Работа, я полагаю, предстоит серьезная. Естественно, я должен знать все обстоятельно. Служба – это не всесильный КГБ, не ослабшая ФСБ и даже не полукриминализированная милиция. У нас нет ихней сети информаторов в своей стране…
Куратор вздохнул совсем по-старчески. И видно было, что он уже давно привык к своему авторитету, а с Игорем у него вообще никогда проблем не возникало. А тут какая-то строптивость у подполковника появилась, какие-то претензии. Очевидно, сказалось расстройство из-за неожиданного звонка.
– Этого знать тебе, Игорь, не положено.
– Группа Болотова?
– Откуда ты знаешь про группу Болотова?
– А вот на этот вопрос я не отвечу.
О проекте
О подписке