Фёдоровский Государев собор в Царском Селе

В поисках света

Осенняя мозаика

 
Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.
 

А. С. Пушкин, 1830 г. «Царскосельская статуя»

Жизнь, которая не бьёт фонтаном, но звучит, словно тонкая натянутая струна. Не знаю, как должно быть на самом деле. Потому что это совсем не твой выбор, а посланная судьба…

Передо мной оторвавшийся берёзовый листок. Он большой, со сложной поверхностью, на которой замечаю какое-то изображение. Ясно вижу чьё-то лицо, кто-то смотрит и кивает мне головой, зовёт. Я беру тебя за руку, и мы вместе идём туда. Нам немного страшно, но впереди так много яркого света… Мы машем крыльями и летим к нему. Потом берёзовый лист начинает покрываться пятнами, сохнуть и сворачиваться. Мы оказываемся в каком-то замкнутом пространстве, а затем проваливаемся и летим вниз…

– Что сегодня за окном, любимый?

– Осень…

– Как хочется куда-нибудь сейчас…

– Давай, поедем в Царское Село? Сегодня не воскресенье и так будет даже лучше.

 
Свободны, ветрены и пьяны,
Там улыбаются уланы,
Вскочив на крепкое седло…
 

– Кто этого не помнит? Там ещё есть: казармы, парки и дворцы…

– Только эти дворцы и казармы давно пустуют.

– У нас больше нет гусаров в красивых ментиках, усатых уланов и императорской лейб-гвардии.

– Зато остались полковые храмы.

– Это, как волшебный сон. Потом он забывается, но помнишь, что тебе было хорошо.

В воздухе пахнет свежей смолистой хвоей от вороха привезённых рубленных еловых веток. Парк готовят к зиме, на клумбах укрывают коротко стриженые кустики роз. Привезли и сколоченные из досок домики для мраморных статуй. У обнажённых фигур не зябнут ноги, но их всё равно скоро закроют и защитят от холода и снега. После этого Царскосельский парк изменится и станет похож на закрытую книгу.

Мы намеренно выбираем для своих маршрутов неубранные от листьев аллеи. Здесь их можно собрать целую охапку, и устроить для себя фейерверк. Из этого у нас ничего не получается. Листья сегодня мокрые и тяжёлые, от них исходит горьковатый запах тлена…

– Как здесь тихо сегодня. Только шорох листьев под ногами…

– Сюда ещё не приехали автобусы с туристами из Китая. Интересно, какие чувства они испытывают, увидев в этом парке царские фантазии в китайском стиле?

– Наверное, гордость за величие своей национальной культуры.

– Для меня это, каждый раз, как испытание на преданность своему городу. Туристы из Поднебесной подобны большой воде, регулярно затопляющей невские берега.

– Они наши гости…

– Конечно, гости, но мне хочется иногда приезжать сюда, чтобы слушать в парках тишину и читать на этих дворцовых стенах свою историю.

– Какое ровное серое небо сегодня…

– Будто до самых краёв заполненный стакан.

– Октябрьский коктейль осени…

– Его красиво разбавляет золото и багрянец листвы. Мне сейчас кажется, что здесь каждое дерево находится на своём месте. Словно это большая, тщательно выписанная умелой кистью мастера картина.

– Хорошее сравнение. Дворцовый садовник действительно похож на прилежного художника, который день за днём рисовал здесь огромное полотно. Он видел его в своей голове завершённым, наполненным красками каждого времени года.

– Только картина у него самая необычная. На ней всё настоящее: беседки, деревья и цветы, а птицы и белки без страха кормятся из рук.

– Без этих дворцов, павильонов, каналов и мостов парки были бы совсем другими. Потом всё это связано с долгой человеческой историей.

– Получается немного грустная картина. Изысканный мир, населённый тенями из прошлого.

– Раньше здесь было много праздников и интересных событий. Просто всё это когда-нибудь заканчивается. Как времена года…

– Неужели, всё? Почему ты улыбаешься?

– Потому что мы сейчас думаем об одном и том же. Это точно, не про нас. Мы с тобой – всегда совсем другие. Скажи, Царское Село для тебя, это что?

– У нас с ним многое связано. Каждый раз вспоминаешь что-нибудь хорошее. Потом здесь можно отключаться и ни о чём не думать.

– Разве этого мало? Получается, что у нас с тобой в Царскосельском парке есть своя собственная история, которую мы каждый раз вспоминаем и придумываем новую.

– Хочется не повторяться. Если сильно захотеть, то всегда можно увидеть необычное. Давай закроем глаза и представим себе что-нибудь, а теперь откроем. Что ты заметил в конце аллеи?

– Ничего…

– А я видела.

– Что ты видела?

– Не скажу. Ты опять будешь смеяться.

– Хорошо, можешь сейчас ничего не говорить. Всё равно когда-нибудь не удержишься и сама расскажешь. Я же так не умею.

– Ладно, скажу. Это был один молодой человек в мундире лицеиста…

– И в руках он, конечно, держал ветку сирени.

Мы оба смеёмся…

– Мне здесь сегодня что-то напомнило Тригорское.

– Что-то? Наверное, эти белые скамейки…

– Куда пойдём сегодня? Арсенал?

– Нет…

– Тогда Шапель, к нашему старому дубу?

– Пожалуй, да. Только нашего дуба больше нет. Ещё летом его сломала буря. Говорят, что в Палестине недавно упал такой древний дуб, и люди посчитали это началом конца света.

– Наш дуб тоже очень жалко. Словно теряешь близкого тебе человека.

Потом с нами что-то происходит, и мы долго идём молча. Пауза становится мучительным испытанием. Так мы медленно обходим весь парк…

Незаметно для себя, оказываемся возле круглой беседки у павильона Концертного зала. Это самая любопытная постройка Джакомо Кваренги, которая создавалась «руиной», с трещинами и битой обнажённой кладкой. Сюда добавили привезённые из Италии мраморные элементы исторического декора. Здесь это буднично называлось «Кухней», хотя по виду больше напоминало италийский погребальный склеп. Причудливая забава стареющей русской императрицы. Мы берёмся за руки и обходим его вокруг. Почти сразу сталкиваемся с обезглавленной фигурой римского консула. Это не акт вандализма по отношению к высшему государственному лицу. Консулы в Риме избирались сроком всего на один год, и здесь ему просто меняли голову. Такой непривычный для нас пример вдумчивого европейского прагматизма. В Царскосельском парке консула можно было оставить без головы. Мы посмотрели на его укороченную мраморную фигуру и стали думать, на кого он таким сегодня похож…

Нам захотелось заглянуть внутрь этого чудного павильона. Дальше не было никакой тайны. За его дверью сидел толстый охранник и пил чай с бутербродами. Уютно устроиться можно даже в могильном склепе…

Темнота опустилась быстро, потом пошёл сильный дождь. На лобовом автомобильном стекле потоки воды из жидкого цвета фонарей. Дворники с трудом двигались в своем синхронном танце. Чем дальше вперед, тем больше яркого света. Он ударил нам в глаза ослепительной вспышкой, звуком автомобильного сигнала вонзился в уши. На вантовом мосту колёса внезапно оторвались от земли, и мы как бабочки снова полетели к свету…