© Лазарев Е.С., предисловие, переводы, научные комментарии, приложения, 2012

© ООО «Издательство «Вече», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

От издательства

Книга, которую вы держите в руках, необычна. Это вообще не совсем книга в привычном смысле слова! Дело не в выборе тем и сюжетов: они-то как раз захватывающе интересны и вполне подходят под категорию неразгаданных тайн древнейшей русской истории (и предыстории). Но все эти сюжеты совершенно не выстроены так, как это обычно бывает в книгах; они не ведут читателя от интригующей завязки, постановки какого-нибудь еще не решенного вопроса к сенсационному, разоблачительному и т. д. (пусть гипотетическому) выводу. Перед вами – набор очень разных по форме и тематике очерков, более или менее кратких заметок, эскизов и эссе (иногда это рецензии на какую-либо книгу). Они зачастую связаны друг с другом лишь тем, что имеют отношение к древнерусской истории и культуре, как это бывает в черновиках, предварительных материалах, собираемых для написания книги.

В чем причина? Исключительно в «оргмоментах»: автор, русский эмигрант Сергей Яковлевич Парамонов (псевдоним – Сергей Лесной; 1894–1967), живший в Австралии, публиковал эти эссе в Париже и Мюнхене, причем второпях, не дорабатывая текст, а подчас даже не перечитывая наброски, иногда с произвольными сокращениями слов, о которые спотыкается читатель. Впрочем, в нашем издании мы эти сокращения развернули, чтобы вам не нужно было из контекста догадываться, что, скажем, «спис. г.» означает «список городов». С. Лесной сам не отшлифовал текст этих очерков просто потому, что ему неожиданно представилась редкая для эмигранта возможность – поделиться с читателем своими неординарными мыслями о глубоко волновавшей его древнерусской истории, мыслями действительно важными, даже если это была и не разработка, а лишь постановка какого-то вопроса. Автор честно констатирует это обстоятельство, когда пишет, что его книга, «как это, очевидно, ясно для читателя, не представляет собой итогов многолетней работы, где все приведено в порядок и систематизировано. Нам приходится печатать, так сказать, на ходу, не дожидаясь подчас необходимой шлифовки, ибо лучше дать хоть нечто, чем ничего не дать. Обстоятельства не позволяют опубликовать труд в такой форме, как этого хотелось бы».

Как только тот или иной очерк приобретал сколько-нибудь читабельный вид, автор отсылал его издателям. А те, в свою очередь (возможно, не вполне владея русским языком), не брали на себя задачу общей редакции, организации текста книги и верстали присланные материалы в порядке поступления, не пытаясь их как-то выстроить (скажем, в хронологической последовательности рассматриваемых автором сюжетов, что было бы уместно в книге с названием «История руссов»), или расположить рядом близкие по теме очерки. К тому же их сюжеты не всегда до конца проработаны. Иногда С. Лесной предоставляет решение сформулированных проблем самим читателям (допустим, владеющим древнегреческим языком) или будущим исследователям. Порой отсутствие обоснованных выводов явно объясняется тем, что автор в Австралии середины ХХ в. просто не имел элементарного доступа к необходимым для исследования печатным источникам, в отличие от нынешней эпохи, когда многие редчайшие старые издания, в том числе на древних языках, доступны в Интернете в факсимильном варианте, исключающем дефекты повторного набора (если, конечно, пользователь Интернета умеет их читать).

Но чтобы не побуждать наших читателей обязательно изучать древнегреческий и латынь (хотя в принципе это дело полезное), чтобы облегчить восприятие этой увлекательной и проблемной книги, мы пояснили некоторые вопросы в постраничных редакционных примечаниях, а кое-что более масштабное, связанное с переводом многозначных и дискуссионных средневековых источников, вынесли в приложения. В примечаниях приводятся краткие справки о вскользь упомянутых С. Лесным (лишь по фамилии) историках, филологах и т. д.: иначе авторские высказывания выпадают из контекста его эпохи и его окружения (довольно далекого от современных читателей, несмотря на обилие книг о русском зарубежье). В варианте, почти идентичном зарубежному, без детальной библиографической доработки, «История руссов» Сергея Лесного вышла в 2011 г. в Санкт-Петербурге, в издательстве «Потаенное» (в однотомном формате). Издательство «Вече» сочло необходимым взять на себя труд комментирования текста, чтобы некоторые авторские мысли не «потерялись» за конспективностью изложения и непривычными сокращениями или не переведенными на русский иноязычными цитатами. Эта доработка, разумеется, не вторгается в сферу авторского текста и стиля, полемичного и напряженного, неизменно удерживающего внимание читателя. Сохранен в нашем издании и порядок расположения очерков.

Впрочем, проблемы, поставленные автором в этой, уже третьей (в нашем издании) книге из серии «История руссов», настолько глубоки, что их окончательное решение невозможно на уровне примечаний и комментариев. Один пример: очерк, с которого начинается этот том, – о древнеславянских заимствованиях в венгерском языке. Казалось бы, проблема чисто лингвистическая, узкоспециальная и формально неприемлемая для того, чтобы с нее начинать книгу (тем более что дальше эта тема не развивается). Но давайте обратим внимание вот на что: эти заимствования пришли в венгерскую речь более тысячи лет назад. С тех пор древнерусский язык очень сильно изменился; любой литературный памятник даже более поздних веков многократно переписывался, с неизбежными поправками на эпоху переписки. Слова же, пришедшие в свое время в совершенно иной язык, автоматически сохранились в его лексиконе, как в заповеднике! Изучая эти слова, мы постигаем их формы, бытовавшие еще в эпоху общеславянского единства. А это, в свою очередь, может прояснить «нечитаемые» места в древнерусских текстах, за которыми скрывается какая-нибудь «вечная» историческая загадка. И тех читателей, которые решат отправиться по путям, обозначенным автором этой книги (тут, несомненно, множество путей для исследователя), ожидают не только трудности первопроходцев, но и радостные открытия еще не расшифрованных страниц нашей древней и славной истории.

Е. Л.

Часть 1^[1]

1. Фонетика древних руссов на основании изучения венгерского языка

Венгры (угры или унгры древности), они же мадьяры, появились на землях, которые они занимают теперь, не раньше первой половины IX в. Здесь они осели и смешались в значительной степени с местным славянским населением. Это сожительство отразилось прежде всего на языке венгров, – будучи кочевниками, но ставши земледельцами, они вынуждены были заимствовать от славян огромное количество слов, связанных с оседлостью и земледелием.

Этот факт показывает с полной убедительностью, что в начале IX в. на землях нынешней Венгрии жили славяне. От славян венгры заимствовали такие слова, как borona (борона), barazda (борозда), rozs (рожь), mak (мак) и т. д.

Заимствования венгров в фонетическом отношении, в общем, довольно точны, хотя надо иметь в виду, что венгры обладают той же особенностью своей фонетики, что и многие тюркские народы (недаром древние греки^[2] называли их «турками»), именно они не терпят сочетания двух согласных в начале слова. Чтобы избежать этого, они прибавляют спереди гласную, получается, например, udvar (двор), на самом деле же было бы просто dvar (следует иметь в виду, что венгерское «а» не имеет такого открытого звука, как широкое русское «а», а приближается к «о»).

Современные тюркские народы Средней Азии, следуя этому правилу, создают такие слова, как «истанция» (станция), «исклад» (склад) и т. д.

Изучая венгерский язык, мы имеем возможность не только узнать лексику тех славян, с которыми смешались венгры, но даже и их фонетику.

Возьмем характерную черту современного украинского языка: стiл, потiк, двiр, обiд, рiпа, сiль, пiдкова, сiчка и т. д.; в них «о» или «е» переходят в острое «i».

У венгров мы встречаем соответственно: «asztal»^[3] (стол), «patak» (поток), «udvar» (двор), «abed» (обед), «repa» (репа), «sô» (соль), «patkô» (подкова), «szecska» (сечка) и т. д. Этот переход ряда гласных в «i» отсутствует и в говорах западных прикарпатских украинцев, где чаще говорят «конь», «народ» и т. д. Следовательно, «i» в современном украинском языке, скорее всего, результат современной эволюции языка, а не древняя, архаическая черта.

Характерное для украинского языка изменение «л» в «в» отсутствовало, напр., «kolbasz», а не «kovbasz» (колбаса).

Приведем несколько примеров славянских слов – орудий и предметов хозяйства, вошедших в венгерский язык: kasza – коса; gereblye – грабли; lapat – лопата; veder – ведро; borona – борона; szan – сани; patko – подкова; jarôm – ярмо; palca – палка; szita – сито; ladik – лодка (ладья); abrencs – обруч; rosta – решето; szekercse – секира; jaszol – ясла; szena – сено; szalma – солома и т. д.

Приведем названия некоторых растений: ugorka – огурец; len – лен; mak – мак; kalasz – колос; kaposzta – капуста; cseresznye – черешня; dinye – дыня; bab – боб; retek – редька; szilva – слива; javor – явор. Особенно интересно слово «bük» – бук, которое считается некоторыми норманистами отсутствующим у славян, – венгерское слово ясно показывает, что в начале IX века на южных склонах Карпат оно было обыкновенным народным «русским» словом.

Приведем также названия некоторых животных: pava – пава; bolha – блоха; raj – рой (пчел); vidra – выдра; vereb – воробей; szuka – сука; medva – медведь (не украинское «ведмiдь»), varju – ворона; szarka – сорока; galamb – голубь; bivaly – буйвол; pôk – паук и т. д.

Интересны слова, связанные с христианством: pap – поп; püspök – епископ (польское «бискуп»); kereszt – крест: angyal – ангел; oltar – алтарь; abrazat – образ; kereszteny – крещеный, т. е. христианин; szent kereszt – святой крест; pogany – поганый (язычник); pokel – пекло (укр.); könyv – книга.

Подобные слова ясно показывают, что христианство проникло к венграм через славян.

Весьма показательны также некоторые дни недели: czerda – середа; czütörtök – четверток (четверг); pentek – пятница, т. е. пенток. Интересна здесь весьма древняя славянская форма: «пять» в древности произносилось «пент»^[4] (эта форма встречается также во «Влесовой книге»); szombat – суббота.

Имеется также много названий предметов и общих понятий, одинаковых у славян и венгров: udvar – двор (совершенно ясно, что понятие «двор» было совершенно чуждо кочевнику, и он заимствовал его у своих оседлых соседей); ulcza – улица; korcsma – корчма; halom – холм; beszed – беседа; vacsora – вечеря (укр.); gat – гать; gatolni – гатить; ganaj – гной; szalona – солонина; kasa – каша^[5]; ebed – обед; pecsenye – печенье; zsir – жир; malaszt – милость; borotwa – бритва; szomszed – сосед; lab – лапа; nyavalya – неволя; rab – раб; baba – баба (восприемница при родах); szolga – слуга; iga – иго; goromba – грубиян; gomba – губа (интересно, что у украинцев до сих пор есть насмешливое выражение: «що ти гемби надув», – очевидно, в древности «губа» произносилось «гемба»^[6]); zalog – залог (по-украински «отряд»); szikra – искра; kalacs – калач (украинское «колач», однако, более правильно, так как происходит от слова «коло», «круг»); kavasz – квас (слово, известное со времен Аттилы!); csorda – череда (украинское «стадо»); cseber – ведро (по-украински «цеберко»); olaj – олея (растительное масло); salata – салат (слово не славянское, но, очевидно, заимствованное венграми через славян).

Интересны названия профессий: takacs – ткач; kalapacs – клепач; kovacs – коваль (кузнец), очевидно, венгры заимствовали прямо от корня «ковать»; molnar – млынар, т. е. мельник; также malom – млын (укр.), от «молоть», у русских мельник, мельница; szilagyi – шилодий^[7], т. е. делающий шило, и т. д.

Замечательны некоторые прилагательные: görbe – горбатый; draga – дорогой; kurta – короткий; tisztu – чистый; puzsta – пустой. Венгерская «Пушта» является словом заимствованным, – в древнем русском языке слова «степь» не было, употреблялось «пустыня», вариантом этого является «пушта».

Некоторое количество слов военного характера также заимствовано венграми: vitez – витязь; sztrazsa – стража; vaida – сокр. от «воевода»; baj – бой; szablya – сабля; kalpag – колпак; palosz – половец.

Некоторые слова заслуживают особенного внимания, например, слово drot, по-украински «дрiт» (в русском слово, очевидно, вовсе отмерло в данное время) означает «проволоку».

Интересно также слово «kas», т. е. «кот». Возможно, что в древности было два слова «кос» или «кош» (самец) и «кошка» (самка); во множественном числе было «косы» или «коши», что было переозвучено в «коты», отсюда из множественного в единственное перешло «кот».

Мы не знаем в древности русского слова «кухня», у венгров – «konyha».

Интересно происхождение слова koliba – колиба, молдоване произносят «кулиба», – это шалаш из соломы, ветвей или тростника. Сколько можно судить, это слово не славянское, а одного из кочевых народов, которые оставили на Юге слова подобные: чабан (чобан) – пастух; кобыця (маленькая печь во дворе); кулиба; отара (стадо овец); герлыга (особая пастушья палка) и т. д. Здесь кочевники передали ряд слов земледельцам.

Мы не имеем возможности останавливаться здесь подробно на затронутом вопросе, углубиться значило бы писать особую филологическую статью, что вовсе не входит в наши задачи.

Приведенным выше мы показываем, что в этом направлении имеется огромное поле работы, работы для филолога, но работы, выводами которой будет заинтересован и историк. Во-первых, многое из норманистских бредней отпадет, а во-вторых, чтение древних источников станет яснее. Наконец, роль, местонахождение славян в древности будут уточнены.