© Нуртазин С.В., 2021

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2021

© «Центрполиграф», 2021

Пролог

Весенний город готовился к очередной смене времени суток. Сумерки незримо преображали очертания многолюдного гиганта на берегу реки и само течение его жизни. Все меньше становилось на улицах суетливых прохожих и машин. Центр города, ухоженный и радующий глаз при дневном свете, к ночи становился еще красивее. Вспыхивали неоновые лампы витрин, ярче мигали красно-зелено-желтые глаза светофоров, сияли рекламные щиты и экраны, предлагающие все, что можно предложить: от шоколада до машин и квартир в элитных районах. Спавшие днем фонари вдруг просыпались и заливали центральные улицы морем света, который отражался в еще не успевших высохнуть лужах. С наступлением темноты сюда, в центр, словно мотыльки к свету, слеталась к развлечениям определенная категория городского населения: девицы легкого поведения, отвязная молодежь и так называемые успешные люди.

Олег Воронин на данном этапе своей жизни не являлся успешным человеком и, тем более, не относился к другим вышеперечисленным категориям. Он устало шагал после тяжелого трудового дня по улицам старой части города. Обветшалые стены бывших мещанских и купеческих домов навевали грусть.

Сегодня был не его день. Утром заело замок в двери его квартиры, вследствие чего он опоздал на работу. Это, в свою очередь, привело к конфликту с начальством, что грозило увольнением. К тому же промозглая погода с ветром и дождем успокоилась лишь к вечеру, что, естественно, не прибавило хорошего настроения. И как бывало в таких случаях, невеселые размышления, прилипнув к усталости, сопровождали его. В который раз хотелось бросить свою однокомнатную квартиру и податься куда-нибудь в глушь, в Сибирь, подальше от людских глаз, от хамства, бюрократии и иного негатива современной жизни. Все казалось ему чужим: и этот город, и это безумное время, в котором ему, видимо по ошибке природы, довелось родиться.

Что до сих пор держало его в этом городе, он, как ни старался, понять не мог. Наверное, где-то там, в глубине души, он все же любил его. А как можно не любить место, где ты провел детство, пусть даже и детдомовское, где встретил первую любовь, где живут давние друзья и знакомые. Но… Кому он нужен и нужен ли кто ему? На этот вопрос Олег находил больше отрицательных ответов. Друзьям? Их почти не осталось, а из тех, кто ныне здравствовал, были спившиеся до уровня бомжей или взлетевшие так высоко, что общаться с ним, бывшим предпринимателем, а ныне простым охранником, было ниже их достоинства. Были и те, кто предал его на жизненном пути и с кем ему самому не хотелось иметь ничего общего. Остались верные детдомовские кореша: Генка Сироткин и Жорик Найденов, но и с ними в последнее время он виделся и перезванивался от случая к случаю. Неотложные дела, быт, работа съедали и без того быстро текущее в бешеном ритме современной жизни время, почти не оставляя друзьям возможности для встречи.

Кто еще? Семья? Семьи Воронов в настоящее время не имел, так как был в разводе. Детей с бывшей супругой они так и не завели, а своих родителей он не видел. Его, завернутого в грязное тряпье младенца, «жалостливая» мама выкинула в мусорный бак, и если бы не ворона, разбудившая карканьем весь район, и дворник дядя Петя, обративший внимание на ее странное поведение, то неизвестно, быть бы ему, Олегу Воронову, живым. От этой самой вороны и получил он в доме малютки фамилию, а отчество досталось ему, стало быть, от дворника дяди Пети. Вот так и стал он Вороновым Олегом Петровичем – сначала воспитанником детского дома номер 7, затем учащимся ПТУ, морским пехотинцем Тихоокеанского флота, а еще рыбаком-дальневосточником, заочником строительного техникума, предпринимателем, а теперь просто охранником.

Будущая жена Лизка запала на приехавшего в отпуск морского пехотинца: молодого, стройного, высокого, темно-русого, с карими глазами красавца – и, как ему казалось, любила его и даже ждала два года, сначала со службы, а потом из рейсов. Он подавал большие надежды. Списавшись на берег, на заработанные в море деньги открыл свое дело, стал предпринимателем, но после первых же неудач, то есть после двух лет совместной жизни, Елизавета ушла от него, разменяв купленную им трехкомнатную квартиру. Правда, его «пежо» не достался ни кому, так как машину пришлось отдать за долги, и слава богу, что только ее, а не саму жизнь. Если бы не старые, проверенные временем друзья Генка и Жорик, то не избежать бы ему крупных неприятностей. Они же спасли его и вытащили из болота беспробудного полугодового пьянства, в которое он впал после подставы в бизнесе, разборок с кредиторами, работниками внутренних органов и женой, предательски ушедшей от него в тяжелый период жизни.

Так что шел теперь Олег Петрович Воронов в свою пустую однокомнатную квартиру, где, кроме двух бутылок пива, давнего друга – телевизора и компьютера, его больше никто не ждал.

Олег свернул за угол. Впереди показалась родная АБВГдейка – четыре пятиэтажки, образующие квадрат с внутренним двориком, называемым в простонародье – колодец. Войти в колодец можно было благодаря двум расположенным напротив друг друга аркам. Глядя на это произведение зодчества, можно было предположить, что по замыслу архитектора здание должно представлять собой оборонительное сооружение, тюрьму или казармы с плацем во внутреннем дворике. Сосед дядя Ваня назвал этот архитектурный ансамбль Бастилией, с его легкой руки большинство жильцов именно так и именовали место своего обитания.

Воронов перешел улицу, которая разделяла старый фонд и район «многоэтажек». Новые дома, окружив исторический центр, с каждым годом теснее и теснее сжимали кольцо, выдавливая старинные здания. Время от времени появлялись стеклобетонные монстры и в сердце города, что не всегда положительно сказывалось на его облике. Олегу было жаль обреченные на погибель строения прошлых веков, из которых лишь некоторым, представляющим особую историческую ценность, суждено было уцелеть. Они напоминали ему старых, беззащитных, но таких милых людей. Эти дома, кривоватые улочки, маленькие, уютные дворики были частью его ушедшего в никуда детства. Ведь в одном из таких зданий с вывеской «Детский дом № 7» он провел не один год. Новое время в виде многоэтажных домов, стремительно меняющихся нравов и самой жизни медленно, но верно стирало его славное прошлое. Эти размышления добавили грусти к невеселому настроению.

Сильный толчок в спину прервал течение далеко не оптимистичных мыслей. Сутулый человек, интеллигентного вида, в черном пальто и шляпе, обернулся, блеснул стеклами очков, бросил запоздалое: «Извините!» – и нелепым подпрыгивающим шагом, смешно размахивая руками, быстро направился к арке. Опасливо оглядевшись, он исчез в ее чернеющем зеве.

Сзади послышался топот. Олег хотел оглянуться, но в это время тугое накачанное плечо врезалось в его спину. Воронова откинуло к стене. Мимо, даже не соизволив извиниться, пробежали два коротко стриженных здоровяка в черных кожаных куртках.

– Э! Вы чё, оборзели! – бросил Олег им вслед и негромко со злобой добавил: – Вот, блин, козлы.

Отвалившись от стены, он потер ушибленную руку.

Амбалы остановились, перекинулись парой фраз и забежали под арку. Олег достал из кармана брюк пачку сигарет, зажигалку и нервно прикурил. С наслаждением вдохнув успокоительный глоток никотина, заставил себя на секунду расслабиться. Успокоение было недолгим…

Серебристая иномарка, на бешеной скорости, въехала в лужу. Волна грязной воды окатила его.

Мутные капли стекали с одежды, намокшая сигарета сгорбилась, повисла в уголке рта. Выплюнув ее, Олег с ненавистью посмотрел на удаляющиеся габариты иномарки.

«Да-а-а, ребята, на сегодня это уже перебор, – подумал он, утирая лицо. – Ну, ничего, приду домой, приму ванну, выпью пивка, и все будет в порядке», – попытался успокоить себя Воронов и, сплюнув под ноги, направился к дому.

Арочный проход напоминал неосвещенный подземный туннель. Пахнуло сыростью и мочой, под ногами что-то загремело. Он вспомнил, что в подвале дома меняли систему отопления.

«Опять слесаря трубы побросали, не хватало еще ноги переломать для полного счастья», – мелькнуло в голове Олега.

В полуосвещенном внутреннем дворе он наткнулся на своих недавних знакомцев.

– Знакомые все лица, – тихо произнес Воронов известную фразу, наблюдая, как два амбала, явно не с благими намерениями, приближаются к пожилому интеллигенту в черном пальто. Интеллигент, сознавая свою обреченность и явную неспособность к оказанию сопротивления, испуганно жался к железной двери углового подъезда.

Можно было пройти, прошмыгнуть мимо, ни во что не вмешиваясь, но почему-то вспомнился друг Степка, которого три года назад вот такие же парни забили до смерти, когда он шел вечером в роддом к жене, родившей ему первенца.

«Надоели отморозки! Что ж, одной неприятностью больше, одной меньше. Видать, день сегодня такой», – подумал Олег и отступил назад, в темноту прохода.

Нащупав среди оставленного слесарями железа полуметровый кусок трубы, Воронов крепко сжал его в руке.

Возвращался быстро и тихо. Амбалы стояли к нему спиной, а потому об опасности не догадывались. Но и Воронов не заметил, как в это время в арочный проезд, расположенный напротив, въехал серебристый «вольво» с потушенными фарами.

– Чё, мудрила, добегался? Кранты тебе, мужик, попал ты конкретно, – угрожающе сказал один из амбалов, обращаясь к интеллигенту.

Олег мог бы окликнуть негодяев, потребовать оставить несчастного, испуганного очкарика в покое или красиво, как в кино, свистнуть, отвлекая противников на себя, а затем геройски с ними расправиться. Но жестокая жизнь с самого детдома учила его другим правилам. Да и кто мог знать, что у этих молодчиков может быть в карманах. Воспользовавшись тактикой «Внезапность – это половина победы», он быстро сократил расстояние.

Удар трубой по шее заставил одного из амбалов рухнуть в палисадник с чахлым кустарником. Его товарищ растерянно оглянулся, но, быстро сообразив, в чем дело, попытался нанести удар кулаком. Олег действовал, как учили в армии: руки вперед и вверх, блок, удар ногой, шаг вперед, удар штыком в грудь, еще шаг, прикладом в голову. Все, как тогда, только сейчас роль автомата играл кусок трубы. Удар в солнечное сплетение, в пах, а затем в челюсть заставил второго амбала расположиться на отдых рядом с деревянной лавочкой, любимым местом всеведущих старушек.

– Дядя, ты бы смывался, пока не поздно, – обратился Олег к пожилому интеллигенту.

Тот снял с себя очки и теперь нервно, трясущимися руками протирал стекла.

Из-под противоположной арки донесся шум двигателя. Серебристый «вольво» на скорости пересек двор и с визгом затормозил рядом. Хлопнув дверями, из автомобиля выскочили коренастый лысый водитель, худощавый подстриженный под ежик паренек с битой и здоровенный детина в черном костюме и сотовым телефоном в руке.

– Ты чё это быкуешь, мужик? А ну, брось железку! – с угрозой в голосе произнес детина и улыбнулся.

Его улыбка, отнюдь не добродушная, напоминала оскал бойцового пса и не предвещала ничего хорошего. Боковым зрением Олег заметил, как худощавый паренек, пользуясь тем, что его внимание отвлечено, стал заходить со спины. Воронов вида не подавал, вполуха слушал украшенный матом и жаргонными словечками монолог детины и одновременно следил за тенью парня с битой, которую отбрасывал на асфальт свет подъездного фонаря. Тень резко метнулась в сторону Воронова.

– Осторожно! – крикнул интеллигент, желая предупредить своего заступника об опасности.

Олег резко развернулся. Худощавый замахнулся битой и с криком: «Н-на, падла!» – бросился на него.

Труба и бита одновременно полетели навстречу друг другу. Направляя удар, Олег нацелился ближе к месту сужения биты. Русское железо одолело импортную деревяшку и лишь слегка погнулось. Худощавый парень растерянно посмотрел на обломок. Удар с разворота ногой в грудь заставил его приземлиться на пятую точку.

Из соседнего подъезда вышла парочка, но, увидев происходящее, шмыгнула назад. Затрещали кусты. Из палисадника, постанывая, стал выбираться один из амбалов.

«Крепкая, однако, у парня шея», – подумал Воронов и обратился к детине в костюме:

– Мы, наверное, пойдем, уважаемый.

– Стоять, козлы! От Бори Ротвейлера еще никто не уходил! – закричал детина, выхватил из-под полы пиджака пистолет и направил дуло на Олега.

– Что за крик! Прекратите это безобразие или я вызову полицию! – раздался со второго этажа старческий голос. Но тут же замолк. Его обладатель, видимо поняв, что дело серьезное, решил ретироваться, предпочитая оставить свои законные требования неудовлетворенными. Вскоре послышался звук закрываемых балконных дверей.

Воронов отступил на два шага назад, встал рядом с интеллигентом, произнес вполголоса:

– Нажимай код, дядя, пора валить.

Мужчина нервно дернул себя за бородку.

– Я живу не здесь.

Олег утер холодный пот со лба.

– Да, попали мы, дядя.

– Хватит базарить! Все, профессор, приплыли! Собирайся, поехали, – грозно пророкотал Боря Ротвейлер, пронзая интеллигента хищным взглядом.

– Я никуда не поеду!

Профессор вынул из кармана черную коробочку, похожую на большой мобильный телефон, начал нажимать на ней кнопки.

– Брось телефон, придурок! Убью! – выкрикнул Ротвейлер, направляя вороненый ствол на профессора.

Олег резким движением метнул трубу, схватил интеллигента за руку, потянул на себя, пытаясь увести его с линии огня. Труба ударила Ротвейлера по руке, раздался выстрел. Последнее, что увидел Воронов, была черная коробочка, которая медленно рассыпалась на части в ладони профессора.

Яркая вспышка ослепила Ротвейлера. Спасая глаза, он прикрылся рукой. Через секунду, отняв руку от лица, с удивлением обнаружил, что профессор и его защитник исчезли, рядом с входной дверью подъезда лежали разбитые очки и мелкие обломки похожего на мобильный телефон аппарата. Ротвейлер посмотрел на лысого водителя, который с глупым видом озирался по сторонам:

– Митяй! Грузи этих уродов! Валим, пока менты не прикатили.

Спрятав пистолет в кобуру, он набрал номер на мобильнике.

– Да, – раздался голос в трубке.

– Шеф. Тьфу. Извиняюсь, Игорь Станиславович, они исчезли.

– Кто – они? – спросил голос с явным раздражением.

– Ну, этот профессор и его дружок, по ходу фээсбэшник какой-то или спортсмен, он моих ребят всех уделал.

– Какой еще дружок? Куда они исчезли? – Голос зазвучал спокойно, но чувствовалось, что нервы у собеседника Бори Ротвейлера на пределе.

– Не знаю. Этот старый хмырь вытащил какую-то хрень, похожую на мобильник, и стал нажимать кнопки, ну, я в него и стрельнул, а потом как пыхнуло, и они пропали. Может, граната светошумовая? А, шеф? Тьфу, Игорь Станиславович.

– Проклятье! – истерично выкрикнул голос.

Ротвейлер от неожиданности отпрянул от телефона, а затем снова поднес его к уху. Связи не было.

– Псих! – пробурчал он, пряча телефон в карман.