Сергей Носов это так: читаешь, и не то чтобы всё искрится, ну так, хорошо, конечно; а когда читаешь последний рассказ и последнюю страницу, то хочется, чтобы это никогда не кончалось, кажется, отдал бы полдуши, чтобы это никогда не кончалось.
Вообще мне почему-то кажется, что у С.А. малая форма интереснее, как-то ёмче. Легче улавливается абсурдный налет на реальности, полнее всё воспринимается (когда съедаешь целиком, за раз, сложную еду – скажем, печенье, или умудряешься взять на вилку понемножку сразу их всех слоев селедки под шубой, то вкус получается полнее, чётче, есть и то, и это, и еще штук пятьдесят того и этого). Что я хочу сказать – хороши носовские рассказы!
***
И, конечно, эта его реальность. С, например, разными финалами реальность – на самом деле, она такая же не только в «Балладе о возвращении», где это прямо так и написано: «вариант финала», она такая и в «Полутора кроликах», и в «Бельведере», и «За стеклом» (да и за стеклом она тоже такая – не могла удержаться от каламбура, простите), и в каждом рассказе. Потому что спроси, читатель, себя: в чем ты уверен? во что, ты уверен, автор с тобой не поиграл? В принципе, тут реальности, по-моему, как пластилин: едешь с автобусе, читаешь – лепи, перед сном на подушке читаешь – лепи, отложил книгу с прочитанным текстом – и продолжай лепить.
С внезапными концовками тоже. Ну новеллист, ну пуантёр! Хорошо же, ей-богу, как хорошо переживать этот прыжок чего-то внутри, первые секунды туповатого недоумения, когда вдруг всё резко меняется в рассказе. Такое это чувство: будто ты шёл, шёл спокойно за автором, под ноги себе смотрел и повернул за следующий угол, а там натыкаешься – он, автор, стоит и на тебя смотрит.
С деталечками и прожилочками всеми. Гудок с Невы, хлопья за окном, рекомендация лучших стоматологов, фонтан, «Эрудит», трамвайное кольцо, худощавый субъект, испугался за детей, Владимир Мономах, «Эльбрус»-«Котлетная», пельмени, жевательная резинка на звонке, два куска торта. Наша такая, человеческая, реальность. Иногда питерская, сенная, иногда беспространственная. Но очень человеческая.
***
— Нет, то есть да, то есть нет, — заговорил Рудаков с внезапной горячностью. — Я под абсурдом понимаю другое. Допускаю, что у меня умозрительные схемы, искусственные конструкции, игры ума, это не есть абсурд... Абсурд — это реальность, реальность, увиденная под определенным углом. Он здесь. Он повсюду. Все зависит от ракурса — как взглянуть.