Не читайте книги быстро, не слушайте их на ходу!.. Они сами придут и сами всё дадут.
Не читайте длинные рецензии, они не придут и ничего вам не дадут. Только время отымут….
Роман короткий, довольно хаотичный, идёт в разном темпе, но читается легко и интересно. Сюжет сложен из кирпичей более-менее узнаваемых, но даже из одного типа кирпичей можно сложить здание любой формы. Сергей Носов строит причудливо. И персонажи у него выписаны выпукло, фактуристо, редкой формы флигельки и башенки. Слог слегка рваный, с инверсиями. Хорошая афористичность. Это общая рамка.
Главный герой – профессиональный актёр, прирождённый актёр, который эрудирован, безэмоционален, рефлексивен и – по совокупности – в жизни всегда играет, выбирая роль, к ситуации подходящую, и не всегда понимая, каков же он на самом деле (хоббит или ваххабит))).
Время действия – середина тех самых девяностых. Сочных примет того времени хватает – от выдачи зарплаты амперметрами (которые приходилось продавать по электричкам) до выбивания долгов (нет-нет, никакого паяльника) и бизнес-стрелок в малиновых пиджаках (был такой и у меня зачем-то). По общему рисунку роман напоминает что-то знакомое, но мною нечитанное, поэтому не скажу. Основная сюжетная линия – съемки телесериала, причём в буквальном смысле доморощенного: съёмки проходят в старой столичной квартире… Но в какой из столиц? Сначала решил, что если Носов из Питера, то дело в Питере; потом прочитал, что главный герой в начале тяжёлых времён «петрил», то есть изображал Петра I, приманивал туристов к фотографам; впрочем, петрить он мог с равной вероятностью и у памятника Фальконе, и перед стенами Музея Ленина… И под конец романа есть фраза, из которой ясно, что всё-таки в Москве. Но почему в Москве? Почему всё – в Москве? Почему нельзя в Питере, на худой конец – в Верхнезаволожовске? Впрочем, сюжет таков, что совсем не важно, старая это столица или новая, старая новая или новая старая… Кстати, нет ничего удивительного в съёмках в старых квартирах – это бывает, они, наверное, для того и строились еще до Учредительного собрания, но уже во времена бурного развития синематографа. Короче, Николай Васильевич Склифосовский, сюжет проходит в атмосфере сериального гона и полной ситуативности.
Ну да, главный герой – ситуативный демагог. Ну, не совсем уж демагог-демагог, но и философом-философом его не назовёшь. И если случается, что надо ответить за свои поступки, то он демагог. Чтобы не отвечать. Чтобы на кого-то спихнуть. То есть – инфантилизм. Вот это слово: главный герой – инфантил. Отчасти инфантилизм героя сюжетообразующ. Инфантилизм героя усиливается до тягостной степени в моменты, когда он начинает внутреннюю демагогию! Это когда у него поток сознания не как поток мыслей и образов, а как поток внутренней демагогии, служащий ему аутотренингом, заговором, снимающим с него ответственность за плохой поступок. Под конец книги я стал уставать от облико имморале главного героя. Хотя в целом он, конечно, нормальный. Но зануда. А кто из нас не?..
А ещё главный герой, этот актёр, любит художественно мычать. Это у него такой афтершок после того, как он сыграл глухонемого оратора в финале «Стульев» Ионеско. И не потому любит мычать, что слов не хватает. Слов у него хватает, слов о-го-го! Но нравится художественно мычать ему, считает себя мастером художественного мычания он, гордится напоказ этим. Ну что с него взять? Инфантил.
Отличные диалоги, немало хорошего юмора, всё очень камерное – мало персонажей, ограниченные интерьеры, много взаимоотношений в узком кругу. Почти единство времени, места и действия, что требует хорошая пьеса. «Почему я не пишу пьес?» – спрашивает себя рассказчик на 69-й странице (да-да, актёр является повествователем романа, рассказчиком, от первого лица роман). Пьес он и впрямь не пишет, но пишет вот роман – роман про актёра (то есть про себя), про его (то есть своё) желание сыграть Фортинбраса и полное нежелание играть Фирса, которого он играл в выпускном спектакле в театральном училище. Тут скрыта какая-то задумка автора: почему Фортинбрас так важен рассказчику – актёру? Тут спрятана, видимо, игла его жизненных принципов. Если в начале романа на стене висит Фортинбрас, то в конце романа он должен выстрелить. Ну вот и почитайте сами, выстрелил или не выстрелил. А сам актёр, рассказчик, объясняет, что принц норвежский Фортинбрас появляется на сцене в самом конце пьесы и ему на ровном месте достаётся всё, что осталось от поубивавших друг друга властителей Дании, то есть сама Дания. Фортинбрас появляется на сцене, велит вынести трупы вон, и дело сделано: всё вокруг – его, как у маркиза дё Карабаса. Занавес. Да, восхищение Фортинбрасом – это жизненная позиция: не сделать ничего, не участвовать ни в чём, а в самом конце придти и получить всё на блюдечке или в портфельчике (судя по обстановочке)… Но актёр ничего такого не получает.
Фирс (говорит рассказчик-актёр с уже известной нам жизненной позицией) тоже закрывает пьесу и этим является очевидной производной от Фортинбраса, но ему ничего не достаётся, у него ничего и не было, и остается он не просто без ничего, а забытым в запертом доме вместе с глубокоуважаемым шкафом. Фирс и шкаф – никому не нужны. Фортинбрас не таков, он сам кого хочешь бросит, попробуй такого забудь… Большой человек… большая личность… Фортинбрас бессмертный…
Рассказчик говорит, что он очень хорошо сыграл Фирса в выпускном спектакле. Играл старика, сыграл отлично. Тут я вспомнил одного шапочно знакомого актёра, Юру Казючица, друга моего институтского друга. Друг мой был из Норильска и рассказывал, что был у него друг в школе, Юра Казючиц, который знал, что будет актёром и готовился. Например, мог заплакать во время урока. В классе они сидели за одним столом, и вдруг мой друг (ну, тогда еще оставалось несколько лет до того, как он стал моим другом), смотрит на Юру, а у того слёзы по щекам текут. «Юра, что случилось?» – спрашивает. А тот отвечает, что всё нормально, это он тренируется плакать, актёру пригодится. И вот в конце третьего курса мой друг (ну ладно, упрощу терминологию, моего друга звали Сергей, а фамилию не скажу) говорит мне: пошли завтра в Щукинское училище смотреть дипломный спектакль Юры Казючица. Пошли, нас пустили, как своих. Что за спектакль, не помню, но у Юры роль была старика. Он был как надо загримирован, в каких-то одеждах старческих, говорил старчески… в общем, не отличить от старика в самом деле. Мне запомнилось, что Юра сыграл лучше всех. Талантливый. После спектакля мы шли втроём по ночной Москве от училища по Арбату и Воздвиженке до Вечного огня. Юра был воодушевлён: вся жизнь впереди, радостные актёрские перспективы… Сейчас я вспомнил о нём и решил посмотреть в интернете. Можете сами посмотреть: Юрий Казючиц. Про него немало в интернете. И я с горечью узнал, что он умер в 1993. От рака. Родился в 1959. После училища все годы работал в минском Театре-студии киноактёра. Две дочери, актрисы… Мой друг Сергей умер в 2016. От рака. Два сына…
Да, Фортинбрас… Особенность романа – игра с временными пластами. Рассказчик есть главный герой, но двадцать шесть лет спустя. То есть двадцать шесть лет назад он был главный герой этого романа, а сейчас – рассказчик… Как-то мудрёно написал, но вы меня поняли. Рассказ он ведёт из нашего времени. Поэтому постоянная рефлексия, немало флешбэков и флешфорвардов. Такой вот коленкор. Но это не всё! В настоящем времени рассказчик (всё ещё актер) ходит в литературную студию, и руководитель студии, С.А., то есть сам Сергей Носов, правит его первую писанину, вот этот роман, и по ходу дела рассказчик сам перестаёт понимать, чтó тут написал он, а чтó – его маститый коуч. Чтó коуч вычеркнул и чтó не вычеркнул, и почему. Мы тоже начинаем сомневаться: кто тут кто и кому верить. Вот я сейчас начал сомневаться: я ли эту рецензию пишу? И когда я её пишу? Сегодня или двадцать шесть лет назад, когда Сергей Носов ещё не написал «Фортинбраса», но когда снимался сериал доморощенный, в котором в каждой серии, начиная с четвёртой, должен был кто-то умирать, потому что инвестор занимался фармацевтическим бизнесом?.. «Уже» и «ещё» – какое богатство временных отношений, суперпозиций скрывают эти два трёхбуквенных слова. Богата трёхбуквенная лексика, куда богаче, чем на поверхностный взгляд… Но это я опять отвлёкся, поддавшись стилистике нашего коуча – Сергея Носова.
Совмещённость в романе главного героя и рассказчика, их внутренний диалог и наблюдения друг за другом – это напоминает «Лондонские поля» Мартина Эмиса. Но здесь есть еще и беседы рассказчика с его литературным наставником. Игра усложняется, роман калейдоскопирует и что-то даже скальпирует. Ну а беседы актёра-рассказчика и его коуча С.А. – это, получается, борьба нанайских мальчиков: каждый рассказывает о своих профессиональных приёмчиках, но ведь это приёмчики, мирно уживающиеся в одной голове, набитой всякими приёмчиками, и вы знаете, чья это голова )))
В середине книги происходит важная встреча главного героя и инвестора сериала (инвестор напоминает таинственного инвестора из прохановского «Гостя»), и после этого раздрай в голове актёра-рассказчика нарастает. Сюжета всё меньше и меньше, внутренних монологов всё больше и больше… и эти дискурсы грузят ))) Вторая встреча главного героя и инвестора – это финальная сцена романа (потом идёт длинный-длинный эпилог), которая ошеломляюща, неожиданна, но психологически достоверна. И в духе девяностых. В целом вторая половина романа всё больше и больше превращается в поток сознания рассказчика (нынешнего субъекта), усиливается абсурдность его мыслей, и похоже, что он слегка тронулся головой ещё тогда, после финальной сцены. Инвестор сериала тронулся тогда же без всяких похоже, но я вам этого не говорил – сами прочитаете…
Главного героя зовут Кит. Не хотел говорить его имя, но придётся, потому что выше я уже вспомнил «Лондонские поля» Мартина Эмиса и хочу провести еще две-три аналогии. В «Лондонских полях» четыре главных героя, и одного из них зовут Кит Талант. Тоже Кит! Неприятный тип, а точнее – мелкий преступник, жестокий, трусливый, недалёкий и инфантил. А ещё один из четырех героев – тоже рассказчик романа, но он не актёр, а писатель. Там, в романе, один из главных героев – писатель, который пишет этот самый роман, «Лондонские поля». Понимаете, да? Рассказчик тоже – одновременно главный герой, один из четырёх героев, но не двадцать шесть лет спустя, а в моменте – участвует в событиях и тут же их записывает (времени у него хватает, он вообще тут приездом, из Нью-Йорка). И этот писатель, который записывает, – не актёр и не ходит в литстудию, он уже сложившийся писатель, и поэтому в «Лондонских полях» нет персонажа по имени М.К., то есть Мартин Кингслиевич Эмис. Чувствуете интригу в этой перекличке двух романов? В «Лондонских полях» тоже много рассуждений в сторону и тоже ошеломительный финал. В общем, я себя убедил, что Сергей Носов держал в уме «Лондонские поля». Держал-держал… вдохновлялся… Нет, «Фирс Фортинбрас» – совсем не калька «Лондонских полей», даже не «по мотивам», но что-то есть между ними общее… как между Фортинбрасом и Фирсом… Общее даже в количестве букв: оба названия состоят из двух слов одинаковой длины – из 4 и 10 букв. Это неспроста.
В общем, вы поняли, что структура у романа Сергея Носова сложная и всё прочее в нём тоже сложное? Я старался донести до вас не расплескавши. И теперь, думаю, если измерить амперметром сопротивление нашего тела электрическому току, то всякому станет понятно, что нас не убьёшь незаземлённым холодильником, нет, не убьёшь, не на тех напал, Фортинбрас!
От романа Сергея Носова есть несомненное последствие: навеки в память вбито имя «Фортинбрас», и вообще захотелось прочитать «Гамлета».