Танец бабочки-королек

Когда вошли в первый от школы дом, увидели такую картину. На кроватях со связанными и заведёнными за голову руками лежали две девушки. Обе лет семнадцати, не больше. Никто из прудковцев их не признал. Видимо, казаки их привезли с собой. Одежда на них была изодрана. Тела в ссадинах. Одна из них, увидев вбежавших партизан, которые тут же навалились на их насильников, заплакала и стала просить развязать её. Другая молча смотрела в потолок. — Что творят! Что творят! — Это ж чьи-то дети... Перед тем как войти в очередной дом, в сенцах зажигали керосиновую лампу, затем врывались и в темноте кололи штыками, рубили топорами всех, кто попадался на пути. — Пленных не брать! — О боже! О Боже! — шептал Пётр Фёдорович. — Как жить теперь в этих домах? Как жить в этой деревне? Все стены в крови. О Боже!

На немецкой некоторые населённые пункты были обведены синими кружочками, а некоторые перечёркнуты крест-накрест. Видимо, обведённые — это те, которые предназначены для уничтожения. Отмеченные крестом — уже сожжённые. Прудки обведены синим карандашом. Все населённые пункты, предназначенные для уничтожения, находились вдоль шоссе и больших дорог. Таким образом, немцы и полиция уничтожали все деревни вдоль важнейших дорог на расстоянии нескольких десятков километров. Людей угоняли на запад.

Всё вам сразу спишется. Одним махом побивахом... Ну? Как? — Вряд ли, — засмеялся и Воронцов. — Жандармов нам уже не простят. — Ну, это да. Это вы уже переборщили. Немцы за своих люто мстят. За одного десятерых заложников расстреливают.