Ирисы

Цветастый хохолок ириса,

Колышет майский ветерок.

Сырой и свежий воздух с пирса,

Бодрит в жару чуток.

По тротуару – одеялом,

Набилось пуха, под бордюр,

В запруде чуть теплее стало.

Но ты дрожишь, под пледом, «б-р-р-р»!

Ещё пустой у водоема пляж,

И календарный май, такой тягучий.

Кто б, сдал экзамены за нас!?

Не убежать от этой мысли вездесущей.

По улице огнем, пылает – мак.

Кусты «невесты» в платье белом.

Дождь если льет, то ливнем, в такт,

Стирая нарисованное мелом.

Рой детворы, возле сирени,

Все ищут «пятернушки» на цветах.

И в этом деле главное умение,

Терпение, и по-другому тут никак.

А я люблю этот простой цветок,

За хохолок, за язычок от части.

Ведь после ирисов, ещё чуток,

Каникулы и земляника. Вот оно счастье!

Октябрь пахнет жженою листвой.

Октябрь пахнет жженою листвой.

Ещё вчера хрустевшей под ногами.

В футбол каштанами играл с тобой

Забава, обернулась нам свиданьем.

На вкус октябрь, мякоть тыквы

Грецкий орех в бисквите на столе,

За чашкой «нежностей». Отвыкла?

Я так давно их говорил тебе.

У октября особое осенние звучание.

Треск хвороста в дымящемся костре.

Гул птиц и вдумчивое нежное молчание.

Наедине с тобой, и мыслях о тебе.

Утро в сентябре.

Смуглянка, с карими глазами

С забавной стрижкой под каре,

Как я жалею, что не с вами

Встречать мне утро в сентябре.

Как я жалею, что был робок

Не предложил бокал вина.

Наедине под смех и шепот, мог бы

Читать Шекспира до утра.

И в тишине осеннего рассвета.

Под небом догоравших звезд,

Целуя нежно, я б искал ответа

Со мной ты в шутку иль всерьез.

Смуглянка с карими глазами

С уже любимой стрижкой под каре.

Как я жалею, что не с вами

Проснусь я утром в сентябре.

Сыграем в салки?!

Сыграем в «салки», я догоняю – ты бежишь.

Играем долго, до первых звезд на небе.

Без «поддавков». Без «домиков». Без «крыш».

Только на скорость. Ну, держись, бегу к тебе – я.

Уставши – бух, на лавочку, кружится голова.

У неба края нет, тучи плывут неторопливо.

Вон черепаха. Кит. А эта туча, как гора,

Ну, отдышалась? Бежим, кататься на ветках ивы.

Зеленых абрикос карманы полны – наберешь.

Те что не съешь, летят по кошкам из рогатки,

Ну что со мною в юность на денек – пойдешь?!

От слишком взрослой жизни, чур без оглядки!

Сыграем в «салки»?! Я догоняю – ты бежишь.

Играем долго, до первых звезд на небе.

Без «поддавков». Без «домиков». Без «крыш».

На поцелуй играем? Ну, что держись, бегу к тебе – я.

С чего начинается лето?

С велосипедов начинается лето, и со стертых коленок.

Абрикос в крапинку, но сладких как мед.

Головастиков в лужах. А утром молочных пенок,

С оладьями бабушки, за завтраком мигом их «хоп».

Батя даст инструменты, мы гурьбою на иву.

Строим домик, наш форт от плакс и девчат.

Пусть попробуют захватить его, применяя силу,

Тут же водные бомбочки в лоб полетят.

До обеда гоняем мяч, с местной шпаной.

До жары в полдень. Потом речка спасенье.

И снова двор на двор. Пас. Отскок. Угловой.

Ну же Васька, дай пас, я в «девятку» в падение.

А бывало привяжешь банку, к хвосту кошки.

Весь двор на ушах, старые бабки бухтят.

А ты в кустах «прижух», боишься «трошки».

Поймают, до двери дома уши будут трепать.

Лето не создано для школьных парт и тетрадок,

До сентября столько дел. Пусть пылится портфель.

Ну что важнее будет летних «пряток» и «салок»?

Стертых коленок? И смеха? Ничего! Хочешь, проверь.

В жару…

Летний дождь словно музыкой жизни,

Каждой каплей отдается земле.

Ибо в жарком летнем садизме,

Так мечтаешь об этой с неба – воде!

Пьешь из ягод холодные морсы,

Ешь пломбир, эскимо и шербет.

И не охлаждает вентилятор, голого торса.

В душной квартире, на диване, в обед.

По совету, выпью горячего чаю.

Словно шейх, обвяжусь простынёй.

И весь мокрый, стою как дурак, и не знаю,

Что же делать мне, с этой жарой?

Ибо в жарком летнем садизме,

Так мечтаешь об этой с неба – воде.

Летний дождь – это музыка жизни.

В каждой капле, что бух-бух, по спине.

Розовый бархат

Розовый бархат. Такой теплый и влажный.

На вкус черный экспрессо, два сахара в нем.

Как в кино, глаза ты закрыла – миг такой страстный.

До седой старости, можно помнить о нем.

Это потом, я назову бархатом – губы, что целовал по весне.

Под ливнем, в объятьях, после чашечки кофе.

Насквозь промокнув, под зонтом, среди всех – наедине.

Давай, повторим наш роман, и начнем его с кофе.

Я оброню снова: «Вы не поверите, но я видел во сне.»

И закружилось, магия слов, биохимия мозга.

Кофейня. Зонт. Ливень. Ты прижалась ко мне.

А на утро каждый в своем городке, поймем, что любим.

Но, увы, поздно…

Лунный сыр

В костре потрескивает березовая чурка,

Картошка запекается в углях,

Почти сварился, твой кофе в турке.

Картошка руки обжигает, прямо – Ах!

Палатка. Ночь. Гитара. Некрепленое вино.

А голова кружиться от её губ и поцелуя.

Лежишь в траве, удивляясь звездному панно.

В такую ночь. С тобой. Нет, не усну я.

Ты будешь лунный сыр, чуть или кусок,

Вообразим, что он съедобный.

Ну что смеешься? Романтик я чуток.

Мечты важнее вещей. Вывод бесспорный.

Ибо печально видеть в звездах – газ.

Что раскален, горит, там, где-то во вселенной.

А лунный сыр лишь спутник наш.

Привязанный к планете нашей неизменно.

Так что же будешь лунный сыр, кусок?

Вообразим, что он съедобный.

Ну что смеешься? Мечтатель я чуток.

И да до жизни в них голодный.

Ну, а пока в костре потрескивает чурка,

Картошка запекается в углях,

Уже сварился, наш кофе в турке.

Сыр лунный. Звезды. Палатка и твое, а-ах!

Виновен шоколад

Прям тут. Стол, кофе, кружки, шоколад.

Долой всё! Под лестный шепот публики: «Разврат!»

А мне? Мне мало поцелуя, я в унисон хочу дышать.

Под скрип сердец, движенья тел, желанье быть, а не желанье стать.

Вокруг толпа, мужские тени в темных фраках.

Дамы в вечерних платьях, то спорят, то едят.

А мы боимся чувств. И только под столом не зная страха.

Нога к ноге, и вновь защекотал мой разум этот взгляд.

Две чашки кофе, между нами на столе.

След от помады на одной из них, а лучше бы на мне.

Не темный, а молочный. А под столом нога к ноге.

Виновен точно шоколад, что меня тянет так, к тебе.

Мой маркер, радужного цвета.

Поэту, судьи – не нужны!

Художник, сердцем строки пишет.

В словах он ноты слышит,

Чернилами скребет стихи.

Гоните в шею, пустословов

Тех умников, что учат вас писать.

Тех мастодонтов, им надо отвечать.

Для рифм души, нет писаных законов.

Великое может прийти из неоткуда.

То мастерство рождается в душе.

Оно заставит вас поверить в чудо,

И этот дар, он не такой как все.

Честь, совесть, правда лишь важны.

Художник – это красный маркер в своем веке,

На белом полотне истории его стихи,

Находят отклик в каждом человеке.

Так что стучите в двери, чтоб открыли.

Идите по дороге жизни, чтоб прийти.

Влюбляйтесь искренно, чтоб вас любили.

И не жалейте никогда, о пройдённом пути!

Недавно, вышел я из дома

Недавно, вышел я из дома,

Пройтись по мокрой мостовой,

Через дворы и сквер знакомый,

По улицам «Весенней» и «Прямой».

По лужам, шлёпая в ботинках,

И разбивая мокрую листву.

Дождь шел, а я с зонтом в обнимку,

Укутался шарфом, да и иду.

Иной чихнул, другой вздохнул,

Чуток промок, притягивая хвору.

А я, рукой на всё махнул,

И хлюпаю по лужам снова.

Воздух прохладен был. Ветер игриво,

Листву по мостовой гонял.

И как-то замечтался я, и потому неторопливо

В тот вечер я домой попал.

Как помню, вышел я из дома,

Пройтись по мокрой мостовой.

Ну а на утро, доктор мой знакомый

С улыбкой так промолвил:

«У вас ангина, дорогой!»

…тебя тоже тянет ко мне.

Подслушав её сердце, я – улыбнулся.

Оно мне вторит, что нет сильнее того,

когда два тела друг друга – коснуться,

украдкой. И в миг розовеет лицо.

И вроде годы, и не ловко стесняться,

можешь позволить, без объяснений любовь,

но Боже, как приятно к ней прикасаться

зная, что это, из рая – запретный плод.

Желая сорвать его, жмешь руку змею.

Конец ознакомительного фрагмента.