Сотни стволов принялись палить в воздух. Гремели выстрелы охотничьих ружей, сухо щелкали пистолеты, раздалось несколько коротких очередей из автоматов. Но восторженные вопли перекрывали стрельбу.
– Братушка! Дениска! Капитан полиции! Из Москвы-матушки! – Предводитель стиснул меня в объятиях. От него пахло потом, кожей, порохом и настоящим мачо. Барахтаясь в его руках и стараясь не задохнуться, я подумал, что будь я женщиной – забеременел бы от одного такого объятия. – Жива, жива Россия!
– Жива… – простонал я. – Откуда вы… братушки?
– С Севера мы, – просто ответил предводитель. Чуть отпустил меня, но продолжал держать за плечи на вытянутых руках. Осмотрел внимательнее. Облобызал в щёки. – Знак нам был год назад. Самолёт мы в небе увидели. Поняли, что мир-то жив!
– Жив, хоть и не весь, – признал я, озираясь.
Вблизи караван выглядел ещё живописнее. Часть машин была поставлена на самодельные высокие колёсные базы. Все увешаны «кенгурятниками», причём шипастыми, явно рассчитанными на то, чтобы давить толпы восставших. Бока машин прикрыты мощными самодельными решётками, наподобие тех, что в Гражданскую войну каратели цепляли на самодельные бронетранспортёры.