– Да, хочу, ― вскинула голову Дарина.

– Стрелять приходилось?

– Из охотничьего ружья раза три, ― потупилась она.

– Сможешь выстрелить в человека? ― остро взглянул, как обжёг, военный.

– В этих смогу, не жалко никого из них. Нелюди они после всего, что творят. В Одессе людей заживо сжигали… Маму и Диму убили… ― глухо ответила Дарина.

Снайпер покивал сочувственно и спросил:

– Как здоровье, хронические заболевания есть?

– Нет, слава богу.

– Как зрение и слух?

– Зрение стопроцентное. Слух нормальный. На гитаре играю.

– О как! На гитаре можешь? ― одобрительно отозвался снайпер. ― А что играешь?

– Испанские композиции, в основном.

– Ладно. Тоже нормально. Послушаю. Гитара есть.

– Берёте меня?

– Возьму с испытательным сроком пять дней. Не выдержишь, отправлю домой, и никакие просьбы не помогут. Согласна?

– Да.

– Мой позывной ― Баюн. Я инструктор, а также папа, мама, воинский начальник и сам господь бог. Моё слово ― закон. Любое моё распоряжение обязательно к безусловному исполнению без каких бы то ни было обсуждений. За малейшее непослушание ― немедленное отчисление. Это понятно?

– Понятно.

– Курс подготовки ускоренный ― месяц. Дольше нет возможности: нужны бойцы, способные выполнять хотя бы минимум из того, что умеет настоящий снайпер. Самому необходимому научу. Остальной опыт придётся получать в бою. Не боишься умереть?

– Боюсь. Очень, ― честно ответила девушка.

– Так, может, передумаешь, пока не поздно? ― снайпер опять остро глянул.

– Нет, ― твёрдо сказала она.

Военный удовлетворённо кивнул и добавил:

– Разумный, контролируемый страх необходим, помогает выжить.

Затем показал рукой на бойцов:

– Выпускники. Уедут прямо сейчас. Так что не знакомлю. Может и встретитесь когда, там познакомитесь.

Подошёл к парням, пожал руки и повернулся к Алексею.

– Забирай.

– В машину, ребята, ― ответил тот.

Снайперы устроились в салоне.

– Удачи тебе, Дарина, ― сказал Алексей, пожал руку военному. ― Ладно, поеду.

– Пошли, ― обратился к ней Баюн. ― Расскажешь о себе подробнее. Кто ты, откуда. Паспорт с собой?

– Да, в сумочке, ― ответила девушка.

– Ты прям как на прогулку, ― усмехнулся по-доброму инструктор, окинув её слегка насмешливым взглядом. ― Ну, ничего, это мы быстро исправим. А вот маникюр твой и руки мне жалко.

Дарина с сожалением глянула на свои ухоженные руки.

– С этой минуты ни имени, ни фамилии у тебя нет. Ты будешь… испанские мелодии, говоришь? Ты будешь Кармен. Нравится?

– Вполне. А кроме меня и тех, что уехали, ещё есть курсанты?

– Пока нет. Но будут, Алексей найдёт.

– Он что-то не так сделал с пистолетом?

– «Не так» ― мягко сказано. Это просто чудо какое-то, что не произошло самопроизвольного выстрела на первой же дорожной кочке. Ему за такие дела вообще нельзя ничего стреляющего доверять, даже детского пистолета с пистонами. Вот тебе первый урок, запомни его как «Отче наш»: никогда ни при каких обстоятельствах не отдавай своё оружие кому бы то ни было, особенно если оно заряжено.

– Я запомнила. А кто он?

– Он Алексей. Устраивает?

– Так точно.

– Вот это ответ! ― одобрительно улыбнулся Баюн. ― Так держать, Кармен. Кстати, где твой телефон?

Дарина, чуть удивившись, ответила:

– В сумочке.

– Дай сюда.

Получив мобильник, инструктор отключил его со словами:

– Пока ты здесь, забудь, что у тебя он есть. Получишь, когда уедешь отсюда.

Дошли до здания, расстояние до которого Дарина недавно определяла на глазок.

– Здесь наша казарма, так сказать, ― пояснил командир. ― Это бывший административный корпус. Выберешь любую комнату, какая понравится. Я туда кровать тебе поставлю. Остальные удобства во дворе. Варим сами. Кстати, не мешало бы подкрепиться. Вода во фляге, котёл, дрова, спички, картошка и всё прочее вон там. Организуй супчик на двоих с запасом на утро. Много не вари ― прокиснет. Завтра приступим к обучению.

«Вот и началась моя новая жизнь, ― меланхолично подумала Дарина. ― И началась с готовки жратвы. Бабья доля везде одинакова…»

Вздохнув, пошла разбираться с ужином.

***

Немудрёную еду ― суп из картошки с вермишелью она заправила говяжьей тушёнкой.

Дарина не любила такую бурду с детства, но на этом настоял Баюн и наворачивал с удовольствием человека, не жалующегося на аппетит.

Девушка немножко похлебала горячей и жирной жижи с характерным привкусом и запахом, с тоской думая, что у неё нет ни мыла, ни зубной щётки, ни полотенца. Как тут обходиться без элементарного, она не представляла, а сказать об этом опасалась, не зная реакции командира.

А тот, наевшись, отвалился будто пиявка от тела, умиротворённый и тихий. Полежал так минут пятнадцать и снова стал прежним, как в первые минуты знакомства.

Сказал деловито:

– Ну, что, Кармен, пойдём выбирать тебе комнату, обустроим её, чем сможем. Я ж не жлоб какой, понимаю, женщине надо создать хотя бы видимый комфорт, если иначе никак.

Осмотренные комнаты были в удручающем состоянии: многолетняя, превратившаяся в слой грязи пыль, давно немытые, засиженные мухами стёкла окон, а между рамами ― и вовсе кладбище из засохших хитиновых трупиков; иные помещения завалены каким-то хламом, сломанной старой мебелью. И везде паутина, на стенах струпья отклеившихся обоев с блеклым невзрачным рисунком в цветочек…

При виде этакого комфорта Дарину начала с большей силой грызть тоска.

Командир проницательно усмехнулся:

– Это ненадолго. Максимум на месяц, а то и на пять дней, как сказал сразу.

– Я смогу, ― твёрдо ответила она. ― Мне б средства гигиены элементарные хотя бы.

– Мыльно-рыльные принадлежности я тебе выделю. А вот остального, что нужно женщинам, извиняй, нема. Сама понимаешь, не на вас рассчитана подготовка.

– Я понимаю… ― вздохнула Дарина.

– Не вздыхай так тяжко, ― улыбнулся Баюн. ― Звякну Лёхе, он завтра привезёт всё что надо. Не Пьер Карден, конечно, или чё там у вас считается круто? Но пользоваться можно. Ну, что, выбрала комнату?

– Без разницы, ― стараясь голосом не выдать упавшего настроения, ― отозвалась девушка. ― Пусть будет та, маленькая, на втором этаже. Там хоть дверь есть. Окна и полы помою. Где вы воду берёте?

– Оно тебе надо, мыть что-то? Впрочем, как хочешь. Но делать это будешь в свободное от занятий время, а его у тебя почти не останется. И вообще, курсант, на войне и таких условий зачастую не бывает. Хорошо, если блиндаж есть, а то сутками напролёт в окопах жить приходится. А там вшей, вонючих носков, немытых неделями тел и прочих прелестей в достатке. Твоя будущая профессия и вовсе предполагает постоянное пребывание на свежем воздухе при любой погоде. Да, а воду мы берём тут недалеко, в роднике. Хорошая вода, вкусная.

***

Дарине не спалось на новом месте. Да и койка ― обычная солдатская шконка скрипела при каждом движении. Постельного белья, конечно же, никакого не было. Она застелила старый матрас колючим одеялом, вторым укрылась сама. Легла в одежде.

Пахло пылью.

Где-то скреблись мыши, вызывая безотчётный страх, желание подскочить и убежать опрометью.

В грязное окно угадывались наиболее яркие звёзды, далёкие, холодные и отстранённые от людских проблем и бед. Их свет шёл сюда тысячи и тысячи лет, зародившись, когда на Земле ещё не было цивилизации. И вот он достиг планеты, а самой звезды, может быть, не существует уже. Но узнают об этом люди спустя тысячелетия. Если цивилизация к тому времени не исчезнет…

От невыносимого одиночества, тоски, рухнувшей в одночасье жизни, душа плакала, орошая слезами рукав лёгкой курточки.

Ночью, в тревожном полузабытьи, она видела маму. Но никак не могла вспомнить её лица. От тяжкого ощущения Дарина проснулась и лежала, не шевелясь, вспоминая сон.

За окном уже рассвело.

Наступал первый день её новой, военной жизни.

Недолгое время спустя, услышала за прикрытой дверью шаги, стихшие у комнаты.

– Кармен, подъём! ― раздался громкий голос Баюна. ― Через три минуты быть на улице у входа! Время пошло!

***

Через пять дней почти беспрерывных занятий Дарина уже знала, что такое деривация, а простыми словами ― отклонение вращающейся пули в сторону относительно плоскости стрельбы. Что вращается пуля слева направо.

Заучила назубок таблицу поправок на боковой умеренный ветер от четырёх до шести метров в секунду, под углом девяносто градусов.

Запомнила, что при расстоянии до цели сто метров отклонения пули нет. Двести метров отклонение составляет десять сантиметров. На триста метров ―двадцать шесть сантиметров. Это считается промахом. На четыреста метров отклонение сорок восемь сантиметров. Это уже позорный промах. На расстоянии пятьсот метров отклонение семьдесят два сантиметра. Шестьсот метров ― отклонение сто десять сантиметров. В слона можно промахнуться.

Знала, что у снайперской винтовки Драгунова начальная скорость пули восемьсот тридцать шесть метров в секунду.

Расстояние в сто метров до цели пуля преодолевает за ноль целых тринадцать сотых секунды. Двести метров ― за ноль целых двадцать шесть сотых секунды. Триста метров ― за ноль целых сорок шесть сотых секунды. Четыреста метров ― за ноль целых шестьдесят сотых секунды. Пятьсот метров ― за ноль целых восемьдесят сотых секунды. Шестьсот метров ― за одну секунду и две её сотых. Семьсот метров ― одна и двадцать шесть сотых секунды.

Уяснила, что для стрельбы по движущимся целям надо знать время подлёта пули к цели. Для выбора упреждения по цели, бегущей примерно десять километров в час ― или три метра в секунду ― надо выбрать упреждение от середины фигуры.

Ей, инженеру по образованию, несложно было запомнить такие цифры. В своё время она окончила Луганский государственный институт жилищно-коммунального хозяйства и строительства, факультет «Промышленное и гражданское строительство».

Когда-то она была там одной из самых красивых студенток ― рост метр семьдесят, стройная, большие выразительные серые глаза, от природы брюнетка, волосы слегка вьющиеся, густые, до талии, иногда заплетённые в хорошую толстую косу.

Она обладала развитым интеллектом, неплохо говорила по-английски, была начитанной, спокойной, уверенной, могла в непростых ситуациях сохранить хладнокровие и проявить находчивость. Была смела в разумных для девушки пределах, имела склонность к авантюризму и просто обожала скорость и мотоциклы.

А ещё могла спеть и сыграть на шестиструнной гитаре.

Недостатка в поклонниках никогда не испытывала. Всё у неё было неплохо в жизни. Особенно после знакомства с Радимом.

Предстояла свадьба с любимым человеком. Самым лучшим мужчиной на свете.

И вдруг всё рухнуло.

Война…

***

Все пять дней Баюн твердил, что снайпер не имеет права злиться. Это повышает пульсацию оружия и снижает точность стрельбы по цели.

Именно по цели, а не по человеку. Необходимо забыть, что перед ней человек, если смотрит на него в окуляр прицела.

На вопрос, почему он в первый день спрашивал, сможет ли она выстрелить в человека, Баюн ответил просто ― тогда разговаривал на обычном гражданском языке, тогда она ещё не владела профессиональной терминологией.

Инструктор не уставал повторять, что во время боя нельзя испытывать эмоции, должны работать навыки.

Их у Дарины ещё не было. Но она знала, что получит необходимое. По истечении пятого дня, во время ужина Баюн сказал, что берёт её.

Какой-то особой радости она не испытала, потому как была готова к такому решению инструктора. Было удовлетворение и понимание, что всё ещё впереди. Чему-то успеет научиться. А потом ― на войну.

Мысли об этом тревожили, поэтому Дарина старалась о ближайшем будущем меньше думать, а сосредоточиться на обучении.

***

Ещё в первые дни инструктор и Алексей соорудили что-то вроде «душевой» ― вкопали четыре столба и обтянули рубероидом.

Так Дарина получила возможность мыться. Грела воду на костре, заносила ведро в «душевую» и поливалась из ковшика. Всё лучше, чем совсем ничего.

Свободного времени и впрямь почти не оставалось.

Новых курсантов пока не было, поэтому наставник уделял ей максимум внимания, натаскивая в знаниях и умениях.

Через семь дней она сделала первый выстрел из СВД. А до этого училась собирать и разбирать винтовку, а также чистить.

Выстрел был отличный ― в яблочко, как говорят не спецы. Баюн остался удовлетворён. Потом стреляла много из разных положений: лёжа, с колена, стоя. Долго прицеливаясь. Или, наоборот, навскидку. И всегда показывала очень хороший результат. Инструктор был уже не просто доволен, он сказал, что у неё есть определённые врождённые способности, она вполне могла бы выполнить норматив мастера по спортивной стрельбе, если интенсивно и правильно тренироваться.

Помимо стрельбы Дарина училась маскироваться, отрабатывала незаметный подход к позиции и уход с неё. Училась воевать в условиях города. Правда, здесь в полном масштабе создать их не удалось, но кое-что отработать получилось. Например, перемещение в зданиях или снаружи, прикрываясь стенами.

Снов у девушки не было. Она так уставала, что вечерами, после готовки ужина и мойки посуды, валилась без ног. Часто и поспать толком не удавалось, потому что инструктор устраивал ночные занятия по стрельбе и тактике. Он был неумолим и суров.

Дарина чувствовала, что за строгостью скрывается нечто большее. Женским сердцем слышала, наставник неравнодушен к ней. Поначалу это беспокоило, но быстро пришло понимание, что он способен контролировать свои эмоции.

Алексей приезжал пару раз в неделю. Привозил немудрёные продукты, прочее необходимое и подзаряженные телефоны Баюну, которые специально для этого попеременно забирал. Он рассказывал, что происходит в городе и его окрестностях.

Дарина с инструктором нередко слышали гул летающих самолётов и отзвуки стрельбы из орудий и реактивных установок.

Там уже шла настоящая война.

Каждый день приближал девушку к ней. С каждым часом близилось время отправки туда, где стреляют, где смерть и горе.

Ей было страшно.

Когда до окончания курса осталось два дня, Алексей привёз троих парней. Они смотрели на Дарину, как на какого-то зверька в зоопарке. С одной стороны, такое внимание льстило, а с другой ― раздражало. Успокаивало, что с новичками пересекалась только утром и вечером. Те пока зубрили теорию и приняли на себя обязанности по готовке пищи, уборке территории, мойке посуды.

Наконец, час икс настал. Приехал Алексей.

Сердце девушки застучало как сумасшедшее. Она стояла, не решаясь приблизиться к машине.

Подошёл Баюн, протянул гитару.

– Ты ведь так и не сыграла за всё это время, ― сказал он. ― Давай, хотя бы перед отъездом что-нибудь сбацай.

Дарина устроилась на поваленном старом трухлявом столбе, провела пальцами по струнам хорошо сохранившейся в этих условиях гитары, чуть настроила, замерла на несколько секунд и заиграла испанскую мелодию ― волнующую, зовущую в эпоху шпаг и дуэлей, плащей и кинжалов, благородных кабальеро и страстных, очаровательных сеньорит…

Последние аккорды стихли. Она сидела, замерев, будто пытаясь расслышать только что звучавшую композицию.

Алексей и Баюн с чувством и признательностью несколько раз хлопнули в ладоши.

– Класс! Молодец, Кармен. Слушал бы и слушал, ― воодушевлённо произнёс Алексей.

Дарина благодарно улыбнулась. Отложила гитару, поднялась, повесила вновь винтовку на плечо, посерьёзнела.

К ней приблизился инструктор.

– Я уже говорил, ты будешь вторым номером снайперу в группе Обормота.

Девушка кивнула.

Баюн легко пожал ей руку, задержал в своей жёсткой крепкой ладони, проникновенно глянул и сказал тихо:

– Меня Денис зовут. Не вздумай умирать. Слышишь? После войны я найду тебя.

Она опять кивнула, поправила ремень СВД на узком плече, укрытым лохматым камуфляжем, и решительно пошла к автомобилю.