Цитаты из книг автора «Сергей Лебедев»

За близкими горами, прорезанными злой, мятущейся рекой, за темными хребтами, поросшими матерым лесом, перенявшим долгий век камня, стояла крепость, знавшая узников нескольких веков и держав. В войну там был концлагерь.

Игорь Юрьевич Захарьевский. Умер академиком, генерал-лейтенантом медицинской службы. Лауреат и прочее. Захарьевский был слишком значителен, чтобы его можно было спрятать целиком, а потому имел и публичное, несекретное лицо.

Калитин знал, что он изобретал, производил не просто расфасованные по ампулам специфические орудия убийств. Он производил – страх. Ему нравилась простая, но парадоксальная мысль, что лучший яд – это страх. Лучшее отравление – это когда человек отравляет себя сам.

Когда его знания, его услуги отвергли и давешние противники, Калитину оставалось только мечтать о восстановлении СССР. Ему не было жизни вне лаборатории, а лаборатория, как думалось ему, была возможна только внутри Союза. Он желал этого возрождения со страстью большей, чем миллион убежденных коммунистов, собравшихся в девяносто третьем году на митинг, где толпа, опьяневшая от красного цвета сотен флагов, насмерть задавила милиционера. Он молился – безблагодатными, обреченными молитвами атеиста – своему Дебютанту, божеству тайного оружия, призывая его на помощь, если он хочет когда-нибудь явиться на свет во всей своей мощи.

таких, как Калитин, титанов, открывших новую эру в науке, научившихся заглядывать глубже других ученых в суть вещей

когда партия объявила перестройку и гласность, они посмеивались, твердо говорили, что их отрасли перемены не коснутся. А теперь начальники колебались, заводили неслыханные раньше разговоры о конверсии, о разоружении.

Он твердо надеялся, что ему поверят здесь, выделят ресурсы, дадут сотрудников. Он восстановит свой арсенал, продолжит прерванные исследования. Спецслужбы, убеждал себя Калитин, везде одинаковы.

Его же карьера оказалась отмечена тем загадочным веществом, о котором он ничего не знал, хотя давал перед рейдом отдельную подписку о неразглашении – в дополнение к обычным. Где-то наверху обращались тайны и приказы. Где-то в лабораториях их ведомства химики, думал Шершнев, продолжали создавать препараты. А подполковник ждал, когда одно совместится с другим: приказ и препарат, он – и следующая цель.

один из агентов указал якобы на командирского связного. А на самом деле подставил Шершневу пустышку, бессмысленного, ничего не знающего подростка, опьяненного ненавистью к солдатам; последнего мужчину в роду, что давно враждовал с родом агента.

Он единственный жил так, будто не существовало Города, Института, Стены, комендатуры. Красных флагов, транспарантов, демонстраций, плакатов с призывами к бдительности, караульных вышек. Мальчик догадывался, что он не видит, не знает самой главной правды про дядю Игоря, объясняющей его особое положение.