1

Зимнее солнце, обычно тусклое и невзрачное сейчас раскаленным прутом уперлось Доходу в глаз. Горячий пот струился по спине. Ноги в старых валенках с трудом удавалось передвигать по тяжелом снегу. В другое время (было ли когда оно, это “другое время”?) Доход с удовольствием прогулялся бы на лыжах по живописной северной тайге. Пушистый снег на лапах симпатичных невысоких елочек. Плавные линии сугробов, синее небо, прекрасный вид с холма вниз. Но сейчас тщедушному человечку в старой черной зэковской фуфайке с номером Щ-2036 на спине было не до этого. Собаки лаяли в низине, а значит его очень скоро могла заметить поисковая команда. После чего захват бежавшего был делом нескольких минут. А потом, если бы даже не забили до смерти по пути в лагерь, все равно проигранному в карты на зоне не жить. Поэтому, несмотря на лай собак, Доход упорно переставлял и переставлял одеревеневшие ноги. В конце-концов, когда-нибудь это мучение уже должно было закончиться. Главное не споткнуться и не упасть…не споткнуться и не упасть…не споткнуться… Сил на то чтобы подняться у него уже не оставалось.

– Заключенный Сидоров, – прогремело над головой Дохода и он от неожиданности остановился., – прекрати делать глупости и злить охрану, сдавайся, а то хуже будет!

Уже много лет никто не называл Сидорова по фамилии, только номер Щ-2036.

– Кума подключили, значит дела их плохи, – усмехнулся Доход и с усилием дернул правую ногу в дырявых ватных штанах. Главное сделать несколько шагов, а дальше пойдет…дальше пойдет…пойдет как по маслу. Но шаги никак не делались, а лай собак не прекращался. Даже становился ближе.

– Заключенный Сидоров…

Но Доход больше не слушал ничего, он взревел от боли и все-таки переставил сначала одну, а потом другую ногу, медленно вылез на гребень сопки. Что дальше Доход не знал. Последние сутки он шел наугад. Сначала собирался выйти к железной дороге, но когда в назначенное время ее не оказалось в том месте где она должна была быть, Доход заподозрил, что сбился с пути. Несколько часов назад, когда над ним пролетел кукурузник, а потом послышался лай собак, он окончательно понял, что план провалился и сейчас брел наугад, желая только одного, оторваться от погони и где-нибудь отлежаться.

За вершиной открылся крутой склон под которым на изгибе реки лежало большое село. Из труб вертикально поднимались ввысь серые струи дыма. Лаяли собаки. Но на улице никого не было видно.

– Засада! – мелькнуло у Дохода в голове. Но деваться было некуда и он припустил вниз. Быстрее…потом еще быстрее. Потом споткнулся и кубарем покатился, успев только прикрыть лицо ветхими рукавицами. Его несколько раз подбросило, ободрало руки об чахлую ель, и вот уже Доход хлопается об крышу покосившегося дощатого сарая, пробивает перекрытия и в потоке снега рушится вниз. Собаки лаяли уже на склоне. Но Доход, не шевелясь, распластался на старых дровах. Сил подняться у него уже не было.

2

Поздняя, но бурная весна, как последняя любовь перезрелую бабу накрыла Суру. Из-под снега полезли кучки прелых опилок. Недели не прошло как ноздреватый лед, державший реку в строгости с октября, сорвался в свой последний поход на север. Холода окончательно отступили и в поселке настали желанные тепло и свежая сырость.

Чавкая по раскинувшейся по улице опилочно – снеговой жиже постаревший на семь лет Доход в засаленной болониевой куртке и грязных штанах цвета хаки тащил на холке большой бесформенный мешок. Сбоку на веревке шла красавица японская лайка-акита Лиса. Остановившись у нужной избы, Доход запустил руку через забор и отомкнул калитку. Зашел во двор и накинул щеколду обратно. Из будки тут же выкатился дворовый сторож Шарик и залился истеричным визгливым лаем. В ответ Лиса коротко и угрожающе рыкнула и Шарик, заткнувшись, полез обратно в будку.

В избе на лай Шарика к окну прильнула хозяйка – полная моложавая Ксюха:

– Миш, – позвала она мужа, – опять этот твой Доход заявился. Еще и крокодила своего приволок. Когда ты его уже отвадишь сюда ходить?

Из спальни, позевывая, вывалился краснорожий пузатый хозяин Мишка в майке-алкоголичке и семейных трусах:

– А вот это не твоего ума дело! Он мне столько шкур каждый месяц приносит, сколько другие только по пьяни нахвастать горазды!

Миша открыл створку окна и крикнул Доходу:

– Доход! Привяжи свою и проходи в сени. Сейчас выйду!

Когда Мишка захлопнул окно, Ксюха тут же снова завела свою шарманку:

– Дурак, ты дурак! Ты на него посмотрю Он же убийца! По нему зона горькими слезами плачет! Палычу сказать про него и поедет куда надо! А крокодила его на шапку! Не хочешь, я сама сделаю!

Мишка угрожающе осклабился, натягивая на себя новый рабочий комбинезон:

– Да не зуди ты! Сделает она! Я те так сделаю! Весть бизнес мне порушить хочешь, дура? А кто опять в Египет на следующей неделе собирался? За братцем своим лучше смотри! Опять на ходку собрался, остолоп!

Ксюха оскорблена замолчала. Но когда Сашка уже собрался выходить, не удержалась и крикнула ему в спину:

– Убьет он тебя! Говорю, убьет! А Серега, что Серега? Купили там всех в суде…там все купленные, потому и посадят…

Мишка досадливо махнул рукой и вышел в сени, плотно притворив за собой дверь.

В сенях стоял влажный полумрак. Доход , молча, опустил перед Мишкой туго набитый мешок. Развязал. Из мешка показались собачьи шкуры. Мишка присел над мехом и запустил в него руки. Он сноровисто перебирал шкуры про себя что-то считая и шевеля губами.

– Не порченые? – для порядка поинтересовался Мишка.

Доход ничего не ответил. Он внимательно смотрел как Мишка преувеличенно внимательно разглядывал каждую шкурку на свет в открытый уличный дверной проем , дул на нее, водил ладонью по поверхности. Наконец Мишка закончил:

– Вижу что не порченные. Моя цена – пять штук.

Доход наконец разомкнул челюсти и произнес жестким сиплым голосом:

– Десять.

Мишка отрицательно затряс головой:

– Вечно ты так. Хорошо…семь.

Доход молчал. Тогда Мишка достал из кармана пухлый кошель и отсчитал из него бумажки. Доход даже не пошевелился. Мишка пожал плечами.

– Как хочешь…

Мишка дернулся убрать деньги, но тут Доход вытянул руку и забрал купюры. Мишка довольно ухмыльнулся:

– Отнеси в сарай и положи там справа, как обычно.

Он уже развернулся, чтобы уйти в избу, но вдруг Доход остановил его коротким вопросом:

– Мне нужно лекарство.

Мишка снова повернулся и с сомнением посмотрел на Дохода:

– Опасное дело. Я могу надолго уехать, если спалимся. Может ну его, а?

Доход вдруг завибрировал всем телом:

– У меня пол-жизни пропало. Ничего не помню. Сны снятся…хреновые…Бывает…ловить не могу. Душу удавкой, а руки не слушаются. Я так дураком стану. А нахрена тебе дурак? Сам подставлюсь и тебя сдам, по дурке оно всякое бывает.

Мишка мрачно смотрел на Дохода и на шкуры. Внутри его происходила борьба. Потом он шаганул к Доходу и громким шепотом прокашлял тому прямо в лицо:

– Хорошо…попробую…только ради тебя. По дружбе. Сто штук и будет тебе лекарство.

Доход коротко качнул из стороны в сторону головой:

– У меня столько нет и не будет…никогда.

– А сколько у тебя есть?

Доход не задумываясь ответил:

– Семьдесят…наскребу.

Мишка покрутил в голове варианты , потом усмехнулся:

– У тебя ж хорошие уловы все время были…хорошо семьдесят и шкуру Лисы.

Доход бросил на Мишку тяжелый взгляд. Вскинул на плечо мешок и размашисто шагнул на двор. Мишка некоторые время стоял и ждал обычного возвращения с ясным ответом. Но, услышав скрип калитки и запоздалый заливистый лай Шарика, пожал плечами и ушел в избу.

Ксюха дожидалась его, ожесточенно потроша свежевыловленную красную рыбу.

– Сторговался? – насмешливо бросила она мужу

И она потрясла перед Мишкой головой рыбины, которую тут же с отвращением бросила в ведро.

– Сто раз говорила тебе, уроды кривозубые это самцы. Тольку от них как от козла молока, ни икры, ни жира в мясе. Даже Шарик их не жрет!

Но Мишка, не обращая на супругу особого внимания, присел у стола. Он был глубоко в своих мыслях. Ксюха, не замечая этого продолжала балаболить:

– С такой сноровкой скоро без штанов останемся. А у тебя все одни бомжи эти на уме. Много сегодня твой убийца дворняг-то задушил?

Мишка, как будто очнулся, вдруг спросил невпопад:

– Ксюх, а что твоя двоюродница, лекарство-то может достать?

Язвительная улыбка упала с лица Ксюши прямо в помойное ведро у ее ног. А вслед за ним со звоном по пол полетел нож.

– Ты что?! Ты ему сказал?! Ой, дурак! Нас же посадят! Он же заяву накатает, он уже накатал! И все! Больше никаких курортов! И серьги отберут и платья! И сумочку! На урановой шахте сгноя-ят!

– Заткнись, дура!!! – не выдержал Мишка, – какие шахты? Он сам раньше нас туда загремит если рот откроет. Я ему дозу за семьдесят штук предложил взять. И шкуру крокодила в придачу.

Ксюха задохнулась от перепада чувств:

– Это…это…Шуба мне и в Таиланд что ли?

Мишка передразнил:

– Шуба-дуба-дуба… На нем опробовать можно. Попробует, подсядет, другим посоветует. Такие деньги можно делать!