© ЭИ «@элита» 2014

* * *

Посвящается

Сергею Викторовичу Мартьянову,

моему тренеру и духовному наставнику, ныне покойному…

 
«…Волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
 

Крылов И.А.

Пролог

Двое грузных лысоватых мужчин мирно беседовали, удобно развалившись в креслах-раскладушках. Третий, более сухощавый и стройный, в одних купальных плавках и с электронными часами на крепких запястьях, ритмично хлопал брезентом любимого спортивного снаряда. Широкое поле батута, туго натянутое специальными зажимами, сотрясалось от многочисленных падений и отталкиваний девяностокилограммового тела. Человек выкидывал в воздухе разнообразные кувырки, сальто и пируэты, падал гирей вниз, чтобы снова вспорхнуть на десять метров над уровнем пола. Рядом, в огромном бассейне, хихикали две девушки, щупая друг друга под водой и изредка бросая взгляды на всех трёх мужчин.

В зале, кроме этих персон, никого не было, а вот за дверью из красного дерева, в вестибюле, и на улице под большими окнами находилось по охраннику в штатском.

Люди в креслах, попивая настоящее немецкое пиво, беседовали, рассматривая товарища-акробата.

– Игорь Иванович, дорогой, а что мы будем делать с Шуменским феноменом? – спросил один другого, покрытого густой порослью волос буквально во всех местах.

– А что там такое, напомни?

– Ну, судя по всему, заказные. Дело, на мой взгляд, Игорь Иванович, очень тонкое! Действует какой-то спец, профессиональный киллер. Шесть местных из «ДЕСЯТКИ» уже на том свете, а мы ничего не знаем о нём! Но, Игорь Иванович, вы же знаете: за нами не заржавеет! Только чуть-чуть нужна ваша помощь, дорогой!

– Так. А кто там из наших?

– Сейчас никого! Точнее, «двойки» имеются, да Георгий Алексеевич недавно вернулся. Кое-что, думаю, он нам расскажет! А так…

– …Что он там делал? – перебил собеседника Игорь Иванович, приобретая живой интерес к информации.

– Проездом. Летал на Дальний Восток, дело АО «Сибирьтранс» в Красноярске принимал, на обратном пути задержался в Шумени, завязнув с этими «десятниками» и неизвестным их устранителем.

– Письменный отчёт есть?

– Ещё не готов, он только вчера вечером…

– …Насколько я понимаю, дело не столь секретное, раз вы, Владимир Николаевич, не удосужились принять меры безопасности и не ускорили отчётность!? – говорящий отпил глоток свежего пива и взглянул на коллегу.

– О, нет, дорогой Игорь Иванович, насчёт этого не беспокойтесь! Не хватало, чтоб и у вас голова болела… – начал ёжиться в кресле «Николаевич».

– …Значит, у вас она болит?!

– Да нет же! – начал надрываться на голосе «Николаевич». – Я вас уверяю, что всё в порядке. Уж по секрету вам скажу: кроме ваших, вся улица под наблюдением моих людей.

– Хорошо, хорошо, Владимир Николаевич, не кипятитесь! Из-за такого пустяка вы нервы себе треплете, – успокоил товарища Игорь Иванович, положив волосатую руку тому на плечо, – так что там про Георгия?

– Ой, вы знаете его! Он пока свою дочь не повидает, пока на любимом «трамплине» не напрыгается – ни о чём говорить не хочет и не может.

– Ишь ты!

– Вы посмотрите на него! Каков?!

Человек, называемый Георгием Алексеевичем, исполняющий обязанности агентурного соглядатая и Ревизора, майор ФСБ Протонов, в очередной раз оттолкнулся от батута и ракетой взлетел вверх.

Вдруг раздалось два хлопка заряженных петард, брезентовый простор дёрнулся и с громким дребезжащим звуком исчез за одной из четырёх кромок массивной рамы. Тело бедняги с неприятным громким хрустом шлёпнулось на мраморную плитку пола, причём удар пришёлся на спину и затылок. Голова спецагента раскололась, вывалив в стороны кровавую кашу.

Двое наблюдавших за ним коллег вскочили с раскладушек; завизжали, как резаные, девочки, затрещала пропеллером крутящаяся батутная растяжка.

– Бляха муха! – мгновенно оценил ситуацию побледневший Владимир Николаевич.

– Акробат хренов! – процедил сквозь зубы Игорь Иванович, играя желваками.

Наступила мёртвая тишина, изредка нарушаемая всхлипыванием купальщиц.

Часть 1

Он был молод, мало чего видел в жизни и ничуть не отличался от миллионов других парней в своей стране. Он не очень понимал, что такое микропроцессор, имел смутное представление о структуре правительства и содержании Конституции РСФСР, не разбирался в устройстве двигателя обыкновенного «жигулёнка» и вряд ли сумел завести даже этот примитивный автомобиль без ключа. Тем более не умел вскрывать сейфы, железные двери и не отключил бы сигнализацию, если бы такое вдруг потребовалось. Единственное, чем он владел в совершенстве – это искусством САВАТ…

Ещё пару часов назад, узнав о гибели тренера, учителя и друга Сергея Викторовича, Никита захотел расквасить морду какому-нибудь фраеру, «крутому», фирмачу, или, как их называют сейчас, «новому русскому». «Вроде бы не за что, но если б было за что – убил!» – думал он, ошарашенный трагическим известием, выглядывая среди редких прохожих такую жертву. Напарник по спаррингам, Толя (друг Сергея Викторовича, работающий директором небольшой пиццерии около ДК) подробно рассказал о случившемся. Сам он узнал от коллег Серёги, а им можно верить. Этот сильный удар похлеще нокаута явился для Никиты, до этого бывшего в отличном расположении духа.

«Ты же знаешь, он на ОПэГэшку работал!» – подытожил Толя, подпирая стенку. Да, это верно! Никита догадывался о такой работе тренера, и про себя осуждал это! Но такая проблемка не отталкивала его от учителя – в остальном тот был настоящим мужиком и настоящим человеком. Не имея специального образования, с ростом под метр семьдесят и худощавыми данными, Сергей служил командиром в разведроте в Афганистане, получил ранения в лёгкое и голень, Красную Звезду и полдесятка медалей. После вывода войск устроился работать в школу учителем физкультуры, где его и встретил в восьмом классе Никита.

С тех пор, как Сергей Викторович стал по вечерам вести каратэ, рукопашный бой, САВАТ, парень не вылезал из школьного спортзала. Он был лучшим учеником у бывшего «афганца», так как и до этого занимался восточными единоборствами, но САВАТ – это что-то! Парень буквально влюбился в эту французскую борьбу, бокс на ногах. Имея хорошую пластику и отличную растяжку, Никита не имел себе равных. Но тренер учил не фехтовать, не махать и не прыгать, а бить наверняка, точно, быстро, сильно.

Уже учась на третьем курсе института, Никита продолжал занятия. Приходили и уходили новенькие, частенько бывали старенькие, но всегда присутствовал он, поклонник Сергея Викторовича и САВАТ. Отточенные мгновенные удары, выпады и взмахи, хорошая техника боя и автоматизм действий стали неотъемлемыми атрибутами в тренировочных спаррингах. Учитывая бойцовскую подготовку Никиты, его коронные приёмы ногами, Сергей начал обучать его ударам руками. Он показал основные приёмы и навыки разведчиков, бойцов спецподразделений бывших КГБ и МВД, избранные комбинации ударников спецназа, ОМОНа и просто лучшие варианты уличной драки. Мозг Никиты жадно поглощал информацию, а послушное тело исполняло приказы.

«Ты хороший боец, – говорил Викторович, – тебе не обязательно иметь большие мускулы и огромный торс! Вот таким тычком двух фаланг руки можно сломать переносицу… а внутренней стороной кисти или большим пальцем вырубить противника на три и более минут. А так… легко сбить человека любой комплекции и уложить надолго, только удар должен наноситься именно в кадык, вот этим местечком между большим и указательным пальцами. Так запросто выбить…»

Он показывал, учил, заставлял теребить манекенов и повергать напарников. Казалось, тренер натаскивает Никиту для чего-то особенного, ответственного, страшного…

Потом Никита случайно узнал о новой работе тренера. Оклада преподавателя тому явно не хватало, и он стал подрабатывать… рэкетом! Затем, вдруг, идёт молва, что он состоит в должности начальника охраны и службы безопасности в соседней области, где-то в Серове или Ивделе, в одном АО. Тренировки становятся реже, короче, Сергей Викторович – сдержанней и суше в отношениях с друзьями, Никитой, ссорится и разводится с женой, чаще пропадает в «командировках». А дальше…

…Два часа назад Толя поведал об обстоятельствах гибели Серёги. Его нашли в небольшом грязном озерце севернее Екатеринбурга. Экспертиза установила, что Викторовича сначала ударили железным предметом по затылку и почти одновременно ножом в бок. Многочисленные раны и ссадины, изуродованное тело, говорили о жестокой борьбе с неизвестными. Напоследок выстрелили в сердце и утопили в уральском сточном водоёме. Больше ничего не нашли после «толковища» – ни орудия убийства, ни следов, ни свидетелей. Кому-то он очень насолил, где-то очень перегнул палку!

В тяжких думах и воспоминаниях, в мрачных представлениях о картине убийства тренера, Никита не заметил, как очутился возле входа кафе-бара и соседней танцплощадки, откуда доносился ритмичный дробовой гул ударников. Затуманенным взглядом он окинул рекламную вывеску и направился внутрь, навстречу Судьбе…

В проёме входа возвышался охранник – парень спортивного телосложения, лет на пять старше Никиты, в китайской клетчатой рубашке с закатанными рукавами и «Левайсах». На боку висела специальная короткая телескопическая дубинка с пластиковым шариком на конце. Трёхдневная щетина на скуластом серьёзном лице, видимо, вызывала восторг у посетительниц, но не у Никиты. Он терпеть не мог всякую растительность на физиономии, тем более запущенную.

– Сколько? – тоном нереального завсегдатая спросил Никита, залезая рукой в карман джинсовой сорочки.

– Червонец, – таким же голосом ответил парень, невольно напрягая пресс и вчитываясь в глубокомысленные глаза пришедшего.

Никита ехидно хмыкнул, расплатился и направился в сторону туалета. Там, справив малую нужду, он долго стоял возле раковины с бурлящим водоворотом и шумящим краном, изучал себя в зеркале и придумывал дальнейшие действия. Мысли не утешали его: хотелось вдрызг напиться, наплевав на всякие табу, да подцепить девчонку какую-нибудь, чтоб хоть потанцевать под грохот «культурбит».

Наконец, придя к окончательному решению, Никита выключил кран, вытер о носовой платок ладони (предметами гигиены в общественных местах он избегал пользоваться, да таковых и не нашлось) и развернулся идти, как уткнулся в человека. Парнишка лет восемнадцати, худой от рождения и ещё более тощий в кожаной маломерке с кучей заклёпок, в дерматиновой перчатке на правой руке «а ля хэви метал», где вместо козынков торчат алюминиевые шипы, а запястье стянуто блестящей железной скобой, хрипло пробурчал:

– Земляк, закурим?

– Как? – сморщился в лёгкой иронии Никита.

– Наша «А» есть? – проскрипел парень.

– Нашей «А» нет, и была бы вдруг, да не для тебя, чувачок!

– А… если подумать? – с ноткой возрастающей злости спросил поклонник «хэви метала», сжимая шипованный кулак.

– Братан, я устал! – сказал Никита, не удосуживаясь принять стойку уличного бойца. Он молниеносно выкинул кулак, пробив парню «дыхалку». Тот загнулся и взорвался оглушительным кашлем, а Никита лёгкой, едва заметной подсечкой помог ему опуститься на грязный кафель.

– Наверное, я очень груб и дерзок, но, пожалуйста, не проси у меня больше ничего! Я всё равно не дам, – чётко проговорил он, вспомнив фразы голливудских киногероев.

Затем вальяжной расслабленной походкой он направился к выходу. Около туалета то ли его, то ли своего дружка, поджидали ещё двое. По манере поведения и одежде они ничем не уступали первому.

Никита сразу «загрузил» их, не спеша проходя мимо и тем самым взяв инициативу в свои руки:

– Братва, там вашему другу плохо! Рвёт его.

Ошарашенные наркоманы кинулись внутрь «сортировальни», а Никита подмигнул брюнетке, кого-то ожидающей возле танцзала, и жестом головы показал на кафе-бар. Ответа на мимику не последовало, и он, ничуть не унывая, прошёл в открытые двери «харчевни».

Забегаловка была так себе, обслуживание тоже, а выпивка и хавчик чуть получше. Полутёмный с редкими неоновыми фонариками зал в сто сорок квадратов не отличался новшествами и многообразием мебели и оформления. Такое Никита видел в десятке других ресторанчиков и кафе-баров, разве что помещение разделялось на две части невысокой ступенью. Одна половинка зала ещё состояла из нескольких отдельных кабинок, сделанных из тёмного оргстекла в форме букв «П». Напротив этой «гребёнки» расположилась стойка с засыпающим барменом и разномастной стенкой стеклопосуды, заполненной алкоголем. Освещение этой части кафе-бара было столь интимным из-за нескольких красных бра, что Никита невольно потянулся туда.

Но на ступени, разделяющей фешенебельный холл и простолюдинский зал, его встретил долговязый официант.

– Молодой человек, туда нельзя!

– Ты как тот врач, который не пустил меня в инфекционное отделение к другу! – улыбнулся Никита.

– Может быть, но пройдите лучше вон за тот столик, – голосом запрограммированного Робокопа молвил официант.

– Ладно, кончай указывать, я пришёл отдохнуть, посидеть, подумать, и сам знаю, куда приземлиться! – Никита царским жестом достал из кармана помятую пятидолларовую купюру и сунул в накрахмаленный карман долговязому. Тот уплыл в сторону, жестом приглашая наверх.

Никита занял одну из кабинок, развалившись на массивном мягком стуле. Он окинул взглядом ещё три таких же, полированный пластик столика, японский гобелен с хрусталинкой бра над ним, и стал ждать меню.

– Алка, отнесёшь заказ парнишке в третью, да раскрути его на капусту! У него, по ходу, баксы есть, если не чморик, который вшивую стипендию обменял в валютном, – приказал Хубба девушке в красно-белой униформе официантки. Он внимательно разглядывал Никиту из-за столика и самого бара, не переставая мять в мускулистой руке эспандер. Огромные челюсти местного вышибалы усердно месили жвачку, и в такт жеванию плавал на гладковыбритой левой скуле двухгодичный шрам.

– Ладно, – бойко бросила Алла, радуясь своей мизерной доле с очередного дельца, финалом которого станет шмон этого русого парня в третьей кабинке.

Она шагала к нему с подносом, наполненным не столько кучей жратвы, как заказывают многие здесь, сколько изысканными закусками: икра, балычок, спинка, сервелат и зелень, порция «Наполеона» да минералка. Для студента это очень шикарно, а в том, что он студентик, Алка не сомневалась.

Намеренно чётко завиляв задом, хотя лучше сказать, попкой, так как её пятая точка была изумительна, она подошла к Никите, отметив его изучающий взгляд. Глаза его горели недобрым огнём, но лицо оставалось серьёзным и чем-то озадаченным.

– Ваш заказ, пожалуйста! – ласково произнесла Алла, выставляя еду на столик и грациозно изогнувшись.

– Спасибо, милая! – Никита отложил меню, до этого раскрытое перед ним, и заметил ожидание на симпатичной мордашке официантки. – Чё, оплата щас?

Он вынул из кармана портмоне, которое хотя и выглядело туго набитым, но содержало больше разных записок и визиток, чем денег, и покрутил им в воздухе.

– Не сейчас, потом, – остановила его Алла, двусмысленно подмигнув, – ещё что-нибудь желаете?

Тогда Никита решил идти напролом:

– Я бы ещё одно блюдо заказал… – Никита шепнул что-то французское.

– О, это по спецобслуживанию! – не растерялась официантка, но густо покраснела. – Сейчас мне нельзя, а потом, как закончишь…

– …Когда я закончу, мне уже не надо будет такого блюда, – улыбнулся Никита, принимаясь за трапезу, и добавил, – я шучу. Иди, спроси у своего босса, разрешит он тебе или нет!

Алла ещё гуще покраснела, чего не случалось даже тогда, когда она первый раз делала то, что просил парень. Она фыркнула, но ругательство застряло в горле, развернулась на коротких каблучках и пошла докладывать Хуббе.

Бармен, от зоркого взгляда которого никогда не ускользало ничего подобного, усмехнулся: парень обречён. Ему дадут доужинать, выйти на улицу, а уж там Витяй с Боксёром обуют его, как щенка. Да ещё звездюлей вставят. «А портмонуха у него толстовата… даже чересчур!» – подумал он, почесав на щеке пробивающуюся щетину, не догадываясь, что через какие-то семь-восемь минут будет лежать своим красивым личиком в луже крови и разносортного алкоголя…

…Опрокинув рюмку бренди в рот, Никита сунул туда же веточку петрушки и лепесток балыка, а в следующую секунду заметил в кафе-баре новых посетителей.

Трое вошедших обратили на себя внимание пары десятков глаз. Первые двое парней внушительных размеров, в драповых коротких курточках и «адиковских» штанах, развязно подрулили к вышибале, а третий, в котором Никита узнал знакомого по туалету металлиста, кривлялся и что-то бормотал. Сразу видно: парень только что принял дозу, а теперь приставал к одному из двух верзил, подёргивая того за рукав куртки. Увалень спортивно-рэкетного вида не обращал на Гемороя внимания, а глазами раздевал Алку, принимавшую плату у одного из клиентов. Дружок его, Бык, еле слышно переговаривался с Хуббой, безмятежно раскинувшимся на стуле.

Никита, естественно, не знал ни Хуббу, ни двух других – Быка и Боксёра, мирно обсуждавших что-то, он видел наркомана в «коже» и предчувствовал, что сейчас будет. И, как всегда, мозг тотчас начал анализировать ситуацию. Тело готовилось к схватке – то расслаблялось, то наливалось напряжением и силой. Нужно было чувствовать каждую его часть, точку, клеточку. Глаза шарили в поиске вспомогательных предметов. Короче, организм проводил привычную аутотренинговую подготовку, медитацию, какую обычно делал все прошлые разы.

Никита, заметив крошки на вельветовых джинсах, смахнул их ладонью, окинул оценивающим взглядом туфли – «трайлеры» с глубоким протектором – лёгкие (не под стать чудовищному виду и 44-му размеру), крепкие, удобные.

Интуиция, всегда помогавшая ему, не подвела и здесь. Опознание его наркоманом было отмечено громким вскриком и отборным матом, огласившим помещение забегаловки.

– Бля буду! Это ведь он, – кинул парень своим дружкам и неровной походкой направился в сторону Никиты, – ага, вот ты где, курва, а я тебя в танцзале ищу!

Бык и Боксёр медленно последовали за своей «шохой» с напутствиями:

– Геморой, дай пацану похавать!

– Давай, дрищ, накорми его!

Никита мысленно отметил их высказывания, оценил тревожную ситуацию, и понял, что делать. Все в обоих залах – и гости, и Хубба, невозмутимо восседавший в прежней позе, испуганная Алка и ухмыляющийся бармен, обслуга кафе-бара – все затаили дыхание в ожидании развязки, которая не заставила себя долго ждать.

Геморой приблизился к кабинке своего ненавистного врага, сверля его гневным взглядом, рявкнул что-то вроде: «Сидит, придурок, ест спокойно! Лох гавённый!» В следующий момент он чуть развернулся к товарищам корпусом, как бы дав им возможность созерцать дальнейшее, а рукой, пестрящей наколками, ухватил бутылку минералки и, широко размахнувшись, двинул ею по голове обидчика.

Но всего доля секунды понадобилось Никите, чтобы уклониться, и стеклянное оружие разлетелось вдребезги о высокую спинку стула. ещё секунда – отодвинулся стул, а мощный полуботинок сильно ушиб нападающему колено, затем Никита, руками сделав лёгкий упор в столик, с наклона боковым ударом ногой в голову отправил Гемороя в сокрушительный зрелищный полет. Наркоман мешком рухнул на ближний столик, разметав посуду, закуски и влюблённую парочку, поспешившую мигом убраться подальше. Тело его прокатилось по пластиковому покрытию и, окутанное турецкой скатертью, исчезло за столом.

Молчание длилось буквально полминуты.

– Звиздец тебе! – разорвал тишину Бык и кинулся на стоящего возле своей кабинки Никиту. В его секундном выпаде сквозила давнишняя, но тщательная подготовка самбиста или дзюдоиста, опыт борцовых поединков и недюжинная сила. Вот только зря он решил нанести не свой, не родной, слегка заученный удар ногой, в каратэ называемый «маваши».