Необходимо заметить…

Кемеровчане, помимо деления на живущих в самом Кемерово и на Лесной поляне, разошлись ещё на две непримиримые группы – тех, кто не склоняет слово Кемерово ни при каких условиях, и тех, кто «из Кемерова».

Лингвистика утверждает, что русские названия городов с финалью -ино, -ово, -ево следует склонять, если рядом не употребляется родовое наименование (в Кемерове, но в городе Кемерово). Несклоняемым формам (живу в Кемерово) учёные-лингвисты отводят место в устной речи. Многочисленные опросы горожан говорят о том, что «восхищен Кемеровом» и «благодарен Кемерову» звучат коряво и режут слух. Для сохранения исторической идентичности все цитаты, включенные в текст Путеводителя, сохраняют склонение Кемерово согласно приводимым источникам.

Автор путеводителя, как и группа «принципиальных» горожан, придерживается лагеря «человек из Кемерово».

Пытливые критики после выхода первого издания неоднократно спрашивали: «А почему ваш путеводитель называется “Суровая Родина”? На что вы намекаете?» Откровенно говоря, никаких особых намёков на какие-либо исключительные обстоятельства оно не несёт. Отдельная благодарность за эту находку Яне Виноградовой, которая увидев футболку «Глухие места. Кемерово», тут же изрекла: «Суровая Родина». Это показалось так удачно, что поиски названия для Путеводителя на этом и закончились.

Хотя нет, позвольте… Вспомнил! «Красоты нет, если она не отражает некоей суровости жизни», – так говорила Марлен Дюма, голландская художница южноафриканского происхождения. И в этом автор с ней согласен.

А ещё он жмёт руку Стендалю, который обоснованно утверждал: «Даже суровость любимой женщины полна бесконечного очарования, которого мы не находим в самые счастливые для нас минуты в других женщинах».

Так всё и сходится, что горькая ягода нам слаще самой сладкой – загадочный русский характер.

 Автор благодарит и бьёт низкие поклоны всем неравнодушным соавторам, которые приняли живое участие в судьбе нехорошего путеводителя словом и делом и помогли птенцу пережить второе рождение, которое представляем вашему вниманию, любезный читатель:

Дмитрию Сагаре,

Дмитрию Петину,

Владимиру Сухацкому (1956 – 2023)

Ирине Захаровой,

Екатерине Комаровой,

Галине Пановой,

Станиславу Оленеву,

Василию Лякину,

Виктору Богораду.

Остаётся лишь добавить, что всё нижеописанное – это сказки и легенды нашего города, и, если что-то вам покажется до боли знакомым или похожим на правду, это, действительно, неумышленное совпадение.

Все персонажи данного произведения являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

Реальный – только автор, который бродит среди своих снов и воспоминаний и ищет тот Кемерово, которого давно уже нет.

Сергей Колков,

Кемерово, 2023

Город, где сад?

Что такое "город-сад"? Прежде всего, это идея гармоничного города, в котором люди живут не абы как, а в гармонии с природой и, следовательно, друг с другом. Зародилась в умах прогрессивных мыслителей в конце XIX века и стала действительно «заразной» для всей урбанистики XX века.

В СССР, а потом и в России, народное мнение полагало, что это всего лишь яркая поэтическая метафора, относящаяся сугубо к Новокузнецку. «И слышит шёпот гордый вода и под и над: “Через четыре года здесь будет город-сад!”» – громыхал декламатор революции Владимир Маяковский.

Сибирская советская Энциклопедия (1929) косвенно подтверждает это мнение: «За рекой против Кузнецка, в связи с постройкой гигантского металлургического завода, растёт Город-сад, насчитывающий в 1929 году уже в пять раз больше жителей, чем в самом Кузнецке» и определяет Город-сад как нечто отличное от Кузнецка, а не как его часть.

За вокзалом в Новокузнецке, как свидетельница "тех славных лет", до сих пор плетётся улица Садгородская. Хотя, объективно говоря, ни в месте её пролегания, где раскинулся бескрайний частный сектор, ни в самом городе концепцию "город-сад" воплотить не удалось. Или "и не пытались." Безусловно, парки и скверы в Новокузнецке есть, но жилые кварталы располагаются изолированно от них и это опять знакомые нам "каменные джунгли".

Однако, оказывается этот термин имеет богатую, но забытую собственную историю.

Ещё до Октябрьского переворота 1917 года Россия «заболела» идей принципиального переустройства общественной жизни и, в частности, пересмотра стихийной планировки городов. Таких красавцев как Петроград, где всё изначально было задумано "по уму" раз два и обчёлся. В остальных же местах скопления граждан, город рос стихийно: сначала средневековое городище с посадом, потом прираставшие к нему веками слободы (кварталы, где кучковались жители "схожие" по национальному признаку или способу заработать на хлеб насущный).

По всей стране начали гулять беспокойные мысли: «А правильно ли мы живём?» Раньше-то было как? Дороги по уши полны грязью да в придачу богато сдобрены лошадиным навозом – хоть огурцы сажай. Коровы пасутся там, где им вздумается, а помои выливают прямо на улицу. Бывало, что и окатят ими невзначай запоздалого прохожего. Что-то подобное мы до недавних пор видели в частном секторе Кемерово. Вся зола из печки шла прямиком на дорогу.

И тут вдруг резко захотелось перемен.

Превращение села Щеглово в город Щеглов началось в 1918 г.

9 мая на уездном съезде Советов оно было смело провозглашено городом, и вскоре была образована комиссия по выработке плана его перспективной планировки. «Принимая во внимание большие преимущества города-сада перед обычным типом города, Комиссия по выработке плана города Щеглова постановила: в основу плана города Щеглова принять идею города-сада».

Были ли веские причины для такого решения? Да! Земля.

Как говорили древние: "Cui bono?" (пер. с лат.: Кто в плюсе?). Зажиточные граждане планировали под шумок прирезать к поселениям новые земли и учесть свои "кровные" интересы при перекройке прежней планировки. Но, тем не менее, идея заманчивого социального прогресса была принята на ура. Каждый в ней увидел что-то "своё".

С момента отречения Николая II (2 марта 1917) по июнь 1918 в Щеглово, как и по всей Сибири, образовался вакуум центральной власти. Какие-то прежние институты поддержания порядка продолжали по инерции функционировать, но государство на глазах утратило свои вековые функции и окончательно растаяло к началу лета 1917-го. В Петрограде власть перешла к Временному правительству и Петроградскому Совету. А дальше по стране – где как придётся. Сибирь. Места удалённые. Глухие. Люди крепкие и норовистые. Те, кто здесь поселился и выжил, привыкли во всём полагаться на себя. Да и "больной" для России земельный вопрос здесь стоял совсем по-другому, чем в центральных областях. Там всё решало сельское общество: и как землю разделить между крестьянами, и налоги уплатить, и рекрутов в армию отправить. А в Сибири – каждый за себя.

За строгие нравы и независимый характер их сибиряков часто называли "кержакáми". Хотя, это, конечно, не те самые кержаки в прямом смысле (выходцы с севера России, которые в середине 18 века десятками тысяч бежали на восток и расселились от Урала до Дальнего Востока, пытаясь сохранить старую христианскую веру), а просто фигура речи.

Сначала у всех был, конечно, шок: "Как же жить без царя?", но потом прошёл март, апрель, май… В далёком Петрограде в октябре якобы случился загадочный большевистский переворот, во главе которого стоял главарь дерзких пацанов – пахан Ленин. Местные узнавали о "тех" событиях по слухам, которые эхом доходили до Сибири и противоречили друг другу. Ясности о том, чего же хотят эти самые "большаки" не было.

– Слыхал, большаки объявили, что теперича вся земля общая.

– То есть как общая? Я её чистил, обрабатывал, а теперь она общая?

– Ну так получается.

– Ну пусть приходят ко мне за своей долей, я их встречу по-нашему. С порохом и с солью.

– Слышь, Михалыч, дак говорят и бабы у них них теперича общие.

– Ну ежели всё бабы акромя моей, то нехай. Согласен.

– И махорка тоже. Угостишь?

– Щас! Пусть тебя Ленин и угощат.

Здесь, в Щеглово, жизнь текла своим ходом. Ничего не изменилось. "Щеглы" быстро научилось жить самоуправлением. Видя открывшиеся горизонты возможностей, сообразили и решили прибрать к рукам чуток "ничейной" земли (государству в царской России принадлежало 37% земель).

Был ли этот Совет под большевиками? История об этом умалчивает, но вряд ли. В советской пропаганде любой Совет революционного времени стремились изобразить как большевистский. Хотя и в самой "колыбели революции" Петрограде до Октябрьского переворота в советах главенствовали совсем не они, а эсеры и меньшевики.

Однако, один забавный исторический сюжет проливает свет на этот вопрос.

В апреле 1917 в Щеглово приехал проездом недавно освобождённый из туруханской ссылки большевик Яков Боград. Появился он с партийным заданием прочитать местным рабочим агитационные лекции о большевиках и Ленине, фигура которого вызывала много слухов, а значит и живого интереса.

История стремительно взлёта и полного фиаско гениального агитатора курьёзна и проучительна.

В 1913 царская охранка арестовала за революционную агитацию и выслала в Туруханский край меньшевика Якова Ефимовича Бограда. Раскол в партии РСДСП на фракцию сторонников Ленина (большевики) и Мартова (меньшевики) произошел в январе 1912 на конференции в Праге. Первых при упоминании в партийной переписке сокращали до "Б-ки". А в обиходе стали насмешливо именовать "бэки" или "быки".

В ссылке Яков "перековался" в большевика. Никакого дальнего умысла в этом не было. Просто в той деревне, где он "завис", у большевиков была крепкая ячейка, а быть частью чего-то сильного это всегда веский аргумент, чтобы изменить взгляды.

Февраль 1917-го. Царь расписался в полной импотенции по всем фронтам. Временное правительство, придя к власти, своим решением немедленно объявляет амнистию всем политическим, не взирая на их партийную принадлежность.

В Красноярске в итоге скопилось приличное количество освобождённых из ссылки членов партии. Все хотят в Петроград – в самое пекло, но средств на билеты нет. Задаром поезда их не везут, хоть они и пострадали от прежней власти. Какие-то фундаментальные остатки порядка в стране ещё есть. Кто-то рискует ехать "зайцем", но большинство ждут партийной помощи.

Пока лавэ на кармане нет, каждый вечер жарко ведутся традиционные русские споры: "Кто виноват и что делать?". Постановили: "Хватит сидеть и болтать – необходимо немедленно начать агитационную работу в Сибири". Но это тоже требует денег. Наскребли на один билет до какой-нибудь станции поблизости, добавили на текущие расходы и отправили в путь Якова Бограда.

Первой точкой в его турне оказалось Щеглово. В апреле 1917-го он выступил здесь перед рабочими химического завода с лекцией "Кто такой Ленин?". Не задаром. Поразмыслил в пути и решил превратить партийное задание в промысел. Получилось. «Плата за вход 30 коп., солдатам – 15 коп.». Лекция имела большой успех. Лекция имела большой успех. Потому что всем было интересно, кто же такой этот мужик "Ленин"? А Яков Ефимович был талантливым оратором. В Сибири о Ленине говорили всякое. Например, что он брат Распутина и всех баб в европах перебрал. Что у него косая сажень в плечах (примерно 2,5 метра) и два сердца – одно человечье, а второе работает на керосине. Или называли "чёрным шаманом", который объявился перед скорым концом света. Тема была на подъеме. Биограф Ленина Кристофер Рид, кстати, позднее заметил, что «Ленин не родился, он был придуман».

На полученный гонорар Яков Боград заказывает настоящую печатную афишу. Не факт, что типография была в Щеглово, скорее в Томске. Печатный лист бумаги с аршинными буквами ЛЕНИН (1 аршин = 71 см.) произвёл на щегловцев впечатление поболе, чем цирк лилипутов. Публика хлынула. Зал – биток. Гастроли продолжались целую неделю, что для большого, но всё-таки села, прямо скажем, было небывалым аншлагом. Далее, товарищ Бендер Боград отправляется по маршруту Топки–Тайга–Кольчугинский рудник. В Томск он приехал уже в отдельном купе, куря приличную сигару, а объявление о дате и времени очередной лекции подал через газеты. Поработав в Томске, отправился читать агитацию в Ачинск.

Там его и настигли бдительные товарищи по партии и задали очень серьёзные вопросы. В ответ Яков Ефимович выложил на стол и передал в партийную кассу 689 рублей 95 копеек, вырученных за последнюю неделю. Товарищи деньги приняли и выдали ему расписку за подписью кассира Бюро товарища Пекажа.

Подсчитав убытки, наш герой не упал духом, а поехал промышлять на теме актуальной политики дальше. Втянулся. Причём продолжил чёс по тем же самым местам, что и ранее. В этом и была коммерческая хитрость. Публика была прикормленная и ждала свежих новостей от знающего человека. В августе он уже разъезжает с выступлением «Июльские события в Петрограде и задачи рабочего класса». Собирает аудитории по 300-400 человек, о Бограде пишут газеты (Томская губернская газета «Знамя революции» от 2 сентября 1917 года, № 77, например). В сентябре он доработал свою первую лекцию, которая оказалась "прямо в яблочко" и сделал её абсолютным хитом. Теперь она стала называться «Кто такой Ленин и почему его травят буржуазные партии?». Афиши, реклама, все дела.

Финал истории не столь радужный, как её феерическое начало. Главное в революционном деле что? Правильно – вовремя смыться к тёплому морю. А вот товарищ Яков Боград позволил себе увлечься мелко-буржуазной идеей личного обогащения на имени Ленина и подсел на иглу лёгких денег. Пахал как фраер, забыв, что ништяк долгим не бывает. В апреле 1919 года талантливого лектора заметил сам Колчак и приказал посадить в тюрьму, а потом – расстрелять.

Вернёмся в 1918-ый. Теперь по решению майского уездного съезда Советов, это уже город Щеглов. В июне власть в Сибири берёт Временное сибирское правительство и объявляет о создании Сибирской республики (неофициальное название) от Урала до Дальнего Востока. Во главе – опытные областники, которые, видя хаос в Центре, решают отделиться от Москвы. Собирают налоги, вводят в обращение "сибирский рубль", укрепляют как могут закон и порядок. Параллельно с ними появляется и новая грозная сила – по транссибирской магистрали рассеян чехословацкий экспедиционный корпус. Интересны обстоятельства того, как чехословацкие военные численностью примерно в 50 000 человек попали в Сибирь. Их пытались вернуть назад домой в обход фронта – через Владивосток, а далее Америку в Европу. На восток они отправились в 63 составах, по 40 вагонов каждый. Вооружённые и озлобленные.

Видя такие серьёзные перемены, первый щегловский Совет-выскочка благоразумно самораспустился. Но 20 июля 1918 заразную идею подхватило Чрезвычайное народное собрание в Щеглове (присягнули Временному сибирскому правительству). Делегаты с винтовками по-прежнему думают о великом: "Как здесь устроить "город-сад"?".

Щеглов на тот момент был расположен преимущественно на левом берегу Томи. По фотографиям того времени это абсолютная "коленка" – лысая степь, непривычная современному взгляду. Почти настоящая Монголия – ни берёзки, ни ёлочки. Какой тут "город-сад"?

Каких только сказочных планов не напринимают там, наверху, а потом сразу же о них и позабудут. Видали мы на своём веку немало тому примеров. Но этот "бездельник" оказался необычайно живучим и не канул в лету. В кругах сибирских архитекторов объявленный в мае конкурс восприняли вполне серьёзно. Вскоре пошли предложения, среди которых комиссия выделила и наградила проект Павла Парамонова.

По предоставленному на рассмотрение эскизу, это был действительно город-сад в самом высоком понимании этого слова, но готовы ли были к нему щегловцы?

Общий рисунок новой планировки напоминает своим ритмом французские парки а-ля Версаль. Каждая часть города опоясывается зеленым кольцом бульваров «с широкими ответвлениями к окраинам города для подведения чистого воздуха полей к центру». Вся жизнь идёт на левом берегу Томи. Две части города-сада, разделённого р. Искитимкой, соединяются тремя мостами. Центральную площадь предлагалось застраивать только монументальными общественными зданиями «высотой не менее как в два этажа» – собором, театром, музеем, библиотекой, народным домом, кинематографом, административными учреждениями. Её окружают четыре соседки – торговые площади.

Размер приусадебных участков определяется «не 100-200 кв. саж., как за границей, а 400 кв. саж.», то есть около 1820 кв. м (18,2 сотки). Архитектор мечтал о благоустроенных типовых коттеджах, утопающих в зелени яблонь и сирени.

Если перенести план Парамонова на нынешний Кемерово, то центральная площадь расположилась бы аккурат в границах Кузнецкого проспекта от ул. Красноармейской до вокзала. В городской планировке отсутствуют признаки фабрик, заводов или какой-либо другой вонючей хозяйственной деятельности. Идеальный утопический город-сад с парками, площадями и зелёными скверами, спроектированный без учёта ответа на фундаментальный вопрос: «А на какие шиши? Чем же таким загадочным занимаются здесь его жители, кроме того, что гуляют по паркам и скверам? Так сказать, в свободное от разбивания садов время». Выбранный комиссией проект напоминает устройство королевского замка с прилегающими угодьями, на которых живут верные подданные его величества. Обслуживают покой и капризы короля и получают за это жалование в золотых луидорах. Но король-то отрёкся! И что тогда? Кто заплатит за восхитительную красоту?