© Ким Сергей

© ИДДК

* * *

Сергей Вяземский

Битва за Илион была окончена.

Ми-24 вернулись на базу, Ка-29 сели за пределами города, а с юга в облаке дорожной пыли уже показалась головная машина колонны наземной техники. Конечно, это уже было лишним, но Кравченко слово сдержал и прислал всех, кого мог выделить в качестве подкрепления. А уж что прибыли с опозданием, так это не его вина: марш по незнакомой местности в темноте – это та ещё задача даже для подготовленных войск. А дислоцированную около Владимирска мотострелковую бригаду при всём желании нельзя было назвать хорошо подготовленной и обученной – самое обычное тыловое подразделение Российской армии, хоть и не из худших.

Впрочем, Сергей всё равно был очень рад подкреплению, пусть даже и запоздалому. Хотя бы потому, что сам сейчас предпочёл бы хоть немного отдохнуть, перепоручив дела другим. Вот только отдыхать пока что не получалось.

Мало просто выиграть сражение – с этой победой надо потом ещё что-то делать. Всё-таки ночной бой, да ещё и в меньшинстве, всегда чреват потерями, поэтому раненых среди защитников Илиона было много – несколько сотен. Они уже не помещались в местных лазаретах, так что полевой госпиталь начал стихийно образовываться на ближайшей от пролома в стене пощади. И пострадавшие всё прибывали, потому как многие легкораненые, в ходе боя вернувшиеся в строй, сейчас едва не падали от кровопотери и слабости.

Землянам вновь пришлось вспоминать навыки первой помощи, выгребать запасы перевязочных материалов и помогать местным. Разумеется, впрягли в это дело не всех – те же мотострелки Алымова в этом плане подготовлены были неважно, поэтому больше мешали бы, нежели помогали. Так что отдуваться снова пришлось разведчикам, хотя и мотопехоте нашлась работа – они помогали местным с разбором завалов и охраной сдавшихся в плен. От тел погибших местные поле битвы очищали уже сами.

Руслан был срочно отправлен на базу на вертолёте, хотя его состояние и не вызывало особого опасения. Вяземский предложил отправить вместе с ним в полевой госпиталь и нескольких тяжелораненых местных на выбор, но оставшиеся за старших одна из воительниц Афины и молодой парень из ополчения, это предложение отвергли. Старлей их мотивы понимал, поэтому настаивать не стал.

Работа, конечно, была та ещё. Всё-таки Сергею раньше никогда не доводилось видеть столько раненых за раз, к тому же раненых иногда хоть и не так уж тяжело, но всё равно страшно. Пулевые ранения – это одно, а рубленые раны от мечей и топоров – это немного другое. Впрочем, нервы у разведчика были крепкими даже по меркам армии, поэтому вопли раненых и вид крови не поколебал как всегда непроницаемое выражение лица Вяземского.

Эрин и мелькнувшая в толпе Ливия ушли помогать наиболее тяжело раненым на поле боя, которых для транспортировки надо было хоть немного привести в порядок, иначе дорогу в местный лазарет они бы не пережили. Афина вместе с Павлом убыла в магистрат для разрешения каких-то возникших вопросов. Эмиля, старшину и Булата старлей отрядил на пополнение боекомплекта и на вытаскивание второй «Гиены» из кучи мусора, которую лишь по недоразумению называли остатками баррикады, а с собой оставил только Эриксона. Поэтому не сразу сообразил что к чему, когда неподалёку закричали на русском:

– Ребята! Я здесь! Я здесь! Я своя!

Сергей машинально скрепил лубки на сломанной руке какого-то немолодого ополченца, а затем резко обернулся на крик.

Голос был женским. И это был не голос Ливии.

Среди лежащих раненых к старлею, спотыкаясь, бежала какая-то девушка со спутанными волосами и в драной одежде. А за ней нёсся крепкого, пожалуй, даже упитанного вида парень в кожаной безрукавке, с чем-то вроде плётки в руках. И именно этой плёткой он стегнул девушку, которая с криком упала на землю, а затем схватил её за волосы и потянул вверх.

Вяземскому потребовалось мгновение, чтобы понять ситуацию. И всего доля мгновения, чтобы рассвирепеть.

Он стремительно рванул вперёд, перепрыгивая через лежащих раненых, и уже спустя несколько секунд оказался рядом со здоровяком в безрукавке.

Тот был на полголовы выше старлея и раза в полтора шире его, но удар разведчика отбросил его в сторону, заставив выпустить волосы девушки из руки. Вяземский подбил ногой колено здоровяка, а затем опрокинул его на землю ударом кулака в челюсть.

Слегка поморщился от боли в сбитых костяшках, махнул рукой и тут же наклонился к лежащей на земле девушке. Теперь-то он видел, что её драная одежда некогда была приличного вида сарафаном, сделанным из джинсовой ткани. А на шее девушки виднелось что-то вроде кожаного ошейника.

– Ты в порядке? Как тебя зовут? – Вяземский протянул руку, чтобы помочь подняться на ноги несомненной, жительнице Владимирска, но тут же получил мощный удар в спину.

Так и не снятый бронежилет смягчил удар, поэтому Сергей лишь отшатнулся в сторону и тут же обернулся.

Здоровяк, утирая кровь из разбитой губы, поднялся на ноги и, сверля разведчика злобным взглядом, достал внушительного вида нож.

Вяземский нехорошо сощурился. Шагнул в сторону и слегка повернулся, пропуская клинок мимо себя. Перехватил руку противника и резко заломил её. Подсёк ногу, заставив опуститься на одно колено, выбил нож ударом о бедро и со всей силы впечатал защищённое прочным пластиком собственное колено в нос здоровяка. Тот с разбитым в кровь лицом завалился на живот, но Вяземский так и не выпустил его руки. Сергей упёрся ногой и резко крутанул руку, которая, под аккомпанемент истошного вопля противника, с хрустом сломалась ниже локтя.

Старлей резко обернулся и увидел, как к нему бегут ещё трое парней одетых в точно такие же кожаные безрукавки. И с короткими широкими тесаками в руках.

Вяземский всё ещё находился в состоянии внешне незаметного бешенства, поэтому даже не попытался что-то там объяснить, а сразу выдернул из кобуры пистолет.

Один выстрел для проформы – вверх. Предупредительный. Правда, ещё два выстрела Сергей сделал почти сразу же, не особо заботясь, вняли его предупреждениям или нет. Насмерть бить он, правда, всё-таки не стал, поэтому прострелил первому из бегущих ногу.

– Стоять! – рявкнул разведчик на новоримском. – Оружие – вниз! Один шаг – смерть!

О брусчатку площади лязгнули брошенные тесаки, а Сергей тем временем рывком поднял землянку на ноги и начал быстро отходить из полевого госпиталя.

– Что случилось, командир?

Эриксон, держащий в руке пистолет, моментально оказался рядом, прикрывая Вяземского, хотя явно мало что понимал.

– Нашёл нашу, из Владимирска, – коротко ответил Сергей.

– А почему стрелял?

– На шею её посмотри – это рабский ошейник.

Всегда спокойное и добродушное лицо Эриксона моментально окаменело.

– Возьми её, – передал ему землянку Сергей, щёлкая гарнитурой рации.

– Говорит Князь. Всем! Занять оборону, быть готовыми к прорыву из города. И вообще быть готовыми ко всему. Источник угрозы – имперцы в городе.

– Серёга, что случилось-то? – послышался в эфире голос Алымова.

– Перемирие приостановлено, – сказал Вяземский. – Я нашёл среди местных рабов русскую.

Интерлюдия

Подкрепление подошло не только к людям в зелёном, но и к принцессе – в Илион вошла отдельная турма её всадниц, которые прибыли с севера. Командовавшая ими декурион Гонория Флавес, чьё имя переводилось как «славная», была явно недовольна, что не успела поучаствовать в битве и не заполучила свою долю славы. Долгий переход из форта Децима не столько утомил девушку, сколько наоборот – лишь раззадорил горячую южную кровь, текущую в её жилах.

Как и многие дружинницы принцессы Афины, Гонория была дочерью местного нобиля – самой младшей из трёх его дочерей и самой амбициозной. Увы, как и у всякой третьей дочери, у неё был только один путь в жизни – выйти замуж. Желательно выгодно. А уж любовь там или привлекательность жениха особой роли уже не играли.

Что Гонорию, естественно, категорически не устраивало. Поэтому, как только она прослышала о том, что приехавшая в Восточный Предел принцесса собирает девочек для своей личной дружины, то не колебалась ни секунды. И о сделанном выборе никогда не жалела – пусть воинское ремесло было занятием явно не женским и тяжёлым, но зато теперь её статус позволял Гонории самой выбрать себе жениха, которых подле командира одной из турм выстроилось предостаточно. Одно дело – просто младшая дочь какого-то графа, и совсем другое – одна из приближённых наследницы престола, пусть даже и восьмой по счёту.

Получить под свою руку три десятка всадниц ей удалось не столько в силу каких-то выдающихся боевых навыков, а скорее уж благодаря честолюбию. Но вот дальше этой должности прыгнуть было уже затруднительно, а Гонория была не из тех, кто останавливается на достигнутом. И если уж не получается расти в официальном статусе, то стоило тогда попытаться завоевать статус неофициальный, благо как раз началась война.

Но вот неудача – к явно эпической битве она банально опоздала, хотя и спешила изо всех сил.

Впрочем, пред светлы очи Её Высочества предстать стоило всё равно как можно скорее, поэтому Гонория и вела свою турму напрямую через город, с нахальностью вассала наследницы императорского престола. Пусть даже и восьмой по счёту – принцесса-бастард в глазах Гонории всё равно стояла выше любого князя или герцога.

Что удивительно, местное ополчение всадницам никаких препон не чинило, едва заслышав имя Афины Октаво. Да и смотрели они на турму не с изумлением, как бывало (целая турма, да из девок? Немыслимо!), а как на что-то вполне привычное. Видно, Её Высочество уже успела прославиться в этом городе, и тем обиднее было не поучаствовать в битве – всегда лучше блистать своей славой, а не отражённой.

Как выяснила Гонория, Её Высочество отправилась в городской магистрат. А когда Флавес достигла его, то стража на воротах вежливо, но непреклонно оповестила девушку, что принцесса Афина готовиться связаться с помощью магии со Столицей, поэтому беспокоить её не велено. Приказ Её Высочества.

Гонория поскрипела зубами, но наглеть и прорываться силой не стала, хотя и вполне могла – так вести себя для неё было не впервой. Но всё-таки личный приказ Её Высочества.

Но вот когда стража отказалась пропускать всадниц даже просто на территорию магистрата, Гонория вспылила. Какие-то безродные наёмники будут указывать ЕЙ? Да ни за что!..

Флавес уже было потянулась за саблей, когда случилось неожиданное – из переулка выехал странного вида уродливый самоход, который остановился перед воротами магистрата.

На его крыше откинулись два люка, и из них показались человек в забавном округлом шлеме и странного вида зелёной одежде, и коротко стриженая девчонка-северянка в балахоне колдуньи.

Человек в зелёном с холодным и мрачным лицом что-то пролаял на каком-то незнакомом языке.

– Сир Вяземский желает говорить с Её Высочеством, – перевела колдунья.

– Никак невозможно, госпожа маг, – виновато развёл руками стражник, с явной опаской косясь на самоход. – Её Высочество велела не беспокоить.

– Сир Вяземский говорит, что для него Её Высочество сделает исключение.

– Да кто ты такой, смерд, что позволяешь себе говорить в таком тоне? – не сдержалась Гонория, направляя испугавшегося фыркающего от незнакомых запахов коня поближе к самоходу. – Я – Гонория Флавес, декурион третьей личной турмы Её Высочества Афины Октаво! И если уж я должна ждать мою госпожу, то ты, чернь, и подавно! Ко мне, всадницы!

Воительницы повиновались, хотя и с некоторой опаской – самоход явно внушал им опасения.

Человек в зелёном, которого колдунья поименовала сиром Вяземским, смерил Гонорию ледяным взглядом, от которой ей даже стало как-то не по себе, и вновь что-то пролаял на своём непонятном языке.

– Сир Вяземский говорит, что не хочет конфликта, – произнесла колдунья-переводчица. – Но ему нужно немедленно переговорить с Её Высочеством. Вопрос государственной важности.

– Знай своё место, смерд! – разозлилась Гонория, направляя своего коня ближе и выхватывая из ножен саблю. – Не тебе указывать, что делать!

Флавес вытянула руку и приставила остриё оружия к шее торчащего из самохода наглеца, однако тот и глазом не повёл, сохранив непроницаемое выражение лица, и лишь что-то процедил сквозь зубы.

– Сир Вяземский говорит, что вы усугубляете ситуацию, сира, – невозмутимо перевела волшебница. – И что это может быть чревато последствиями.

Человек в зелёном посмотрел на Гонорию. И взгляд этот девушке ой как не понравился – холодный, злой и дерзкий. Наверняка какой-нибудь туземный князёк на службе местного нобиля – именно у таких спеси и нахальства всегда в достатке.

Вяземский посмотрел на Флавес – дерзко, прямо в глаза, но лицо его оставалось по-прежнему бесстрастным. Задумчиво потёр нос. А затем молниеносно отшиб голой рукой клинок и стремительно нырнул внутрь самохода, да так быстро, что Флавес не успела ничего сообразить или тем более сделать. Да и что бы она сделала? Сабля у неё была южного типа, с сильным изгибом и плохо приспособленная для колющих ударов.

Примеру человека в зелёном последовала и волшебница, после чего самоход с рычанием сдал назад и скрылся в переулке.

Девушка уже набрала воздуха, чтобы скомандовать своим всадницам догнать и хорошенько проучить наглеца, когда из переулка с отчаянным воем и рёвом на немыслимой скорости вновь выскочил тот самый самоход и понёсся прямо на ворота магистрата.

Лошади воительниц испуганно заржали и рванули в стороны, не слушаясь команд всадниц. Конь под Гонорией и вовсе встал на дыбы, и она, опасаясь, что лошадь опрокинется, соскочила на землю.

Самоход протаранил своим скошенным носом ворота, сорвав их с петель и выбив внутрь двора.

Гонория упала на землю грамотно, сгруппировавшись – сказалась выучка. Всадниц учили не только рубиться или владеть копьём, но и правильно падать в случае чего – умение выживать было не менее важным, чем умение драться. Да и доспех уберёг от серьёзных травм – несколько ушибов и ссадин не в счёт, такие травницы залечат за полдня.

Как только из самохода выскочили несколько человек, девушка зашипела, вскочила на ноги и рванула вперёд.

– Ко мне! – рявкнула Флавес. – Взять их!

В правом борту самохода открылась дверца, и из него показался тот самый наглец – Вяземский.

Гонория рванула к нему, заходя сзади, поэтому он её не увидел, хотя в последний момент, почувствовав какое-то движение, обернулся. Вскинул было какую-то непонятную штуковину, что держал в руках, но затем неожиданно опустил её.

Саблю Флавес выронила при падении с коня, про висящий на поясе кинжал она в запале забыла и поэтому ударила по-простецки – кулаком. Удара незнакомец явно не ожидал, но всё-таки успел заблокировать. А вот второй удар пришёл Вяземскому аккурат в левую скулу, заставив его голову мотнуться.

Человек в зелёном как-то хитро перехватил её руку, больно выкрутил, а затем взял шею Гонории в захват.

– Эй, ты! – всадницы начали подтягиваться ближе, доставая из ножен оружие. – Отпусти госпожу или поплатишься!

– Назад, – кратко и с сильным акцентом произнёс Вяземский, пятясь в сторону двора и для наглядности доставая нож.

Флавес попыталась было дёрнуться, но держали её крепко, а недвусмысленно мелькнувший перед лицом клинок заставил отказаться от опрометчивых поступков.