Литературно-художественное издание

Сергея Иннера

Текст и обложка: Сергей Иннер

Редактура: Анна Пехова

Вёрстка: Александра Яшаркина

Полное или частичное копирование материалов книги без разрешения правообладателя запрещено.

chtivo.spb.ru

⁂

Слово редактора

Когда я взяла в руки эту книгу, я ничего не знала ни об авторе, ни о ней самой, ни о том, как она бесцеремонно перекроит мою жизнь по своим лекалам. Но уже с первых страниц я поняла, что это произведение отличается честностью повествования в каждой букве и глубиной смыслов.

По словам автора, на написание антиромана у него ушло 4,5 года. За это время можно получить диплом бакалавра, обанкротиться, отслужить президентский срок или сделать в квартире ремонт. А можно написать добротную, цельную, полную любви и страданий книгу.

Представьте, что вы идёте по улицам свежего ноябрьского Петербурга, или знойного южного Таганрога, или ещё вы где-то идёте; в наушниках у вас ‘Slow Dancing In A Burning Room’, или ‘Back To Black’, или ‘Hotel California’; вы мечтаете о первой любви, или вспоминаете улыбку незнакомца в метро, или думаете о том, как вам повезло купить свежую клубнику. А может быть, вы не думаете ни о чем особенном, и вам просто как никогда хорошо, и радостно вам, и весело. Но (вы же ждали этого, да?). Не бывает ведь в жизни без «но». Но в следующее мгновение прямо у вас перед носом от остановки отъезжает автобус, а водитель делает вид, что не замечает ваc. Клубника, которую вы почти положили в рот, решает поменять траекторию движения и устремляется прямо в лужу. Настроение летит туда же.

Квартира светлая и просторная, но район не очень, работа интересная, но коллектив недружелюбный, фильм захватывающий, но с грустным концом. С кем такого не бывает.

И как бы мы ни хаяли все эти бесконечные «но», именно благодаря им всё сказанное до «но» становится слаще во много раз. «Но» заставляют выходить из зоны комфорта, делать выбор, смотреть в лицо своим страхам и желаниям. Тут впору вспомнить знаменитое булгаковское:

«Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как выглядела бы земля, если бы с неё исчезли тени?»

Есть ли счастье без череды маленьких неудач? Надо ли опуститься на дно самой глубокой ямы, прежде чем стать счастливым, неужели по-другому быть не может? Что нужно сделать, чтобы достичь вечного сияния чистого разума?

Читатель, я тебе искренне и по-доброму завидую, потому что тебе ещё только предстоит прочитать эту книгу и вместе с её героями поискать ответы на все эти и множество других вопросов. «Овердрайв» рассказывает о жизни молодого человека, который ищет себя и в процессе поиска пытается понять, что такое любовь, жизнь, смерть, творчество, страсть и прочее.

«Овердрайв» не читается как обычный текст, он звучит словно музыка. Буквы выстраиваются в ноты, слова – в мелодии, предложения – в симфонии. Мелодичность книге придают многочисленные инверсии, а также своеобразная авторская пунктуация. Вы заметите отсутствие знаков препинания на привычных местах. Благодаря этому появляется ощущение неразрывности и даже бесконечности повествования. Результат такого рода языкового эксперимента – ощущение лёгкости, скоротечности и естественности событий. Тонкое стилистическое чутьё писателя заставляет улыбнуться, согласиться, а порой и закрыть книгу, чтобы обдумать только что прочитанное.

Я бы рекомендовала читать эту книгу вдумчиво, неторопливо, особое внимание уделяя деталям, поскольку именно они порой гораздо важнее сюжета. В книге полно интересных неприметных «пасхалок» в виде неожиданно зазвучавшей песни или сюжетных рефренов. Не спешите с выводами, читайте между строк.

«Овердрайв» – это многослойная атмосфера смыслов. Это хорошая загадка, которую одновременно и трудно и приятно отгадывать. Подсказки разбросаны по всей книге, но лишь разобравшись со всеми злодеями и пройдя квест до конца, вы найдёте ответ и узнаете, что на самом деле стоит в конце последнего предложения – точка или многоточие?

Анна Пехова

Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.

В том числе и в этой книге.

Той, что прекратила мои страдания.

0.

Ты на крыше самого высокого здания в городе, исполняешь соло на стратокастере под дождём из горящих автомобилей, в сполохах молний цвета фанданго. Остовы домов обуяны пламенем, разверзнут асфальт, струны твои отпевают погибших, новоприбывших приветствуют. Ты – Юрий Гагарин новой волны рок-н-ролла, Нео, выгоняющий торговцев из храма, большеглазый Конфуций с волосами-крыльями, очень большой Лебовски, Вудстоков Парсифаль. Высокоскоростными пассами ты перебираешь все созвучия со всеразличными сочетаниями педальных эффектов, после чего обращаешься пространством-временем и покидаешь собственные пределы, становясь вечным сиянием чистого разума. Поистине круто, чувак.

168. Весна

А на Земле верховодит 2010-я весна нашей эры. Экипаж МКС впервые получает доступ в интернет, первый в мире самолёт на солнечных элементах совершает тестовый полёт, в Исландии происходит извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль, на Московском вокзале Санкт-Петербурга останавливается поезд. На перроне девица: платье джинс, балетная выправка мускулистых ног. Ей имя – Полина Ривес. Локоны пламенеют, вишнёвые губы искусаны в ожидании, и немыслимым кажется, что Полина Ривес среди всех пассажиров ищет глазами именно меня.

При виде моём её художественно асимметричное личико озаряет улыбка. Роняю сумку на перрон, и целуемся мы с Полиной страстно, что те матрос с медсестрицей. С хохотом она утягивает меня за руку в лабиринты метро.

Рыжая ветка, станция Ладожская, десять минут на маршрутке, ещё столько же пешком, и мы у Полины дома. Она эту локацию зовёт «почти в центре». Я впервые в Петербурге, так что пока ещё верю.

Одиннадцатый этаж плиточного здания, квартира с интерьером 90-х. Влеку Полину на первый встречный диван. Она меня тренированными икрами обхватывает, я лобзаю молочную шею, ключицы и плечи, расстёгиваю молнию платья, не ожидая там встретить бронежилет, но Полина молвит:

– Не время.

– Это почему?

– Нельзя сейчас.

– Уверена?

– Абсолютно.

– Тогда… как насчёт минета?

– У меня есть идея получше. Давай я покажу тебе город.

– А это точно лучше минета?

– Уверяю.

Мне двадцать один год, и ничто в мире не лучше минета, но приходится согласиться. Выдвигаемся навстречу моему культурному шоку.

167. Старуха

Стучит копытом сердце Петербурга. Парадный Невский проспект, официальная версия в хрустящей упаковке, полубогини спустились рекламировать конфекционы, промоутеры с громкоговорителями вместо ртов топчут видавшие блокаду мостовые, посетите нашу пельменную и блаженны станете, истинно вам говорим. Однако за убогим карнавалом не скрыть древнее могущество воды и камня. Если где-либо и возможно разрешить тайну Великого Но, то именно здесь.

Мы с Полиной Ривес в кофейне «Чрезвычайная Ложка». Сидим у окна, а за ним – сонм нарядных людей, мыльные пузыри, джаз. А посреди этой кутерьмы у автобусной остановки печальная бабушка торгует игрушками. К краю её лотка уверенно шагает заводной Винни Пух, но в самый последний момент, когда он уже готов сброситься вниз, костлявые старушечьи пальцы хватают медведя и возвращают в самое начало пути: снова и снова.

Мы с Полиной пьём кофе, соприкасаемся руками и ногами, рождая молнии друг в друге, и ведём речь о том, как скоро услышим горлицу в чистом небе, и всё будет хорошо – не то что раньше.

166. Раньше

Родился я без роду и племени в славном Таганроге, зрел и креп в краснокирпичной пятиэтажке на улице Свободы. Научился различать маму и её родителей (уж больно они этого хотели), позднее к ним добавился отчим, но вскоре опять исчез, на прощание одарив меня акустической гитарой. Взял я эту гитару, провёл по струнам и понял, что лучше бы мне стать рок-звездой. Мы с одноклассниками собрали группу «Пальмовый Вор», но довольно скоро выяснилось, что не суждено нам раскачивать стадионы, и вообще мы рождены, похоже, исключительно для того, чтобы работать и плодить себе подобных. Взрослея, кто-то из наших женился и забросил музыку, кто-то оказался в армии, а кто-то ушёл в металл-группу «Торквемада». Так я впервые столкнулся с Великим Но.

С тех пор Великое Но возникало повсюду. Что бы я ни делал, оно появлялось и шутя ломало всякий почти совершенный план, делало его невыполнимым и даже абсурдным. Выскакивало как чёрт из табакерки, даже там, где у меня было предусмотрено, казалось бы, абсолютно всё. Я ненавидел Великое Но, да и оно меня, судя по всему, любило не слишком-то.

В Таганроге два института: педагогический и радиотехнический, первый гуманитарный, второй престижный. Моих баллов ЕГЭ хватило, чтобы учиться почти на любой специальности в гуманитарном институте либо на радиотехническом факультете радиотехнического университета. Покорившись страху и общественному мнению, я выбрал второе. Of course mama's gonna help build the wall.

Способностей к радиофизике я не имел, равно как и желания её постигать, так что с учёбой справлялся кое-как. Зато в институте быстро отыскал музыкантов, и мы сформировали панк-рок-группу «Пасынки». Репетировали «Пасынки» в подвале отчима барабанщика у Октябрьской площади.

Мы с мамой жили бедно, так что по ночам я стал работать диспетчером-грузчиком на пекарне «Праведная Мука». Вечером принимал по телефону заказы, а на заре грузил хлеба, батоны и плетёнки в ящики, а ящики – в «Джейраны», «Горностаи» и «Медоеды», что везли их в магазины, школы и тубдиспансер. В свободное время пекари позволяли мне спать, зная, что днём я учусь. Так я существовал два года, после чего меня отчислили из ВУЗа за неуспеваемость.

Проводы в армию. Наш репетиционный подвал, храм местных неформалов. Вечно молодые и пьяные, в большинстве незнакомцы, кто-то блюёт в бас-бочку, пирсингованные девочки с мальчишечьих колен наблюдают шоу: меня бреют наголо под ‘Wake Me Up When September Ends’ Green Day. Паша Животное начинает скандировать:

– Гу-ка – в ар-ми-ю! Гу-ка – в ар-ми-ю!..

Так меня называли, «Гук», сокращённо от «Чингачгук», Большой Змей.

Весь подвал орёт:

– Гу-ка – в ар-ми-ю! Гу-ка – в ар-ми-ю!..

Чудовищно пьян, гляжу, как мои состриженные волосы устилают грязный бетон. Незнакомцы приносят меня в жертву Аресу, чуть не визжа от радости, что их миновала сия чаша.

У военкомата едва стою на ногах в кругу переживших ночь. Мама напутствует:

– Тебе, Серёжа, будет в армии очень тяжело.

Да уж, мама у меня вокруг да около не ходит. Знай она тогда, что наша армия – это один из филиалов Ада на Земле, она бы мне, наверное, так и передала. Но она ещё не знала.

0.

Арес требует жертв и празднеств. Стоя на авианосцах, словно бы на коньках, скользит он по океанам, багряный плащ его несут боевые вертолёты, а голову покрывает никелированный гермошлем с титановым забралом и гравировкой драконов. Разделяя, чтобы властвовать, земные правители бросают к ногам его храбрейших сынов народов своих. Годами длятся бойни, а окончившись, перерастают в ежегодные торжества. Города украшаются лентами, военная техника движется по всем магистралям, чтят люди память убитых, поклоняются богу Войны, зовя его богом Победы. А в воинских частях сыновья мирного времени пускают друг другу кровь, живя по понятиям тюрем, в зверей превращаются разных, проклинают своё рождение, и вот – они готовы к побоищу. Барабан револьвера закрутится, пропуская через себя годы мирные, остановится да и выстрелит в таком-то и таком-то году. На чью это службу придётся, те в горнило пойдут во славу Ареса.

165. Лика