– Ваше высочество, к Вам представитель зарубежного купечества, Ваш старый знакомый. Он спрашивает Вашей аудиенции или на несколько минут министра-Кота.

Император, рассеянно рассматривая наклейку на высокой бутылке с белым вином, отмахнулся:

– Много чести для какого-то купчишки. Сходи, Кот, разберись!

Кот обвёл жадными глазами богато сервированный стол, сглотнул и попятился к двери. Император же не стал дожидаться министра и поднял тост за главнокомандующего:

– За тебя, мой юный мэр и главнокомандующий! Надеюсь, что ты сможешь отстоять честь нашей Империи Рая хотя бы один месяц! А там уже и я… закончу неотложные дела и вернусь при первой же счастливой возможности. Виват!

Рогач густо покраснел и даже уронил из-под мышки одну стальную перчатку, которую пристроил на узком столе, не найдя более надёжного места.

Они успели они выпить ещё по бокалу, когда в двери показался снова Конь:

– Ваше Высочество, извиняюсь. Но там, у корабля, возникли разногласия Кота с капитаном Вашего корабля и требуется либо Ваше присутствие, либо командующего-рыцаря.

– Конфликт? Рогач, это твои проблемы. Иди и разберись там с ними. Жесточайше!

Рогач отсалютовал, привычно поправил на боку меч и заспешил за Каравом. Тот проводил его к капитану судна и его боцману, которые начали настойчиво громогласно накручивать цену за провоз Императора, ссылаясь на то, что являются подданными совсем другого королевства. Завязался жаркий спор.

Сам же Карав отвёл в сторону Кота. Он был в два раза старше Кота и поэтому повёл себя грубо, прижав того к стене:

– Слушай сюда: это не Император!

– Как так?! – остолбенел Кот. – Я же видел его портреты. Это без сомнений он!

– Простак ты и лох! – скривился, с беспокойством оглядываясь, Карав, – я был несколько раз охране управляющего портом к императорскому празднику. Император пил всегда только красное, а не белое вино! Красное! Это издалека видно в стеклянном высоком фужере.

Кот поморщил лоб, припоминая:

– Может быть…И, поговаривали, что Он не ходил без кольчуги. И никогда не разбрасывался оружием, почитая его. А тут…бросил на землю боевой меч. Неслыханно для Императора.

– Да-да, сынок. Всё складывается в одну картинку! – раздался рядом хриплый женский голос, и из-за дерева выскользнула приземистая, как истинная Свинья, Ярмшна. – Это просто какой-то белобрысый циркач-актёришка, видно приглашённый к дворянам на представление…. Я ведь знаю Императора гораздо ближе, очень-очень близко… Император имел не совсем такой голос. Похожий, но не такой! Поэтому актёришка и держится в тени. Поэтому и шляпу не снимал, хоть она и донельзя грязная и говорил в платок или покашливал. Настоящий Император был… был завёрнут на своём здоровье и никогда не показал бы того, что болен.

– И приказал погасить свечи… – добавил Кот.

– Вот-вот, чтоб его не опознали случайные знакомые. Нас он оставлял на растерзание врагам, сам сбегая со стражей и драгоценностями. С моими драгоценностями! Кстати, где они?

– Ты что, дура старая, будешь сейчас обыскивать у всех на глазах пусть даже и липового императора? – уточник Кот.

– Глаз не спущу! – твёрдо заявила Свинья.

– Как знаешь, – бросил Конь, думая о чём-то своём.

– А вот давайте его прижмём! – вдруг предложила толстая женщина.

Мужчины переглянулись. Потом после минутной паузы Кот протянул ей свой кинжал:

– Вот ты его и разговоришь, отвлечёшь, а мы… потом… да, Конь?

– А мне-то зачем эти ваши интриги? – усомнился Карав, струсив, как всегда, когда дело доходило до дела.

Ярмшна взвилась:

– Ты что, сдурел? Станешь главным распорядителем порта, взятки потекут ручьями, прикинь!

Конь кивнул – это вполне подходило к его мечтам. И они направились к таможне.

Император, уже навеселе, мурлыкал какую-то портовую песенку:

– Что-то вы там долго, господа! – укорил он их. – И что здесь делает эта карга?

Кот посмотрел на Коня, выигрывая время, чтобы приблизиться к «императору». Конь облизнул враз засохшие губы, не зная, как себя вести. Выручила их Ярмшн. Она подскочила к актёру и взвизгнула тонким голосом:

– Хватит ломать комедию, бездарь! – и вытащила кинжал, приставив его к горлу лже-Императора.

Тот поперхнулся, побледнев, и вино полилось по шее.

Невдалеке раздался громогласный голос Быка:

– Вы, стражники, станете у входа и будете на охране императорской особы. Четверых хватит. Остальные осмотрите корабль, готовьте к отплытию – скоро отчаливайте.

Кот словил отчаянный взгляд Карава:

«Переворот провалился!»

И испуганный Конь сделал шаг назад, дистанцируясь от других.

В дверь решительно постучали. Это был Рогач со стражниками.

– Войдите! – отчаянно крикнул актёр. – Спасите!

И потянулся к руке, застывшей в нерешительности Ярмшн.

Кот же перехватил, опуская его руку, а второй подтолкнул под локоть Ярмшн. Кинжал вонзился в горло. Хлынула кровь, смешиваясь с белым вином.

Вошедшие увидели всё через несколько мгновений: явно кинжал в руке шокированной Ярмшн нанёс смертельную рану Императору. У убийцы бегали глаза, и она что-то бормотала, глядя на «императора», забрызганная кровью. Потом перевела взгляд на Кота и ощерилась в крике:

– Нет! Это …

Далее она не успела ничего выговорить. Стилет Кота попал ей точно в сердце отработанным воинским приёмом. И она упала на пол уже мёртвая.

– Врача! – прокричал не своим голосом Кот. – Покушение на императорскую особу! Рогач – за врачом! Стражники окружите здание! Конь, побудь здесь!

Все после минутного оцепенения все пришли в движение. Рогач и стражники выскочили наружу.

– Ну и что ты ждёшь? – осведомился сквозь зубы Карав.

– Что? – вскинулся взъерошенный Кот.

– Поджигай! Ты убил, ты и продолжай в том же духе!

– Я?!

– Время не ждёт – зловеще ощерил крупные жёлтые лошадиные зубы Карав, – на виселицу захотел?

Кот выругался, разбил несколько бутылок с коньяком, обливая бумаги, выброшенные из шкафов, и бросил в ворох свечу. Пламя полыхнуло и набросилось на сухую мебель. Потом занялся пол. В это время Карав со знанием дела шарил по телу и карманам актёра, обчищая их. Кот бы сплёл ещё и заклинание огня, но боевая магия не действовала со времени падения Парящего дворца.

Они выскочили из пылающего здания, предварительно подсмолив себе рукава одежды.

– Где см Император? – осведомился, подбегая, Рогач. – Юрист Крючкотвор говорит, что умеет лечить.

– Уже поздно. Кто-то бросил несколько факелов в окна. Мы оттащили раненного через заднюю дверь в надёжное место, к морякам. А когда вернулись за Ярмошн, всё полыхало, – развёл дымящимися рукавами Карав.

– Так он жив? – обрадовано вскинулся Рогач. – Воистину сегодня день удачи!

– Конечно, день удачи! – врал без удержу Карав по привычке. – Его уже доставили видимо тайно, дворами на корабль матросы. Он сказал, что не желает показываться на публике раненным и приказал поскорее отплывать. Даже согласился взять с собой купцов и чиновников.

– Странно как-то, – протянул Рогач. – А ты уверен, что всё …

Но ему не дал времени додумать подошедший к ним вспотевший Кот:

– Да, да! Всё именно так и есть. Ты что, сомневаешься, что Император может лгать?

– Нет, конечно, Император выше подозрений, – вскинулся Бык.

– Через месяц ты получишь подтверждение, старина Рогач, – подмигнул Коню Кот, указывая на удаляющееся судно. – А пока займись срочной организацией обороны порта, пока кочевники или грабители не нагрянули, Рогач.

Рогач бросил прощальный взгляд на исчезающий в темноте огонёк на корабле и загромыхал доспехами, направившись к казармам.

– Ну какой же он тупой! – сплюнул с пренебрежением вслед ему Кот.

– Совсем тупой, – согласился Карав. – Но распоряжается и соображает, скоро и пожар погасят.

– И грехи твои сгорят вместе с бумагами? – съехидничал Кот.

– Заткнись! – бросил Карав, – всё что надо уже сгорело. Не тебе, котёнку, учить меня, битого жизнью рыцаря и хозяйственника… А вот Рогач должен умереть: уж лучше пастись у золотой кормушки вдвоём, чем втроём, верно?

Кот возмутился, отбросив куриную ножку, которую кончил обгладывать:

– Да, тупой Бычок уже не жилец… Но как ты разговариваешь с министром, ублюдочный Конище?! Да одно-единственное моё слово как министра, и ты тут же пройдёшь через весь коридор страданий: арест, обвинение, тюрьма, плаха палача…. Ты что предпочитаешь, Конь – петлю или яд?

Карав прищурил и без того маленькие глазки и заиграл желваками, стараясь подавить гнев. Его пальцы заплясали на рукояти меча, но вот он шумно выдохнул, расслабился и поклонился, как подобает кланяться при дворе высокопоставленному чиновнику империи:

– Нижайше прошу извинить. Вам, господин министр, при вашей компетенции, всё это гораздо виднее, конечно…

Кот спохватился, поняв намёк: что он знал о своих новых обязательствах? Ему Конь с его опытом был необходим, как воздух. Кот деланно-благодушно подошёл к склонённому в поклоне Караву:

– Ну я же пошутил, дружище! Давай будем по-прежнему, как добрые приятели!

Карав кивнул и искоса оценивающе окинул взглядом юношу:

– Хорошо, значит, как приятели? – и выпрямляясь, сильно ударил Кота кулаком снизу-вверх в подбородок.

Кот клацнул зубами, его голова мотнулась назад, и он упал. Карав с извинениями шагнул к нему, поднимая, и ещё два раза тайком отвесил кулаками с левой и правой по рёбрам.

Кот ойкнул и согнулся. Потом его вырвало курицей.

Карав брезгливо подобрал обглоданную куриную ножку и снова всунул ему в рот:

– Жри, кутёнок! Не дай бог ты вякнешь где-то что-то и тогда уж точно пойдём вместе на приём к палачу за убийство «императора». Кем ты себя возомнил, Кот шелудивый? Перед Инквизицией или судьями мы просто преступники и пощады не жди. Да что ты, знатный сынок, знаешь о тюрьмах и судах? Ты пройдёшь по всему коридору: арест, обвинение, тюрьма и петля! Убийцам вельможных особ яд не полагается, недоносок. Только четвертование и петля. Усёк? Или ещё врезать?

Кот с готовностью кивнул, ощупывая зубы: три всё-таки стали шататься после удара. Болела челюсть, болели рёбра, язык прикушен…

Кабан пнул его под зад сапогом и сплюнул на спину, когда Кот растянулся на земле:

– А теперь, ублюдок, давай шевелить своей тощей министерской задницей и беги на помощь Быку. Этот тупица хотя бы делом занят. И не забудь мне выписать бумажку с помощью юриста-Крючкотвора, что я – комендант порта!

Кот, стараясь помалкивать встал и поплёлся к горящей таможне, бросив напоследок такой же горящий взгляд на гордо выпрямившегося мучителя:

«Ну доберусь я до тебя, страшилище клыкастое, дай только окопаться в новой должности!»

Кабан понимающе хмыкнул и подмигнул ему:

«Не успеешь, сосунок! Империя рушится… рухнула, и обломки накроют многих, и катастрофа мно-о-огое спишет. Главное для умного человека сейчас – это правильно распорядится своим временем и чужими жизнями…»

Несколько часов ранее.

На огромной поляне Садов Рая точно посередине находился небольшой чёрный пруд, наполненный целебным эликсиром. Над ним сотни лет медленно кружился белоснежный Парящий дворец. Сейчас она вращалась неуверенно, дрожала, от неё откалывались целые камни размером в кирпич и падали вниз.

Под Парящим дворцом, стояли две неподвижные фигуры. Первая – одетый в рваную, дымящуюся мантию, пожилой худой монах из клана Змеи по имени Магистр. Он держал в руке арбалет, целясь в голову противнику, стоящему в десяти шагах напротив него, на чёрном гранитном бордюре пруда.

Его цель – двадцатилетний юноша из клана Волка, К-Кэн. Типичный Волк: лобастая голова, вытянутые чуткие уши, карие глаза, жилистый, выше среднего роста. Одетый в кольчугу, шлем и лёгкий полудоспех, он застыл, словленный в капкан в то мгновение, когда оказался на минут без оружия в руках. Меч и кинжал на поясе сейчас оказались недосягаемы, так как с десяти метров чёртов монах Красной церкви вряд ли промахнётся.

– Стой! – прохрипел Магистр в сквозь зубы, стискивая арбалет, который ходил ходуном в его нервных руках.

К-Кэн, имея богатый опыт стычек, сразу оценил ситуацию как безысходную. Выстрел из арбалета почти в упор легко пробивает такую двухмиллиметровую сталь, из которой был изготовлен его шлем. К-Кэн сглотнул и перед лицом смерти расслабился: теперь много потеряло свою важность.

В конце концов он добился многого: в ответ на гибель своей семьи отыскал и уничтожил всех вожаков-карателей. Остался только этот чёртов монах из Красной Церкви. Но и тот тоже погибнет, так как многотонная громада Парящего дворца вот-вот рухнет вниз, расплющив их обоих. Монах, потрёпанный взрывом, видно не отдавал себе в этом отчёта, переполненный только единственным желанием – уничтожить Волка.

К-Кэн прищурился и устало улыбнулся, а в его голове пролетел рой мыслей о дорогих ему людях: Ан-ньи и Замарашке, которых уже не было в Садах Рая, семье. О завершающейся вендетте и самое главное, что жизнь прожита не зря и не по пустякам. Он выпрямился, преклонив голову в последней молитве:

– Тогда прими меня, Мать Великая Волчица, и не суди слишком строго!

И моргнул, стряхивая с ресниц пот, как бы ставя точку.

Монах, пылая от ненависти к Волку, который преследовал всех его приятелей-карателей, оскалился и его глаз дёрнулся тиком. Потом он резко нажал на спуск арбалета.

Волк заметил это движение и тут же метнул выскользнувшую из потайного кармана в правом рукаве острую серебряную заколку, которую подарила ему Ан-ньи. Изящный серебряный штырь длиной с ладонь мягко коснулся его кожи и тут же стремительно полетел вперёд, брошенный сильной рукой воина. Заговоренное серебро легко проскользнуло через магическую защиту, прикрывающую Магистра от любого стального оружия и ударов магии.

Болт из арбалета рванулся вперёд, мгновенно преодолевая расстояние от ложа до лёгкой мишени. И точно поразил её.

Повинуясь инстинкту, обострённому смертельной опасностью, Волк по привычке попытался уклониться, но снаряд, конечно, оказался быстрее.

Гораздо быстрее, чем человек.

Толстый болт тяжело ударив в шлем, пробил его налобную пластину как скорлупу яйца и ударил в лоб. Там болт запутался в кольцах кольчужного капюшона, но всё равно это не могло смягчить сильнейшего удара. Пусть даже он и вошёл вовнутрь по касательной траектории, отклонённый сталью доспеха.

К-Кэна будто ударили по голове молотом: в глазах вспыхнуло пламя, мгновенно всё закружилось и потемнело. Волк, не переставая улыбаться, теряя сознание, нескладно упал. И вдобавок жёстко ударился лицом об острую кромку гранитного ограждения. Затем свалился в тягучую чёрную жидкость пруда, откуда ещё не выныривал никто.

Но его острая заколка тоже настигла Магистра. Она до половины вошла тому в шею. Змей выронил арбалет и захрипел, задыхаясь. Брызнула кровь из перебитой яремной вены. Он с опозданием схватился за горло, стал терять сознание, и мешком упал на дымящуюся землю. Когда он коснулся холодеющей рукой земли, ужас неминуемости смерти сжал его сердце и, посмотрев верх, он дрогнул всем телом:

«Небо рушится!»

Но это оказалось не небо, а рассыпающийся монолит Парящего дворца.

Падая, многотонный диск раздавил множество рыцарей и кочевников, сражающихся под ним. Более того, тяжесть тысяч тонн не выдержала земля и он продавил в ней неровное отверстие, проваливаясь вглубь. Да и сам дворец от удара рухнул, как карточный домик, погребя всех, кто находится в нём: прислугу, гвардию, боевых магов и самого Императора Рая.

Земля задрожала под ногами, сбивая людей в Садах Рая наземь.

Потом воины стали подниматься, нашаривая в пыли выпавшее из рук оружие. Воздух только потрескивал озоном, знаменуя уход Силы, тухли красные светлячки, вызванные к жизни магией Ночи ночей. Мир застыл, не веря в невозможное: Империя Рая оказалась без божеств и боевой магии!

Но мало кто из воинов обратил на это внимание: сейчас сталь добралась до ненавистных солдатам шаманов и боевых магов. Численное преимущество кочевников свело битву к резне.

Они стаскивали арканами последних рыцарей, с коней. Узкими кинжалами добивали имперцев в прорези шлема, крушили тяжёлыми боевыми молотами и топорами доспехи. Стражники же и моряки тут же стали отступать и спасаться, хотя мало кто смог скрыться от быстрой стрелы и короткого взмаха стремительной кривой сабли лихого кочевника.

В честь полной победы громогласно забили огромные барабаны степняков, и они бросились грабить дома знати. Но разграбить всё в Садах Рая оказалось не так просто: земля сотрясалась, из трещин валил ядовитый дым, и степняки стали падать вместе с лошадьми, теряя сознание и погибая от удушья.

Большинство же степняков успело выскочить из этого ада за пределы Третьей стены живыми. Там они продолжили грабёж в богатых особняках Верхнего города, благо столица Рая по праву считалась самым богатым городом в мире.

Там и сям разгорались быстротекущие схватки между мелкими отрядами степняков и бандами грабителей, сбежавшихся сюда со всех окрестностей Империи и вылезших из трущоб Дна. Так, добыча многократно переходила из рук в руки, пока резались между собой разномастные бандиты. Но попав к кочевникам, она тут же находила последнее пристанище, поскольку разношерстные банды и в подмётки не годились хорошо организованным воинам степей.

Так продолжалось до рассвета и ещё полдня, пока вдруг барабаны кочевников снова не забили. Степняки замерли, прислушиваясь и, бросив грабёж, потянулись колоннами к месту сбора.

Новости их не обрадовали: к столице Рая быстро приближалось несколько тысяч всадников на конях и верблюдах.

– Это пустынники-башизуки, – докладывали запыхавшиеся дозорные. – Имперские маги, конечно, вызвали помощь с соседних стран.

Но они ошибались: башизуки прибыли не на помощь, а на грабёж.

Следуя в арьергарде на безопасном расстоянии за степняками, они умышленно дали тем время набить баулы добычей.

– Теперь отяжелевшие от добычи, и израненные кочевники не настолько расположены рисковать жизнью в битве. И с ними можно поспорить на равных, – рассуждал полководец пустынников Эмир.

Но и он ошибался, рассчитывая захватить степняков врасплох. Грамотно расставленные дозоры сразу сигнализировали о надвигающейся опасности. Да и отменно обученное войско кочевников собралось в рекордное время. А поскольку несколько сот воинов усердно грузили добро уже заранее, пока остальные свозили в кучи, то сборы много времени не заняли.

И когда пустынники прискакали к стенам столицы, их ждало разочарование.

Да, по количеству воинов оба войска оказались примерно одинаковыми. Но после лёгкого разбоя и бескровного грабежа по следам степняков пустынники здесь натолкнулись на грозную стену, ощетинившуюся окровавленным оружием. Из-под мохнатых шапок и шлемов с шишаками скалились закопченные лица степняков, сверкали разгорячённые схватками узкие беспощадные глаза матёрых воинов. И самое главное: не просматривалось никакого колебания, что они готовы порвать этих пустынных мародёров на тряпки.

Половина же пустынников, которые получили ещё ранее трёпку от крылатых всадников-уланов в Вэкаэлии, были молодыми и неопытными юнцами. Позорное поражение и бегство от небольшого отряда элитной кавалерии Вэкаэлии, бросившегося на них из засады, по дороге к империи Рая, вовсе подорвало дух молодёжи-башизукам.