Глава первая

После роскошной жизни в парижских гостиницах Александр оказался в чреве старого корабля.

Узкий коридор, ведущий в туалеты и душевые. Слева и справа – некрашеные двери в металлические норы, которые называли здесь каютами.

Мальцев читал журналы о пассажирских судах, книги о «Титанике» и всегда представлял каюты, как удобное жильё. Но здесь!!! Здесь это не было жильём. Узкие пеналы с втиснутыми в них кроватями в два яруса. Малюсенькое круглое окно, которое называли иллюминатором, железный шкаф… И всё!

Это тюремная обстановка начала его угнетать с первой же минуты, как он вошёл в каюту номер семь. Кроме Александра здесь находились трое мужчин со смуглой кожей.

– Добрый день, друг! – на скверном французском языке произнёс один из них.

Он был толстым, с чёрными усищами и выпуклыми глазами.

– Я – Мустафа! – добавил он.

Александр пожал руку, а затем представился другим спутникам. Сразу же выяснилось, что все они сирийцы и едут в Аргентину, навсегда, к своим родственникам.

Это рассказал Мальцеву Мустафа. Ему было лет сорок пять. Мустафа единственный, кто как-то мог выразиться по-французски. Остальные, двое его земляков, были ещё юношами, лет по 18–19 и говорили только на своём родном языке.

– Он есть мои племянники! Два племянники! – показал Мустафа два пальца.

Александр и Мустафа заняли нижние койки, а племянники сразу ловко забрались на верхние.

Судно качало. В каюте было душно. Александр открыл иллюминатор, чтобы её проветрить. Но тут же со своей кровати спрыгнул Мустафа:

– Не можно! Не можно! Вода входить! Вода входить! – лепетал он с выражением ужаса на лице и захлопнул круглое оконце.

Мальцев вышел в коридор. Он надеялся, что здесь будет посвежее. Но ни тут то было! В коридоре жутко воняло чесноком, потом и канализацией.

Ему показалось, что где рядом говорили по-русски. Александр прислушался. Голоса доносились из пятой каюты.

«Нет, это украинский язык!» – вздохнул он с облегчением.

На завтрак все пассажиры второго класса собрались в кают-компании второго класса. И здесь Мальцев смог увидеть, с кем свела его судьба на пассажирском корабле «Хосе Менендес».

Две многочисленные еврейские семьи из Польши, две семьи из Западной Украины (входила в состав Польши), четверо молодых, лет по двадцать пять, с армейской выправкой хорватов и семья из Испании.

Завтрак был невкусным и убогим. Каша, жидкий кофе, сливочное масло и несвежий хлеб.

Мальцев наблюдал за испанцами. Он – мужчина лет тридцати пяти, она – очень худая, непричёсанная с чёрными кругами под глазами… и двое дочерей лет восьми и шести…

«Мне надо от них надо держаться подальше. Если начнутся расспросы, то могут появиться какие-то общие знакомые с Пабло Мачадо, о которых я не имею никакого представления». – С опаской поглядывал на испанскую семью Александр.

После завтрака, украинцы, как-то очень быстро забрали остававшийся хлеб и исчезли.

Вскоре из их кают послышался запах чеснока и сала.

«Запасливые люди, что о них скажешь? А меня Быков Иван Терентьевич учил, учил, но я так и остался неприспособленным к жизни великовозрастным дурнем. Можно же было шоколада, чаю, печенья в дорогу купить? А я?»

Мальцев лежал на кровати и читал… Сирийцы громко разговаривали между собой.

Затем племянники, по команде Мустафы, расстелили на полу коврики и принялись молиться. Александр почувствовал себя лишним. Он закрыл глаза…

В распоряжении пассажиров второго класса имелись ванные комнаты и туалеты как для мужчин, так и для женщин.

«Это очень хорошо! – пришёл к выводу Александр, принимая душ перед сном, – а то как бы делить эти места с женщинами? Проблематично…»

Утром Александр проснулся от странного шевеления. Он открыл глаза. Цепляя его кровать своими плечами, молился Мустафа, а рядом с ним его племянники.

– Неловко как-то мне в каюте находиться, когда они молятся. – Мальцев закрыл глаза.

После завтрака его остановил испанец.

– Здравствуйте! Я – Мануэль Гарридо, – он протянул Александру руку.

– Меня зовут Пабло Мачадо. – Александр деликатно пожал тому руку.

– Скажите, вы – республиканец? – Гарридо внимательно посмотрел ему в глаза.

– Да! – ответил Мальцев, ожидая дальнейших вопросов.

– Я так и знал! Очень приятно! Пойду обрадую мою супругу, что у нас на этом корабле есть земляк и единомышленник. – Радостно сообщил тот и ушёл.

«Не прошло и суток, а у меня появилась первая проблема. Надо держаться очень осторожно с этим Мануэлем и его женой».

На обеде, где вновь выдали невкусную и очень солёную еду, Гарридо был один. Он спросил у официанта разрешения забрать хлеб с собой:

– У меня что-то жена приболела и старшая дочь, не могут прийти…

– Да, конечно. – Ответил официант.

По вечерам сверху, где обитали пассажиры первого класса, доносилась музыка, а иногда даже и крики веселья.

«Живут же люди! – позавидовал Мальцев. – Но в тоже время есть и третий класс. Их палуба ещё ниже, у самой воды. Представляю, какой там ужас! Хорошо хоть «товарищ Серхио» смилостивился и разрешил мне ехать во втором классе».

Находиться целый день в душной каюте было невозможно. Сирийцы всё время говорили и говорили. Они не давали Александру ни читать, ни поспать днём. Мальцев вышел в коридор, дошёл до его конца, увидел лестницу, ведущую вверх, и поднялся по ней. Потом следовал ещё короткий проход и снова лестница. Он открыл двери, и… в лицо ударило ветром и запахом моря.

Александр оказался на маленькой палубе на корме судна. Везде висели таблички на нескольких языках: «В этом месте можно находиться только в светлое время суток».

«Оказывается сюда можно выходить пассажирам второго класса! А нас никто и не предупредил. Как здесь хорошо! Невероятно! Блаженство!»

Ветерок приятно бодрил. Вокруг корабля – бескрайняя Атлантика. Волны зеленого, бурого и серого цвета били в борта корабля. С надрывом гудели двигатели. От вибрации сильно тряслась палуба.

Мальцев сел на толстый, аккуратно скрученный канат.

«Не дождался меня Быков! Ох, Иван Терентьевич, Иван Терентьевич! Как из этого изменилась моя судьба. Сейчас бы я закончил институт, вступил в партию, писал бы, наверное, диссертацию… Все знали бы, конечно, что я воевал в Испании. Но об этом же нельзя говорить вслух, и все бы шушукались за моей спиной. Я был бы человеком – носителем великой государственной тайны! С ореолом загадочности… Прямая дорога к жизненному успеху! А вместо этого, я еду в какую-то Аргентину. Зачем? Насколько? Как сложится там моя судьба! Можно, конечно, жить и во Франции! Да мне хотелось бы! Но только, разумеется, с деньгами…»

Грустные думы Александра прервали чьи-то голоса. На палубу вышли четверо хорватов. Они все, как по команде, кивнули Мальцеву и расположились у самого борта. Достали папиросы и начали курить.

«А эти зачем едут в Аргентину?»– с каким-то интересом подумал Александр и стал прислушиваться.

Хорваты, старясь перекричать шум двигателей, свист ветра, разговаривали очень громко. Они были уверены, что Мальцев их не понимает.

«Оказывается хорватский чем-то похож на русский». – С удивлением сделал для себя открытие Александр.

Он закрыл глаза и сделал вид, что дремлет. Хорваты начали спорить. Затем успокоились и, вдруг, стали кричать друг на друга. Александр немножко прислушался и смог различить слова и даже целые фразы:

– Турэмна служба… сложено али добро оплачиваямя…

– Погода на отоке… уж…

– Една сытня…

Часа через два они ушли, а Мальцев понял, что хорваты едут в Аргентину, чтобы устроиться работать по контракту охранниками в «какую-то жуткую тюрьму» на острове Огненная Земля. Двое из них уже раньше там «отслужили» по три года.

«Вот бред, а? Ехать на край света, чтобы работать в тюрьме! Странные желания у людей!»

Мальцев вспомнил, где на карте находится этот остров Огненная Земля. И вздрогнул.

«Оттуда же до Антарктиды рукой подать! Но, как я понял, заработки у них хорошие там. Но я ни за какие деньги в те места не поехал бы».

Теперь каждый день Александр, после завтрака, уходил на кормовую палубу, удобно устраивался на бухте толстого пенькового троса и смотрел в бескрайнюю водяную пустыню. Потом он обедал и вновь исчезал из каюты. Находиться с сирийцами было выше его сил. Много времени проводили на палубе и хорваты. Александр теперь о них кое-что знал, ведь эти ребята с военной выправкой, не скрываясь, разговорили о своей жизни и будущем.

«Запоминай, Паблито! Пригодится! Может быть». – Говорил Мальцев сам себе.

В один из дней здесь его и нашёл Мануэль Гарридо.

– Добрый день! – он протянул руку Александру и добавил уже шёпотом: товарищ!

– Вы, Пабло в каком воинском формировании Республиканской армии служили?

«Начинается! Надо быть очень осторожным!» – Мальцев напрягся.

– В бригаде подполковника Овьедо.

– Об этой бригаде я слышал, слышал… – произнёс Гарридо.

– Началось! – с тоской подумал Мальцев, – надо уводить его с этой темы.

– Пабло, вы, наверное, были офицером? – поинтересовался Гарридо, заглядывая ему в глаза.

– Что вы? Что вы? Я был обыкновенным шофёром. Грузовик водил. – Александр сделал жест руками, как будто крутя руль.

– А я тоже не был офицером! Просто служащий в отделе пропаганды в Министерстве обороны. – Сообщил о себе Мануэль и вновь, очень внимательно, посмотрел в глаза Мальцеву.

«Врёт, сволочь! Врёт! С такими повадками и пропагандист? Нет! Он точно – республиканский чекист!»

– А в Аргентину почему? – спросил Гарридо.

– А куда ещё? – вопросом на вопрос ответил Александр.

– А у вас есть знакомые в Аргентине? – продолжал его «пытать» Мануэль.

– Нет.

– Значит надеетесь на свои силы и молодость? – несколько презрительно, оттопырив нижнюю губу, сделал заключение Гарридо.

– Ага! – с видом простака кивнул Мальцев.

После этого разговора Гарридо потерял, почему-то, к нему всякий интерес. Этому обстоятельству Александр был очень рад.

Становилось очень жарко.

– Приближаемся к экватору, дружище! – на очень хорошем испанском сообщил Мальцеву один из хорватов.

– Я уже понял! Чувствуется!

В каюте, даже с открытым иллюминатором, невозможно было находиться. Александр, несмотря на предупредительные таблички, даже ночевал на палубе. Вместе с ним там почти всё время находились хорваты.

Остальные: украинцы и еврейские семьи, выходили только посмотреть на солнце, подышать свежим воздухом. А вот сирийцы, те всё время сидели в каюте.

На верхней палубе для пассажиров первого класса устроили большой праздник по случаю пересечения экватора. Музыка, крики, песни продолжались с раннего утра до глубокой ночи.

Ну а затем начались штормы. Корабль валился с борта на борт, потом с носа на корму… Снова с борта на борта, с кормы на нос…

Мальцева тошнило. Он ничего не ел. Его рвало… В каюте было душно, а палубу захлёстывало водой. Александр садился на лестницу в коридоре и, схватившись за поручни, проклинал свою жизнь.

«Когда мы с Быковым, вдвоём, сдерживали наступление марокканцев, мне было страшно. Очень страшно! Но я не мучался, как сейчас. А сейчас мне и страшно, и жутко. И от страданий хочется умереть. Выворачивает всего. Три дня не ем, а продолжаю блевать. Чем только? Интересно! Господи, какие страдания… Боже, помоги мне выдержать всё это».

Мальцев никогда не верил в Бога, как и его отец. Но вот мама… Она не ходила в церковь, но часто крестилась и знала молитвы. В их комнате, в самом дальнем углу, даже висела маленькая иконка с изображением Исуса Христа. Папа делал вид, что её не видит.

В их семье никогда не говорили о религии, не упоминали Господа. Но вот, когда Александр оказался в Испании, в самые страшные моменты своей жизни, он, почему-то начал обращаться к Всевышнему. Так и сейчас, в этот жуткий шторм, Мальцев вновь стал просить милости божьей.

Когда «Хосе Менендес» ошвартовался у причала в порту Буэнос-Айреса, Мальцев был похож на скелета, обтянутого кожей серо-зеленого цвета. Впалые щёки, мешки под красными глазами…

– Слава Богу, приехали! – сказал Александр и, неожиданно для себя, перекрестился.

– Всем оставаться на своих местах! – раздалось хрипение из корабельных громкоговорителей. – Всем оставаться на своих местах! Всем оставаться на местах!

Мальцев, с чемоданом в руках, собрался было уже бежать к трапу. Остановился, как вкопанный.

– Ты, дружище, никуда не спеши! – усмехнулся усатый хорват. – Сейчас медицинская комиссия на борт поднимется. Сначала осмотрят пассажиров первого класса, а потом уже нас. В Аргентине, я хочу тебе сказать, никто и никогда не спешит.

Ждать пришлось часа три. Мальцев уже сходил с ума. Ему хотелось сойти на берег и забыть, как страшный кошмар, это путешествие.

– Пассажиры второго класса, поднимаются на верхнюю палубу. – Прохрипел громкоговоритель.

– Раздевайтесь, молодой человек. – Устало произнёс лысый дед в белом халате. – Полностью раздевайтесь!

– Вы что не доедали? У вас недостаток веса. Вам необходимо усиленное питание! Венерическим болезнями болели?

– Нет, сеньор доктор! – бодро ответил Мальцев.

– Туберкулёз?

– Нет, сеньор доктор!

– Перенесённые операции?

– Нет, сеньор доктор?

– Здоров! – корявым почерком вывел на листе бумаги лысый дед.

Когда Александр спустился на берег, уже смеркалось. Было холодно. Его бил озноб.

– Чего стоишь? Давай дуй в Отель для иммигрантов! – недовольно просипел толстый мужик в мундире с бляхой на груди.

– А где он, этот отель? – вежливо поинтересовался Мальцев.

– Так ты у его входа стоишь. – Мужик ткнул пальцем в двери огромного бетонного здания в четыре этажа.

Александр вошёл.

– Молодой человек, таможня и миграционное отделение уже закрыты. Завтра оформитесь! – вместо приветствия объяснил ему мужчина лет пятидесяти, в сером мундире.

– А сейчас, сейчас, что делать? – поинтересовался Мальцев, «придавленный» мрачной казённой обстановкой, царившей вокруг него.

– А сейчас, молодой человек, проходите в столовую. Вы как раз на ужин успели!

– Спасибо! – ответил Александр и пошёл прямо по коридору.

Огромный, нет не огромный, а просто гигантский, зал с длинными столами и лавками кишел людьми. Кого только здесь не было! Бородатые евреи в своих чёрных шляпах, украинцы в бараньих полушубках… Мужчины в пальто и пиджаках. Женщины, с лицами, закрытыми паранджой. Какие-то юноши в обветшавшей то ли гимназической, то ли военной форме. И дети, дети и дети.

От гула голосов, выкриков в этом зале стоял сильный шум.

Мальцев поздоровался и сел на свободное место, где стояли тарелка с кукурузной кашей, металлическая кружка.

– Сидай, хлопець! Сидай сручно! – доброжелательно произнёс толстенький мужичок с обвисшими усами и подвинулся.

– Ишь! – он подал ему ложку.

Каша уже остыла, но была ещё съедобной.

– Це мисцевый чай. Называется матэ косидо. – Усатый налил в кружку Александру из пузатого чайника какую-то горячую жидкость зелёного цвета.

Мальцев с опаской сделал глоток.

– Ничего вроде, как чай, только горчит. – он насыпал сахару из миски, стоящей посреди стола. Потом показал пальцем на хлеб.

– Пожалуйста! – сказал он по-испански.

– Зараз я дам тоби хлиба. – Усатый положил перед Мальцевым четыре куска светлого свежевыпеченного хлеба.

«Сколько же здесь людей помещается? – Александр стал осматриваться вокруг. – Не меньше 700, а может быть и 1000. Да, запросто, 1000 человек может в этой столовой одновременно принимать пищу».

– Ты тильки прыихав? – оторвал его от мыслей усатый.

Мальцев посмотрел на него и стал улыбаться.

– Ничого не разумиешь?

Мальцев продолжал глупо улыбаться, а затем пожал почему-то плечами.

– Хлопчына, ходымо зи мною! – усатый поманил его рукой.

Мальцев пошёл за ним. Они поднялись на второй этаж. Здесь, в таком же огромном зале, как и столовая, вплотную друг к другу стояли металлические двухъярусные кровати. Усатый повёл его куда в самую глубь этого странного помещения, больше похожего на склад. Потом остановился у одной из кроватей.

– Ось нагори одна лижко вильна! – усатый ткнул пальцем в верхнюю, – Мене звуть Грыгорий. – Он протянул Александру руку.

– Я – Пабло! – ясно выговаривая все звуки, сказал Мальцев и пожал усатому руку.

– Ты испанец? – спросил Григорий.

Мальцев в ответ только кивнул.

Кровати не имели ни матрасов, ни подушек. На холодной металлической сетке лежал кусок толстого брезента и солдатское серое, дурно пахнущее, одеяло.

Мальцев взобрался наверх. Вместо подушки положил свой фанерный чемодан и начал смотреть вокруг. Почти все кровати были заняты. Какие-то старики в зипунах, круглолицые и бритоголовые мужички в тюбетейках, подозрительные личности в костюмах, надетых прямо на голое тело…

«Здесь же вмиг обчистят! – вдруг подумал Мальцев, – вот я дурак, две недели маялся от безделия на корабле и не подумал о тайнике для денег! Вот тупица!» – ругал он себя.

Его обеспокоенный взгляд Григорий истолковал по своему:

– А жинки и диты сплять на четвёртому поверси. – Он показал пальцев в высокий потолок.

В девять часов электрический свет выключили, оставив тусклое ночное освещение. Все спали одетыми. Было очень холодно.

«Июнь месяц, а здесь пар из рта идёт». – Никак не мог понять Мальцев.

Было очень жёстко. Ото всюду слышался храп, вскрики, скрип кроватей…

Александр очень тихо открыл чемодан, достал оттуда пачку долларов и, переложив её во внутренний карман рубашки, застегнул его двумя большими булавками.

«Так надёжнее будет. А потом надо будет какой-нибудь потайной карман в пиджаке сделать…» – подумал он и заснул.

– Бам-бам-бам-бам-бам!

– Что это? – Мальцев подскочил на кровати. – Где это я? Что это?

Кто-то бил в то ли в рельсу, то ли это был звук колокола… Он не понял. Горел яркий свет.

– Подъём! – закричали по-испански. – Подъём! Шесть утра!

Умывальная комната была забита людьми. Александру удалось протиснуться к крану и умыться чуть тёплой водой.

Завтрак. Матэ косидо с хлебом. А потом Мальцев уже стоял в очередь в отделение таможни.

Здесь дело шло очень быстро. Сразу по десять человек подходили к длинному высокому столу, похожему на прилавок и клали на него свои чемоданы, узлы, корзины, тюки…

Таможенники просили открыть или развязать их, а затем, не скрывая своей брезгливости, ковырялись в вещах.

– Ваш паспорт! – попросил невысокий мужчина лет сорока в сером мундире.