– Я собрал список не раскрытых преступлений, которые произошли за последнее время в районе. Мелкие кражи, ссоры и драки в расчёт не брал. Виновных по этим делам ловили по свежим следам. Из громких резонансных дел, которые попали в прессу и на телевидение – это арест курьера с крупной партией наркотиков и задержание крупного чиновника Манилова за получение взятки. Последнего отпустили из-за отсутствия доказательств.

– Это мы знаем, – хмыкает Фирсов, – Из-за этого Манилова такой тарарам поднялся, что некоторым придётся заявление об уходе написать. Что уже сделали по этой версии и что думаете делать дальше, капитан?

– Пробил по своим каналам, что знают бомжи по поводу наркотиков, – продолжает Дымов, – Информации, признаюсь, не много. Сегодня встречаюсь с капитаном Барановым. Он мне обещал кое-что рассказать по этому делу. Послушаю, что скажет он, сопоставлю с тем, что узнал от бомжей, и сделаю выводы. А, исходя из этих выводов, буду действовать дальше.

Полковник Фирсов кивает:

– Хорошо, капитан. Идите, работайте.

Дымов собирает бумаги в папку и выходит из кабинета. Далее совещание продолжает Соловец:

– Третья версия, по сути, составляющая предыдущей версии, но мы решили выделить её в отдельное производство. Разрабатывал её майор Волков.

– А где он сам? – Интересуется полковник.

– Его срочно вызвали в прокуратуру.

Дымов проходит мимо Чердынцева. Замечает на столе конфеты.

– Хорошо живёшь, Боря. Взятку дали?

– Ага, как же? – Вздыхает дежурный, – Догнали и ещё добавили. Мне на моей должности взятки только снятся. А вот подарки реально получаю.

– За что?

– За красивые глаза. С утра пораньше.

– Не понял? – Удивляется Дымов.

Чердынцев хитро улыбается:

– Ты что, не знаешь, что с утра Баринов был? Вот он подарки и раздал. По очереди. Начал с меня, а «Кефирычем» закончил.

– Так ты теперь горькую жизнь сладкой делаешь?

– Приходится.

– Поделись с другом.

Чердынцев пододвигает Дымову коробку с конфетами:

– Бери, мне не жалко. Только не усердствуй. Всем должно хватить.

Дымов берет конфету, засовывает её в рот и выходит на улицу.

– К расследованию мы решили подключить старшего лейтенанта Рыданова и старшего лейтенанта Глушко, – говорит Соловец, – Они вчера закончили расследование убийства на консервном заводе и могут подключиться к работе по этому делу. По третьей версии погибшие бомжи могли знать что-то такое, что заинтересовало убийцу. Майор Волков попытался вступить в переговоры с бомжами, живущими в этом районе, но это не дало никаких результатов. Они отказываются сотрудничать с нами.

– Почему? – Спрашивает Фирсов.

– Геннадий Антонович, я от вас такого вопроса не ожидал, – удивляется Соловец.

– Понятно, – хмыкает полковник, – И вы ничего не придумали, чтобы заставить их говорить?

Соловец загадочно улыбается. Рыданов и Глушко переглядываются.

– Придумали, товарищ полковник, – говорит Соловец, – Предложил старший лейтенант Глушко.

– Выкладывайте, – просит полковник.

Соловец откашливается и начинает рассказывать план операции, которую они задумали провернуть:

– Чтобы получить информацию, мы предлагаем внедрить Рыданова и Глушко в среду бомжей.

– Как это? – Не понял Фирсов.

– Переодеваем их, гримируем, они втираются в доверие и выведывают у них всё, что нас может заинтересовать.

– В этом что-то есть, – соглашается полковник, – А смогут они изобразить бомжей и не проколоться?

– Я уверен.

А Рыданов поворачивается к Глушко:

– Лёва, изобрази!

Глушко артистично изображает бомжа, просящего подаяние.

– Подайте копеечку, на пропитание, люди добрые, калеке убогому, нуждающемуся в лечении. У меня гастрит, гайморит и плеврит, склероз, невроз и педикулёз. Да хранит вас и вашу семью за доброту вашу дева Мария и архангел Михаил.

Фирсов удовлетворённо улыбается.

– Артист! Тебе, старший лейтенант, в БДТ работать, честное слово. Интересное предложение! А ребята в отделе в курсе?

– Нет, – отвечает Соловец, – Мы придумали это перед самым заседанием и не успели никому сказать. Да это и хорошо. Чем меньше об этом знает людей, тем лучше.

– Согласен, – кивает Фирсов, – А клички, то есть «погремухи» вы им уже придумали? Ведь у бомжей имён и отчеств нет.

– Да что там думать, – машет рукой Рыданов, – Я буду этим… Как его…

– Кем?

– …«Дылдой», а Лёва – «Шнобелем».

Со своего места обижено отзывается Глушко:

– Чего ты решил назвать меня «Шнобелем»?

– Потому что у тебя нос, как шнобель, – безобидно сообщает Рыданов.

– Не хочу я быть «Шнобелем», – не соглашается Глушко.

– Хорошо, будешь: «Буратино», – предлагает Рыданов.

Их спор останавливает Соловец:

– Прекратите. Лёва, предлагай сам.

Глушко откидывается на спинку стула и торжественно произносит:

– Я хочу быть «Гераклидом».

– Кем? – Поворачивается к нему Рыданов.

– Кем? – Переспрашивает Соловец.

– Гераклид – это, между прочим, потомок могущественного Геракла, – объясняет Лёва, – Мой любимый герой. Хочу быть «Гераклидом».

Рыданов машет рукой.

– Хорошо, будь им. Договорились.

Фирсов поднимается из-за стола. Все поднимаются следом за ним.

– Мне всё понятно. Действуйте. Чтоб за три дня вы мне этого серийного убийцу нашли.

– Найдём, товарищ полковник! – Говорит Соловец, – Куда мы денемся.

Рыданов и Глушко покидают здание межрайонного отдела. Полковник Фирсов провожает их. Чердынцев пьёт чай, закусывая конфетами. К нему подходит Фирсов. Дежурный поднимается. Полковник машет рукой, чтобы тот не вскакивал.

– Будете чай, Геннадий Антонович? – Предлагает Чердынцев.

– Я бы сейчас чего-нибудь покрепче чая выпил, – вздыхает Фирсов.

– Так в чём проблема?

– На работе нельзя.

Фирсов видит коробку с конфетами.

– А вот конфету я у тебя возьму.

– Пожалуйста.

Чердынцев протягивает начальнику коробку. Фирсов с удовольствием берёт три конфеты. Одну съедает сразу.

– Вкусные!

– Конечно, – подтверждает дежурный, – Фабрика «Огоньки»!

– Не слышал.

Дымов встречается на улице с осведомителем Петровичем. Тот говорит с Дымовым, постоянно оглядываясь по сторонам.

– Петрович, ты знаешь многих бомжей в районе?

– Есть такое дело.

– Ты, наверняка, слышал об убийствах.

– Есть такое дело.

– И можешь помочь?

– Найти убийцу? – Удивляется Петрович, – Это ты загнул, товарищ капитан.

– Да нет, – успокаивает его Дымов, – Это дело я беру на себя. Мне бы разузнать: не связаны ли эти убийства с наркотой, которую перехватили недавно федералы?

Петрович чешет затылок:

– Сложный вопрос! Представительские расходы будут?

– А надо?

– А как же. Без подмазки и закуски, какой, блин, разговор? Только про политику. А вот с этим делом и про жизнь побеседовать можно.

Дымов вынимает кошелёк.

– Сколько?

– Товарищ капитан, мы же не на базаре. Сколько совесть позволяет. Тысячи хватит.

– Не много? В прошлый раз было меньше.

– Когда это было? А сейчас всеобщая девальвация денежных средств началась. Газеты читать надо.

Дымов вздыхает и передает Петровичу деньги. Тот быстро прячет их в карман.

– До вечера всё разведаю и доложу.

Рыданов и Глушко сидят на клетчатых сумках у мусоросборника.

– Сиди, не сиди, Лёва, а работать надо, – говорит Рыданов.

Глушко вздыхает:

– Я, Андрюша, когда предлагал этот вариант, не предполагал, что нужно будет в мусор лезть руками.

– Издержки производства.

– И никакой гигиены.

– А ты перчаточки надень.

– Надел. Но они через две минуты начинают вонять.

– Понятное дело! Не на парфюмерной фабрике дело делаем.

Савина останавливается у подъезда, на лавочке у которого сидят две старушки Егоровна и Кузьминична. Савина показывает им удостоверение.

– Здравствуйте. Я из полиции. Недавно у вас во дворе убили гражданина Перепёлкина. Он жил в этом подъезде. Вы ничего не знаете о нём?

– Как не знаем? Знаем, конечно, – отвечает Кузьминична.

– Что ты вечно лезешь, Кузьминична! – Обрывает её Егоровна, – Ничего не слышали, ничего не знаем, и беседовать с вами не будем.

Кузьминична осуждающе смотрит на свою подругу:

– Егоровна, чего ты мне всегда рот закрываешь? Перепёлкин твой сосед, а ты не знаешь.

– Его пришили, и нас с тобой пришьют, если язык распускать будем до колен.

– Нас скорее на тот свет отправят, если не поможем убийцу найти.

– Без нас разберутся, – не соглашается Егоровна.

– Не разберутся, если к нам обращаются.

– Поступай, как хочешь, а я помолчу. Пока.

Савина переминается с ноги на ногу, слушая разговор старушек. Кузьминична поворачивается к ней.

– Слушаю вас? Я отвечу вам на все ваши вопросы.

– Вы всегда сидите на этой лавочке? – Спрашивает Савина.

Кузьминична задумывается.

– Да почти каждый день, – говорит за неё Егоровна, – С четырёх дня до восьми вечера. Это у нас ежедневный отдыхательный моцион такой. Конечно, если нет дождя.

– А в тот день, когда убили Перепёлкина, вы никого постороннего во дворе не видели? – Интересуется Савина.

– Да, вроде никого чужого не было, – пожимает плечами Кузьминична.

– Ну, как не было? – Возражает Егоровна, – Вспомни, машина черная приезжала. Из неё мужик здоровый такой выходил и в сторону гаражей отправился.

– Да она не черная была, а синяя, – уточняет Кузьминична.

– Черная.

– У тебя же глаукома на одном глазу. Ты и не рассмотрела.

– Уж черный от синего я точно отличу.

Их спор прерывает Савина:

– А что потом делал этот человек?

– Я не видела, – отвечает Кузьминична.

– Вернулся, сел в машину и уехал, – сообщает Егоровна.

– А какой он был? – интересуется Савина, – Вы запомнили?