Воспоминания что прячутся за снами

Солнце неподвижно зависло над бескрайней долиной, белой и пушистой, будто заваленной свежим снегом. Удивительное по красоте своей зрелище. Сверху чистое, словно выстиранное небо. Густо исчерчено оно прямыми и кажущимися холодными лучами, что расходятся во все стороны от блеклого дневного светила. Снизу сплошной ковер, сотканный из невесомых на вид, чистых и белоснежных кучевых облаков. Точно по центру всей этой идиллии – я. Парю. Нет, не сам, не умею, да и крыльев мне не дано. Это все авиация, происки прогресса, отголоски цивилизации. Я в кресле пассажирского авиалайнера, сижу, смотрю в иллюминатор, медитирую, тщетно пытаясь прогнать планомерно накатывающую апатию.

Да, трудно поспорить, прекрасный пейзаж, но это если любуешься ним минуту, ну две, ладно, пару десятков минут, а когда все вокруг однообразно, без вариаций и перемен на протяжении уже нескольких томительно долгих часов! Прелесть теряется, красота растворяется в унылой белизне и вовсе не радует. Статичность угнетает, иллюминатор перестает быть окном в окружающий мир. Он превращается в картину. Сомнительный шедевр, окаймленный безвкусной алюминиевой рамой: да красиво, да ярко, но до невозможности скучно и даже чуточку раздражающе. Словом, движения не хватает, любого, мельчайшего, незначительного. Нет во всем этом какой-то детали, живой, подвижной. Не знаю даже, пусть хоть бы голубь мимо пролетел, крылом взмахнул, взглянул на меня, скучающего в кресле, кивнул бы, подбадривая! Глупость конечно, даже я знаю – на такой высоте птицы не встречаются…

Надоело. Все надоело. Я отвернулся от иллюминатора. Мельком осмотрел салон – ровные ряды кресел, в них пассажиры. Все люди как люди, кто спит себе, тихо посапывая, кто кино смотрит, кто музыку слушает. Вот хорошо же им! Не беспокоит их однообразие, не лезут им в головы странные мысли. Менять им ничего не хочется. Может и себе взяться за ум? Собраться с духом, поддаться общему настрою, самому уснуть? Пусть лишь попытаться, а там как пойдет…

Глаза нехотя закрылись. Сначала левый, его примеру последовал правый. Похоже, получилось. Точно получилось! Я даже уловил блеклую тень подкрадывающегося сновидения, оно уже готово было сформироваться на полотне дремлющего сознания, но нет. На удивление отчетливо почувствовалась пустота. Километры, что подо мною. В одно мгновение тело приподнялось над креслом, зависло в миллиметре от сиденья, готовое ощутить то поразительное явление, что зовется невесомостью. Увы, это не происки воображения! Это самая настоящая реальность. Каждому школьнику известно, что невесомость – состояние тела, на которое действует только сила земного притяжения. Вот точно мой случай. Мы падаем! Мягкое кресло, привинченное к полу, а вместе с ним и сам самолет устремились вниз, проваливаемся мы в бездну. Воздушная яма, вот ее-то мне и не хватало!

Неприятные ощущения быстро сменились спокойствием. Крылатое наше суденышко выровнялось. Я перепугано открыл глаза, вытер холодный пот, что выступил на лбу и затравленно огляделся. Странно. На лицах коллег-пассажиров ни тени беспокойства. Похоже, единственным человеком, который ощутил недавнее падение, был я. Отсюда сомнения, а было ли хоть что-нибудь! Вдруг это просто отголосок сна, того что так мне и не приснился? Не знаю, да и ладно…

В дальнем конце салона покачнулась, а мгновением позже отодвинулась тяжелая темно-синего цвета занавеска, показалось симпатичное личико молоденькой стюардессы. Быстрым взглядом колючих черных глаз она скользнула по лицам пассажиров, взглянула и на меня, чуть заметно улыбнулась, кажется, подмигнула, решительно одернула штору и шагнула в салон. Прошла несколько шагов и хорошо поставленным голосом заговорила.

– Уважаемые пассажиры! – странное ощущение, будто бы где-то в моей голове включился автоматический переводчик. Я вздрогнул, искренне поражаясь тому, что прекрасно понимаю каждое слово, произнесенное симпатичной девушкой. – Наш самолет начинает снижение. Просьба всем привести спинки сидений в вертикальное положение и пристегнуть ремни…

– Чего это она там раскудахталась? – недовольно пробормотал толстяк, занимавший полтора сиденья рядом со мной. – Только расслабился, только уснул, а тут побудка. Ты не в курсе, чего им всем от меня надо?

– Говорят, приехали, – пожал плечами я. – Мол, начинаем снижение. Просят пристегнуться, все такое.

– А! Теперь понятно, – кивнул сосед, сопроводив кивок тяжким вздохом. – Это понятно, непонятно другое, когда уже они поумнеют? Когда все поймут, смирятся и начнут учить русский язык? Что это за обслуживающий персонал?! Где их таких находят? Смазливая, симпатичная, улыбается на все свои зубы, а сама ни бум-бум! Из-за таких вот неучей как она и ей подобных простому человеку страшно за границу выехать!

Я с трудом подавил пробивающуюся улыбку. А что, это мысль! Трудно поспорить, в подобном заявлении есть логика, правда, изрядно исковерканная она. Как сказал! Бросайте все, начинайте учить русский язык, я собираюсь к вам в гости? Это же не что-то там этакое, это целый я! Нет, пожалуй, надо бы что-то ответить, едкое что-то, колкое. Более того, я даже повернулся к попутчику, намереваясь вступиться за всех стюардесс на свете, симпатичных и не очень, но тут в удивлении застыл – а ведь в соседнем кресле не какой-то там условный толстяк сидит! Это мой школьный приятель Витька, еще более раздобревший, тем не менее, не спутаешь: лицо, ухмылка, хитрый взгляд прищуренных глаз! Единственное, этот «Витька» раза в полтора старше того, моего, настоящего…

Продолжая что-то недовольно бормотать, сосед начал ерзать в кресле, которое явно не было рассчитано на его габариты. Как ни странно, возился он не долго, устроился, угомонился. Шумно выдохнул, пристегнул ремень, подергал, проверяя на прочность, повернулся в мою сторону, посмотрел сквозь меня в иллюминатор, резко мотнул головой и в тот же миг стал обычным себе толстяком, никоим образом не похожим на хорошего моего друга и доброго моего приятеля.

Глаза соседа с каждой секундой все больше округлялись (я давно заметил, он такой же любитель дальних перелетов, как и я), в их глубине отчетливое блестело отражение небесного пейзажа. Оно менялось, преображалось, трансформировалось. Вот из облаков сложилась белоснежная гора. Пошатнулась она, покачнулась, сдвинулась. На ее вершине вспыхнуло, разгораясь, раскаленное солнце. Очень даже симпатично! Кстати нечто подобное я уже видел, притом недавно. Спокойная гладь моря, одинокая вершина над ней и свет, то ли маяка, то ли зазевавшегося дневного светила. Мгновение и реальность отошла на задний план, ее потеснило воображение. Я непроизвольно закрыл глаза, наслаждаясь удивительной картиной, очертаниями острова со звучным и даже чуточку дорогим мне именем – остров Стримов.

Красиво, но неважно, воспоминания – дело десятое. Главное, чтобы пилоты знали свое дело, все-таки близится финал полета, очень хочется верить в то, что он будет, если не счастливым, то хоть не катастрофическим.

Снижение продолжалось, самолет нырнул в густую облачность. Любопытство, которое попросту не могло смириться с тем, что ему ограничивают свободу, потребовало информации, настаивало оно, заставляло открыть глаза. Я некоторое время сопротивлялся, но это чувство не из тех, которые можно так вот просто игнорировать. Нерешительно открылся правый глаз, дрогнуло веко, приоткрыло левый.

К тому времени мы опустились ниже слоя сплошной облачности. Место унылой стерильной белизны за иллюминатором заняла насыщенная зелень тропического леса, выгодно дополненная изрезанной береговой линией и безбрежным океаном. Настоящим, земным, не воздушным. Красиво до умопомрачения, вот только, если совсем честно, не в курсе я, что там за воды. Атлантика или моря из бассейна океана Тихого? Нет, тут дело не в невежестве, хотя и это тоже присутствует, просто под крылом нашего лайнера неторопливо проплывал Панамский перешеек, слишком узкий он, с обеих сторон океаны. Разве тут разберешь, откуда мы заходим, куда собираемся приземляться, да и не мое это дело, на то пилоты имеются!

Дополняя колышущуюся зелень, вернее, разрезая ее ровными широкими полосами искусственного русла, внизу показалось настоящее инженерное чудо – Панамский канал. Одно из самых масштабных сооружений начала прошлого века, водный маршрут, обеспечивающий беспрепятственный проход судов по кратчайшему пути, проложенный на стыке двух Америк. Строгие линии старых шлюзов, прямоугольные очертания накопительных резервуаров для воды на новых гидротехнических сооружениях, огромное и тоже рукотворное озеро Гатун, и везде суда. Разные: большие и маленькие. Круизные лайнеры, паромы, сухогрузы, контейнеровозы, танкеры. Пробка на входе и самые настоящие караваны, медленно следующие от шлюза к шлюзу.

Земля стала ближе, детали контрастнее. Несколько волнительных секунд и вот все случилось – полет окончен. Отчетливо почувствовался легкий толчок, где-то внизу колеса шасси коснулись бетона взлетно-посадочной полосы и весело побежали по нему. Громко в звенящей тишине прозвучали аплодисменты – дань признания пассажиров, разом осознавших, что все их мучения позади…

– Прибыли? – в глазах толстяка-соседа отчетливо читалось облегчение.

– Bienvenido a Panama mi amigo!¹ – выдал я давно заготовленную фразу. Дружески улыбнулся соседу, тот же лишь раздраженно махнул рукой, мол, развелось тут вас умников.

Паспортный контроль, таможенный досмотр. Быстро, тактично, вежливо. Это в моем случае. Толстяку же повезло гораздо меньше. Он застрял у соседнего окошка. Взялись за него таможенники! Трижды прогнали через рамку металлодетектора, раздели чуть не догола, вывернули и добросовестно перерыли все содержимое объемного его чемодана. Я уже подходил к выходу, а недовольный голос чрезмерно полноватого «amigo» все витал в пространстве аэропорта. Используя всю силу и мощь великого русского языка, гость Панамской республики озвучивал все, что думал о местных чиновниках. Красиво говорил, эмоционально, тщательно подбирая слова и выражения. Вот хорошо все-таки, что ни таможенники, ни пограничники толком его не понимали!

Я поправил свою объемную благо не слишком тяжелую спортивную сумку на плече и серьезно задумался над неисповедимостью путей господних, да и человеческих тоже. Только представить, несколькими минутами ранее мы сидели рядом, находились в совершенно равных условиях, теперь же я свободен, а он… Да, думаю, все дело в уважении. В уважении к стране прибытия. Уверен, стоит потратить немного времени и изучить язык, пусть лишь в пределах нескольких полезных фраз. Это непременно оценят и вообще…

Двери открылись автоматически, створки подозрительно задрожали, будто намеривались расплющить зазевавшегося туриста. Не желая дать им такой возможности, я буквально выскочил из здания аэропорта. Прошел пару шагов и остановился. Покачал головой. Ощущения, будто тебя из морозилки вытащили и сунули разогретую духовку. Солнце палит, воздух обжигает. И здесь тоже живут люди!

Площадь у аэропорта. Суета, шум, гам. Сигналят машины, мечутся стайки туристов. Кто-то спешит, опасаясь пропустить свой рейс, кто-то только прилетел, кто-то кого-то встречает. Таблички с именами, цветы, улыбки, слезы. Даже немного обидно – меня никто не ждет (хочется верить, что только в аэропорту!). Нет, я не жалуюсь, не тот случай, сам виноват. Добирался «на перекладных». Там задержался, там просчитался, вот и результат – приехал… когда приехал.

Откуда-то из толпы вынырнул молодой парнишка в безобразных шортах странного малиново-лилового цвета. Беглого взгляда достаточно чтобы понять – передо мной таксист. Люди его профессии выглядят одинаково во всех странах мира, в принципе, можно даже предположить, что водитель такси и не профессия вовсе, это своего рода национальность…

– Мне нужно в мотель «Белый пляж». Playa blanca, понимаете? – я непроизвольно повысил голос и принялся помогать себе жестами, вот любит наш человек руками разговаривать!

Парень энергично мотнул головой и бросил несколько коротких фраз в ответ. Что он сказал, я не понял, но думаю, что-то о том, что пляжей в Панаме масса, а таких, которые можно назвать белыми, просто не сосчитать. Нет ну что за безобразие! Всего несколько минут назад в салоне самолета я восхищался сам собой, осознавая, что прекрасно понимаю стюардессу, говорившую на языке Колумба и Сервантеса, а тут какой-то умственный ступор. Можно предположить, что это все оттого, что у меня особое отношение к женщинам, говорящим по-испански, врожденное это не иначе…

– Вот здесь он находится, видишь? Да-да, эта точка на побережье он и есть, – на удивление быстро нашелся выход – я достал телефон, открыл карту и ткнул пальцем в экран. Водитель тут-таки обрадовался (притом совершенно искренне!), широко улыбнулся, закивал головой, обеими руками схватил мою сумку и с силой потянул на себя.

Причина его энтузиазма быстро обнаружилась, все дело в том, что приземлился я в международном аэропорту Панама Пасифико это неподалеку от столицы, на берегу Тихого океана. Мой же мотель, как оказалось, располагался на берегу Карибского моря, а это другое побережье со всеми вытекающими последствиями. В общем да, пришлось мне ехать чуть не через всю страну, что само собой отобразилось и на стоимости проезда. Вот подготовься я заранее, подумай, изучи карту, проложи маршрут, и все было бы совсем по-другому. Сел бы я тогда в вагон симпатичного поезда, одного из тех, что курсируют вдоль канала, денег бы сэкономил, красотами бы полюбовался. Правда, на машине заведомо быстрее.