Мы еще полетим, – крикнул он, – мы еще завинтим штопор! Мы еще плюнем кому-то на шляпу с высоты!– В элементе, – подтвердил Мурашка.– Зуб даю, – однообразно высказался Чалый.– Оковы тяжкие падут! – закричал фарцовщик Белуга.– Жизнь продолжается, даже когда ее, в сущности, нет, – философски заметил Адам.– Вы можете хохотать, – застенчиво произнес Лейбович, – но я скажу. Мне кажется, еще не все потеряно…Вертолет поднялся над землей. Тень от него становилась все прозрачнее. И мы глядели ему вслед, пока он не скрылся за бараками.Мищука освободили через три года, по звонку. Покрышев к этому времени умер. О его смерти писали газеты. В аэропорт Мищука не допустили. Помешала судимость.Он работал механиком в НИИ, женился, забыл блатной язык. Играл на мандолине, пил, старел и редко думал о будущем…А Дима Маркони разбился под Углегорском. Среди обломков его машины нашли пудовую канистру белужьей икры…23 февраля 1982 года. Нью-ЙоркСпасибо за письмо от 18-го. Я рад, что вам как будто по душе мои заметки. Я тут подготовил еще несколько страниц. Напишите, какое они произведут впечатление.Отвечаю на вопросы.«Кукольник» по-лагерному – аферист. «Кукла» – афера.«Скокарь» означает – грабитель. «Скок» – грабеж. Ну, кажется, все. Я в тот раз остановился на ужасах лагерной жизни. Не важно, что происходит кругом. Важно, как мы себя при этом чувствуем. Поскольку любой из нас есть то, чем себя ощущает.Я чувствовал себя лучше, нежели можно было предполагать. У меня началось раздвоение личности. Жизнь превратилась в сюжет.Я хорошо помню, как это случилось. Мое сознание вышло из привычной оболочки. Я начал думать о себе в третьем лице.Когда меня избивали около Ропчинской лесобиржи, сознание действовало почти невозмутимо:«Человека избивают сапогами. Он прикрывает ребра и живот. Он пассивен и старается не возбуждать ярость масс… Какие, однако, гнусные физиономии! У этого татарина видны свинцовые пломбы…»Кругом происходили жуткие вещи. Люди превращались в зверей. Мы теряли человеческий облик – голодные, униженные, измученные страхом.Мой плотский состав изнемогал. Сознание же обходилось без потрясений.Видимо, это была защитная реакция. Иначе я бы помер от страха.Когда на моих глазах под Ропчей задушили лагерного вора, сознание безотказно фиксировало детали.Конечно, в этом есть значительная доля аморализма. Таково любое действие, в основе которого лежит защитная реакция.Когда я замерзал, сознание регистрировало этот факт. Причем в художественной форме:«Птицы замерзали на лету…»Как я ни мучился, как ни проклинал эту жизнь, сознание функционировало безотказно.Если мне предстояло жестокое испытание, сознание тихо радовалось. В его распоряжении оказывался новый материал.