Первый день с утра до вечера он просидел перед компьютером, надрывая Интернет и перелопачивая сайты английских, финских, французских, австралийских и американских фирм, признанных лидеров в строительстве океанских яхт.

Второй день, обложившись справочниками, он выстраивал колонки цифр и что-то чертил на экране компьютера, по обыкновению предпочитая его графическим программам и экрану монитора.

Третий день он просто сидел на причале и смотрел на воду. Андрей ему в этом не мешал.

Утром четвертого дня Сашка изрек:

– Можно попробовать. Через неделю скажу больше.

Семь дней спустя он действительно сказал больше:

– Я тут набросал кое-что, – и расстелил перед Андреем листы ватмана с эскизами грациозной яхты.

Андрей потер руки:

– Ну-с, посмотрим, с чем это едят!

Считаясь предпринимателями и будучи ими, они не были «новыми русскими» до такой степени, чтобы играючи бросаться пачками долларов. О банковских кредитах даже речь не шла, тех же средств, которыми они располагали, и которые надеялись выручить в обозримом будущем, в том числе от продажи «Марса», должно было хватить на постройку именно такой яхты – классического полутонника. Разумеется, с упрощенными обводами. Конечно, с парусами не из кевлара²⁶. Конечно, конечно, конечно…

Через год «Северная птица» была спущена на воду. Не яхта – загляденье! Между собой они ласково называли ее «Птичкой».

Еще год потребовался на оснащение яхты необходимым электронным оборудованием. Не всем, разумеется, потому что если всем – уж точно никаких денег не хватит. Попутно друзья провели несколько прибрежных плаваний, а когда убедились, что яхта готова и к большему, Андрей принял участие в гонке одиночек. Ту свою дебютную гонку он выиграл. И призовые получил, очень приличные, надо сказать, призовые.

В активе Андрея было много больше шестисот квалификационных миль, пройденных в одиночку, когда пришло время подавать заявку в оргкомитет Трансатлантической гонки. В полученном ответе содержались указания, когда он должен прийти в Плимут, и что, помимо спортсмена, должно быть на борту яхты, чтобы участие в гонке стало возможным. Например, ноутбук с элетронной почтой, спутниковый телефон, солнечные панели, автоматическое подруливающее устройство и так далее, и прочее с прочим. Стоило все это немыслимо дорого, денег у друзей катастрофически не хватало, и тогда встал вопрос о спонсорах. Но ведь их еще надо найти! Всеми правдами и неправдами Андрей попал на телевидение, в вечернее ток-шоу, где рассказал о предстоящем плавании и посетовал, что без дополнительной финансовой поддержки оно может не состояться. В общем, помогите, люди добрые!

Нашлись, откликнулись, принесли в клювике – не слишком много, но это было уже кое-что. Логотипы фирм Андрей с Сашкой нанесли на борт яхты.

– Чтобы их здесь не было! – заявил лощеный молодой человек, явившийся последним и от порога бросивший пренебрежительный взгляд сначала на кирпичные стены бывшего сарая, а потом и на Сашку с Андреем. – Наша пивоваренная компания готова оказать вам спонсорскую поддержку, но при соблюдении ряда условий. Одно я уже озвучил: вы прославляете нас и только нас. Второе: вы должны принять участие в рекламных фотосессиях, наши визажисты подготовят вас к ним. Третье: вы должны дать своей яхте название нашей компании. Четвертое: вы должны подписать обязательство, что, если вы, конечно, останетесь в живых, следующие свои плавания будете совершать при эксклюзивной спонсорской поддержке нашей фирмы. Пятое: вы должны…

– Ничего мы вам не должны, – сказал Сашка.

– Что?

– Пошел вон.

– Что?

– Саш, успокойся, – примиряюще проговорил Андрей. – Ну, дурак, что с него взять?

– Да что вы себе позволяете?! – вскипел представитель пивоваренной фирмы.

– Идите отсюда, – ласково посоветовал Андрей. – Вы находитесь на территории частного предприятия, и его владельцы не желают вас видеть. Все ясно?

Молодой человек вскинул подбородок и направился к выходу. У двери остановился, обернулся, прошипел, как выплюнул: «Идиоты!» – и гордо покинул мастерскую.

– Ну и ладно, – сказал Андрей, хлопнув друга по плечу. – Ну и черт с ним, давай думать, где деньги взять.

– Я знаю – где. Хотя не знаю, как ты к этому отнесешься.

– Принимаются любые предложения. Кроме продажи собственных органов. Можно, конечно, и продать – почку, там, или селезенку, но как-то, знаешь, не хочется.

– Давай продадим «газель».

Андрей прикинул, что они выгадают от продажи купленной в прошлом году машины, которую они гоняли и в хвост, и в гриву. Маловато выгадают.

– Ну… – начал он, но Сашка не дал ему договорить, перебил:

– И мастерскую.

Этого Андрей не ожидал.

– А ты как же?

– За меня не беспокойся. Вернусь в яхт-клуб. Столярничать буду, слесарить, паруса шить. На жизнь хватит. Андрей, это шанс! Профукаем – ни ты, ни я себе этого никогда не простим.

– Через четыре года будет новая гонка.

– А что будет с нами через четыре года? Кирпичи, вон, по-прежнему с крыш падают

– Да ну тебя!

– Я серьезно. Ни к чему наперед загадывать. Вернешься – начнем все сызнова. Руки есть, головы на плечах тоже, не пропадем.

– Сашка, ты – друг! – только и смог вымолвить Андрей.

Вырученных от продажи мастерской денег хватило с избытком. Андрей послал в Англию подтверждение о своем участии в гонке.

Оставалось одно препятствие – родители, которые не оставляли попыток отговорить сына от нелепой, почти что безумной затеи. Но в конце концов и этот бастион пал. Мама плакала, и уже ничего не говорила, только закатывала банки с огурцами – пусть сынуля в Атлантике полакомится. Отец хмурился, сушил ржаные сухари, щедро посыпал их солью и заворачивал в вакуумную пленку.

– Там черного хлеба днем с огнем не сыщешь, – говорил он. – А без черного хлеба русский человек не может.

Андрей не спорил, он был счастлив уже тем, что родители смирились.

За две недели до отплытия в Англию они распустили паруса «Северной птицы» и последний раз на пару вышли в Финский залив.

Яхта вела себя выше всяких похвал, аплодируя им парусами при смене галсов и уверенно выдерживая курс даже с отключенным авторулевым.

* * *

– Ах, ты, моя девочка! – сказал Андрей, когда еще одна волна скользнула под корму «Северной птицы».

Это неоспоримое достоинство своей яхты – держать заданный курс – Андрей в полной мере оценил только в Атлантике. На широте мыса Финистерре, самой западной точки Испании, ходко идущая в бейдевинд²⁷ «Птичка» вдруг словно споткнулась, возмущенно заполоскав парусами. Как выяснилось, напрочь стесалась зубчатая передача, а без нее авторулевой – всего лишь комбинация шестеренок и тяг, короче, никому не нужный мусор.

Андрей знал немало случаев, когда, лишившись авторулевого, яхтсмены-одиночки прерывали плавание, полагая его отныне сопряженным с неоправданными трудностями. А все потому, что их суда имели склонность к рысканью, что в свою очередь предполагает при отсутствии подруливающего устройства практически безотлучное пребывание спортсмена у румпеля или штурвала.

«Птичка» не обременяла своего капитана подобными заботами. Выставив курс, настроив паруса и закрепив штурвал растяжками, Андрей мог по часу, а то и более не прикасаться к нему. Однако в такой шторм, как сейчас, даже такая прекрасная яхта, каковой, без сомнения, была «Северная птица», требовала неусыпного внимания.

А буря между тем распалялась все сильнее, точно дикий зверь, который жаждет крови, но никак не может заполучить причитающуюся ему добычу и насытиться ею. Волны превращались в утесы; впадины между ними сначала напоминали овраги, потом – ущелья.

«И это только начало!» – думал Андрей, оглядывая взбешенный его нежеланием отправляться на дно водный мир.

Он знал возможности «Северной птицы» и настолько уверовал в ее неуязвимость, что не сомневался: этот тяжелый экзамен она тоже выдержит с честью. Как выдерживала прежде, откупаясь от штормов самой незначительной и, в общем-то, обязательной данью: осыпавшимися пластинами аккумулятора, треснувшим гиком²⁸, порванным стакселем или тем же сломанным авторулевым. Ничего страшного, у него была запасная аккумуляторная батарея в носовом отсеке, стаксель он зашил, на гик поставил металлические накладки, а без авторулевого он обойдется!

Свинцовый рассвет, пришедший на смену непроглядной тьме, застал его промокшим до костей. Для него и прежде не было секретом, что реклама непромоканца, изготовленного в Германии, беспардонная лажа, но чтобы так промокал!..

Когда руки коченели, Андрей стягивал перчатки и начинал тереть ладони друг о друга, потом изо всей силы колотил кулаками по палубе – только после таких упражнений и избиений к пальцам возвращалась чувствительность.

К девяти утра он был уже настолько измотан, что буквально заставил себя съесть несколько галет и сухарей, запив их чаем. Пачку мармелада он выронил, и ее смыло за борт. Жалко было до слез.

Ему было все труднее сражаться с бурей, но еще труднее – со сном. Ну, это ему не впервой… Андрей смежил веки. Это было короткое, не более минуты, падение в небытие. Он открыл глаза, оглядел такелаж, взглянул на компас. Все нормально. Можно еще поспать. Он закрыл глаза, чтобы снова проснуться через минуту. В таком ритме он провел следующие два часа. Даже в эти краткие минуты он видел сны. Видел Сашку.

* * *

– Когда подарочек вручать будешь? – спросил Андрей, глядя, как Сашка полирует «мельницу».

– Не терпится? Десять дней подождать не можешь? Между прочим, подарок тогда хорош, когда вручен вовремя – ни часом раньше, ни секундой позже.

– И когда же наступит сей благословенный миг?

– Думаю, в ночь…

– …перед Рождеством.

– Перед отплытием. Пойдем примерим, как встанет. Но устанавливать я ее сегодня не буду, рано еще.

– Ага, не дорос, – хмыкнул Андрей.

Они отправились на причал.

У трапа стояли три человека. Двое в кожаных куртках озирались, очевидно, выглядывая хозяина яхты, а третий, мужчина в длиннополом плаще, смотрел прямо перед собой, глаз не отводил от «Северной птицы».

– Вот и они, – громко сказал один из озиравшихся. – Точно они. Мне про калеку говорили. Где калека, говорят, там и он.

Мужчина в плаще повернулся:

– Ты Горбунов?

– Ну, – подтвердил Андрей, готовый на хамство ответить тем же. – А ты кто такой?

Накачанные парни в куртках, готовых лопнуть под напором мускулов, переглянулись и вынули руки из карманов. Но приказа не было, и кулаки разжались. Мужчина тем временем смерил Андрея взглядом глубоко посаженных глаз:

– Кудреватых моя фамилия. Слышал?

– Не довелось.

– А про Кудрю слышал?

– Так бы и говорил.

О Кудре он слышал. Видеть не видел, а слышал не раз. О нем все что-то знали, все краем уха слышали. Кудря «крышевал» много и многих. Ладил с ментами. Подкармливал политиков калибром поменьше и прессу тиражом побольше. Было дело, хотел попасть в Законодательное собрание, но тут уже не местная – московская власть уперлась. Так что остался Кудря простым бандитом, правда, с большим авторитетом.

– Ты, Горбунов, не наглей. Ты скажи, когда должок вернешь?

Андрей сбавил тон и перешел на «вы»:

– Я у вас не одалживался.

– Да ну? А ты думал, мил человек, почему тебя мои мальчики не посещали? Ко всем в округе наведывались, а к тебе нет? Везунчиком себя считал, наверное. Нет, паря, ты мне по жизни должен, за спокойствие свое. Нюх у меня, понимаешь, редкий. Подсказало что-то: пригодишься еще. А я со своим чутьем не спорю. Да и чего спорить, чего упираться, если взять с твоей сраной фирмочки все равно было нечего, так, крохи. Вот почему вас не трогали, берегли, можно сказать, про запас. Теперь пришло время, пора расплачиваться.

– Поздно, – сказал Андрей. – Фирма закрылась. Мастерская продана. Деньги потрачены.

– Да не нужна мне твоя фирма. И деньги не нужны.

Бандит достал портсигар, золотом и крупинками бриллиантов сверкнувший на солнце. Телохранитель услужливо подскочил с зажигалкой.

– Ты вот за океан собрался. А что ж, пусть все знают, на что русский мужик способен. Хотя, конечно, дурь редкостная – головой своей попусту рисковать. Но это твое дело, потому что голова это твоя. А у нас как-никак демократия: хочешь со смертью в очко переброситься – пожалуйста. С ней многие играют, со смертью, да кое-кто заигрывается. Есть у меня один знакомый человечек, хороший парень, только больно горячий. Рассказывать, что он такого наделал, я не буду. Тебе это ни к чему, с тебя и того довольно будет, что хочется мне дружку помочь. Уехать ему надо за границу, потому как здесь жизни не будет. Легавые со статьей будто с цепи сорвались, ищут его, даром что на прикорме. И ведь поймают, суки рваные! А потом – что? Зашлют дружка моего на остров Огненный, где с пожизненным сидят, там он концы и отдаст. Лет через двадцать, парень-то он крепкий, жилистый. Ох, не хочется мне, чтобы ему такая судьба выпала. Что я, зверь? Пусть лучше на Канарах или в Греции пузо греет, меня добрым словом вспоминает. И тебя тоже.

– Не понял.

– А чего понимать? Ты его за границу и доставишь. У тебя остановка в Дании есть? Есть, я знаю. Там его на берег ссадишь. И плыви себе дальше к своей Англии, а потом хоть через Атлантику, хоть вокруг шарика. Теперь ясно?

– Почти. Один момент уточнить. Яхта у меня маленькая, куда я вашего товарища спрячу?

– Ну, это уже твое дело. Найдешь какой-нибудь уголок.

– Пограничники…

Кудря затянулся сигаретой, выпустил струю дыма, потом прищурился, отчего лицо его покрылось сеткой морщин:

– Ты, Горбунов, не мельтеши. Не люблю я этого. Погранцы твое корыто уже столько раз досматривали, что жопу рвать не станут. Да и герой ты у нас – без пяти минут, а героев по-черному не шмонают. Так что ты не человека, слона провезти можешь, никто не чухнется.

– Я имел в виду датчан.

– С этими лохами вообще проблем не будет. Дружок мой плавает хорошо. Подойдешь поближе к берегу, и пусть плывет. Он – в одну сторону, ты – в другую. В общем, свободен, как говно в проруби.

– А зачем такие сложности? У нас границы не то, что прежде, не на запоре. Хочешь – в Финляндию с туристами, хочешь – с «челноками» в Польшу.

– Там какой-никакой, а риск. С тобой – никакого.

– Так уж никакого?

– Ну! Ведь ты молчать будешь и сделаешь все так, как велено. Потому что у тебя люди за спиной. Родители, инвалид этот… – Кудря показал глазами на Сашку. – Вякнешь – не жить им. У нас с этим просто.

Андрей сделал шаг, но качки в кожаных куртках заступили дорогу.

– Не чуди, Горбунов, – сказал Кудря. – Имей в виду, я к тебе пока с уважением. Сам приехал, сам говорю. Цени. Короче, сутки тебе на то, чтобы для дружка моего схрон на яхте подготовить. Завтра в это же время приеду – проверю.

Кудря бросил окурок под ноги Андрею, повернулся и пошел по причалу, заплетая коленями полы плаща. Телохранители чуть помедлили, вероятно, ожидая от Горбунова какой-нибудь выходки, но тот стоял, не двигался, и парни в кожаных куртках последовали за своим хозяином.

Бандиты сели в стоявший в отдалении шестисотый «мерин». Колеса «мерседеса» взвизгнули, проворачиваясь, и автомобиль скрылся за углом здания яхт-клуба. Кудря, видимо, любил быструю езду. Как всякий русский по утверждению малоросса Гоголя.

– Шиздец, – сказал Андрей.

– Полный, – согласился Сашка.

– Что делать будем?

– В милицию надо сообщить. Пусть повяжут.

– А что мы им скажем?

– Все. Пусть приезжают завтра и вяжут.

– Кого?

– Кудрю и кореша его.

– Кудреватых один придет. Ну, с бугаями своими, конечно.

– Тогда пусть Кудрю берут. Он все скажет – и про себя, и про других. Пусть только возьмут.

– На каком основании? Если бы у ментов против него чего серьезное было, они бы его давно повязали. Нет, эту сволочь с поличным брать надо, с уликами и доказательствами. Тогда он, может, дружка своего и сдаст. Что тоже, между прочим, не факт. Дружок-то, видно, наследил изрядно, должно быть, пострелял кого, засветился, а со счетов его все равно не списывают. Фигура, наверное, недаром же Кудря о нем так печется.

– Тогда надо уступить, согласиться для вида, тайник этот устроить, предъявить его и удостовериться, что Кудря не передумает. А потом уже в милицию идти. Перед самым отплытием их и возьмут. Тепленькими. Тут тебе и обвинение и обвиняемые.

– И марш «Прощание славянки». Складно получается, а все-таки еще помозговать нужно. Ладно, давай на «Птичку» перебираться. Мы сюда чего пришли? «Мельницу» примерить. А нас всякими пустяками отвлекают.

Андрей привычно, как делал это десятки, сотни раз, подхватил Сашку на руки и перенес по трапу на борт «Северной птицы». Усадил в кокпите.

Сашка достал из сумки «мельницу», осторожно надел ее на торчащие из палубы шпильки, прихватил гайками.

– В самый раз.

– Красавица, – одобрил Андрей. – Малости не хватает.

– Чего?

– Дарственной надписи, мол, дорогому и ненаглядному учителю сей предмет преподносит с нижайшим поклоном его верный ученик в надежде на сохранение в веках их дружбы…

– Заткнись, а? – попросил Сашка. – Тоже мне, остряк выискался. Ты бы лучше тайником занялся. Может, в моторный отсек его засунем, дружка Кудриного?

– Ага, а в выпускном коллекторе дырок насверлим.

Андрей открыл люк, открывающий доступ к двигателю. Наличие его на «Северной птице» объяснялось необходимостью подзарядки аккумуляторов, так же он использовался при лавировке в порту и проходах по Неве. Мотор был компактный, слабенький, но надежный – шведского производства. Соответственно, и моторная ниша была более чем скромных размеров.

– Нет, – покачал он головой. – Здесь только лилипут поместится. Жаль, а то бы он у нас наглотался выхлопных газов. Придется гада в каюту пустить.

Андрей спустился под палубу, прошел в носовой отсек. Там хранился запасной аккумулятор, а все остальное пространство занимали мешки с парусами. Он оттащил мешки в сторону. Под сантиметровой толщины фанерой, служившей настилом, по идее было достаточно места, чтобы спрятать человека. Подняв фанеру, Андрей прикинул и убедился, что, действительно, может спрятаться. Если скрючится. Так ведь никто комфорта и не обещал.

Вернув фанеру на место, он поднялся на палубу. Сашка уже снял «мельницу» и убрал ее в сумку. Сказал:

– Мне в мастерскую надо.

Вечером Сашка выгравировал на боку «мельницы» два слова – «Ни пуха». И восклицательный знак поставил. Он желал Андрею удачи в смертельно опасном предприятии, каким и сорок, и тридцать, и десять лет назад являлась, каким является и сейчас трансатлантическая гонка яхтсменов-одиночек.

Сашка не знал, не мог знать, не дано это живущим, что его самого смерть настигнет уже завтра.