Всё, что изначально заложено во мне, в том числе душа и талант – является наследством, полученным от предков. А через потомков я устремлён в будущее. Предкам и потомкам моим посвящается, с верой: жили и будут жить предания родных, милых сердцу мест Верхнеситья.

С. Большаков

Часть I. Глава 1. Над омутом чаечка вьётся

Маленькая крикливая чайка металась в суетливом полёте над змеевидным руслом Сити, похожем скорее на ручей, чем на реку. Птица словно боялась потерять ненадёжный ориентир, нервно облетала прибрежные заросли зелёного гибкого тростника и корявые ветки ломкого ольшаника, ниспадающие в воду речки. Полёт птицы был хаотично-неровным. Тревожно было наблюдать за её поведением – казалось, что птаха кричала, утратив нечто важное, без чего она не сможет по-прежнему жить и радоваться окружающему миру.

Наконец, чайка взвилась в высоту но, словно ударившись о невидимую преграду, резко бросила тело своё на зеркальную гладь тихого омута, подняв над поверхностью воды фонтан брызг, сверкнувших разноцветьем красок в лучах вечернего солнца. От озорного купания беспокойной птицы во все стороны побежала тревожная рябь волн, затихая то в плотных зарослях остролистной осоки, то уткнувшись в скользкий и неожиданно высокий для этих мест горбатый берег, который ещё в стародавние времена дал название омуту и жавшимся к нему полям, перелескам, заболоченным низинам и, казалось, даже парящим в небе облакам – Горбашек.

Часть I. Глава 2. Под одинокой сосной

– Ну, до завтра, – Игорь чуть наклонился и лёгким касанием подвинул выбившийся из причёски на загорелую щёку озорной завиток девичьих волос, хранивший аромат молодого недозрелого сена с лёгкими нотками вечерней прохлады, собрался уходить.

– Завтра, в то же время, – и снова поцеловал девушку.

– Буду ждать, – ответила Марина, одарив парня наполненным нежностью взглядом, поспешно добавила:

– Только помогу своим сено в копны сложить и буду свободна.

– Отлично! – Игорь давно определился с тем, что прощание не должно быть долгим, развернулся и быстро зашагал по тропинке, вдоль неровного забора из островерхого частокола в сторону своей деревни. Через несколько шагов он оглянулся. Марина стояла на прежнем месте, рядом с молодой одинокой сосной, всматриваясь в таинственный сумрак, медленно опускающейся на землю летней ночи.

Часть I. Глава 3. О былом бредит бряд

Маршрут был знаком юноше до мелочей. Каждый день он проходил по нему дважды: на свидание с девушкой и возвращаясь домой. Идти недалеко, около километра – деревни разделяло лишь небольшое поле. Парень снова посмотрел в сторону одинокой сосны, девушки там уже не было. «Спать пошла», – решил Игорь и, освобождаясь от лишних мыслей, уверенно зашагал привычной дорогой.

Путь домой он старался пройти по возможности быстро, спешил добраться до родной кровати, чтобы, укрывшись лёгким одеялом, погрузиться в сладкую дремоту, забыться и смотреть яркие юношеские сны.

Игорь шёл, словно в голове его работал автопилот, да и идти недалеко… Вот кончилась скошенная недавно луговина усадьбы, впереди виднелись два небольших островка деревьев, поднявшихся на месте некогда стоявших там овинов, за ненадобностью разобранных в годы ранней советской власти. Теперь от строений остались лишь неглубокие ямы, постепенно обросшие по краям неприхотливыми осинками и вездесущим ивняком, называемым здесь брядом.

Юноша невольно остановил размышления о названии дерева, забирая немного правее. Вот и неприметная дорога, заезженная в мягкую пыль колхозными грузовиками и тракторами. Она плотно обхватывала два посада неказистых деревенских изб, большинство которых доживало свой век.

«Бряд… Какое смешное название, – возобновил размышления Игорь. – Созвучно бреду. Возможно, кто-то очень давно шёл, как я сейчас, утомился до беспамятства и в бреду обозвал этим словом дерево, потом поделился названием с соседом, тот рассказал жене. Она, в свою очередь, разнесла слово по деревне, а там, через год-другой, уже вся округа называла бряд брядом». Игорю нравилось расшифровывать слова, названия всего, что попадалось на глаза. Парень восхищался тем, как живуч и неисчерпаем наш язык, как многолик и многогранен. Жизнь меняется, а следом появляются новые слова, новые названия, и нет этому конца и края. Оттого и говорится, наверное, – «живой русский язык». Конечно, он живой, как и все другие языки на планете.

*****

Запутавшись ногами в густой траве, выросшей на стыке сенокосных участков и полевой дороги, Игорь вздохнул и достал из кармана телогрейки ароматную жёсткую карамельку. Он выходил на колхозное, также недавно скошенное, клеверное поле, значит, теперь легче будет идти – дуй вдоль прокосов до самой мелиоративной канавы и ни о чём не думай! Даже вызревающий в низинах туман – не беда, скошенная трава укажет правильное направление, можно даже головы не поднимать.

Игорь окончательно расслабился: он почти дома.

Часть I. Глава 4. Здесь «водит»

– Что-то долго я иду, – решил Игорь, споткнувшись о кочку, и стал вглядываться вдаль, туда, где, по его представлению, должна быть большая канава, похожая на ров, но не увидел ничего, что подтвердило бы его ожидания. Вроде, тумана большого нет, потому очень странно, что не видно земляных валов впереди, а ведь они уже должны появиться в поле зрения. «Спокойно, Игорёк, – сказал он себе. – Спокойно! Всё нормально! Идём дальше». Возможно, вильнул немного, сбился с курса. Вернув самообладание, Игорь решил для верности ещё раз сверить направление. «Всё правильно – иду вдоль прокосов, Значит, всё путём!» – мысленно повторил он любимую поговорку старшего брата и пошёл ещё быстрее.

Однако тревога ворочалась в душе, разбуженной до срока змеёй. Юноша, без опасений повредить зубы, раскусил жёсткую карамельку:

«Чушь какая-то, – говорил он себе, – неужели бабушка не выдумывала, рассказывая ему о том, что здесь, между Молодями и Лентьевом, люди часто “блудились” – приходили не туда, куда изначально шли? Много передавалось из уст в уста историй от “пострадавших”. В основном это были люди преклонных лет, либо подзагулявшие – нетрезвые мужики. Но я-то в трезвом уме и твёрдой памяти, не пьяный и очень даже молодой». Несмотря на разумность довода, волнение не проходило, Игорь постепенно перешёл на бег. «Что там ещё бабушка говорила?» – пытался вспомнить он. Даже в жутких сказках героям удавалось вывернуться из неприятностей. Но никаких заговоров волшебных бабуля ему не передавала, да и все эти россказни про «там водит» смешны и нелепы для современных людей, к которым он законно причислял себя. Ракеты в космос летают чуть не каждый день, а тут какое-то «водит» взялось! Расскажешь кому – засмеют.

Вспомнились слова молодёжной песни из репертуара популярного вокально-инструментального ансамбля: «На море-океане, на острове Буяне… Пусть даже он запрятан под камень бел-горюч…» Впрочем, пусть катятся куда подальше все сказки и песни. Буян – наш колхозный мерин, а не сказочный остров, – и он решительно оборвал мысль. «А вот и канава!» – окончательно приходя в чувство, сказал себе Игорь. Осталось только вбежать на вал, затем спуститься вниз и, не теряя хода, выбежать на противоположную сторону. Мысленно он уже предопределил предстоящие детали пути, вбежал наверх вала, приготовился к спуску, но застыл в недоумении: он стоял на ровном твёрдом полотне большой дороги.

– Та-а-а-к… – протянул он короткое слово. Приключение не закончено. Игорь нелепо мотал головой – то вправо, то влево. Испуга не было, было непонимание случившегося с ним. Дорога – большак. Это точно! Теперь хотелось бы понять: какой? Куда он вышел? Шёл же всё время прямо к Молодям. Шёл недолго, значит, забрать далеко вправо не мог. «Получается, это – не дорога от Смёнок на Молоди, значит, я на той, которая проходит через Лентьево!» Юноша громко выдохнул комок наполнившего лёгкие воздуха и смачно, по-мужицки выругался. Оставалось выяснить: с какой стороны Лентьева он вышел. Для разбора не было ни желания, ни времени, хотелось, чтобы приключение быстрее закончилось. Сердце стало биться ровнее, удары крови в голове тоже утихли, и почти сразу пришло осознание, что, в общем-то, без разницы, с какой стороны деревни он вышел. Идти, по-любому, влево. «Если вышел со стороны Лаврова, то по пути будет Лентьево, а если с противоположной стороны – выйду к Смёнкам». Поняв, что самое непонятное позади, Игорь размеренно зашагал, удивляясь и радуясь одновременно. Удивлялся тому, что неизведанное и непонятное человеческому разуму всё ещё существует в этом мире, соседствует с нами. Радовался же при этом, что легко выпутался из передряги. Других «водило» куда дольше и «отпускало» часто через день-другой, за несколько километров от места пропажи.

*****

Вот Игорь уже держится за ручку родной, добротно сработанной из толстого байдака, щедро выкрашенной синей краской, двери. Повернув кляпушек¹, он взошёл на крыльцо, нащупал длинный стальной крючок, просунул загнутый острый край в глубоко вколоченную в брус дверного косяка металлическую петлю. Осторожно ступая, чтобы не потревожить бабушку, вошёл в дом. Быстро разделся, сложив одежду на широкую деревенскую лавку, лёг в кровать.

Поняв, что бабушка не спит, рассказал о том, что произошло, как его «водило».

– Вот, – кратко подытожила бабушка. – А ты не слушаешь, отнекиваешься, смеёшься. Конечно, вы теперь образованные, не подступись! А жизнь-то сложнее и непонятнее, чем вы себе представляете!

– Бабуль, расскажи ещё раз, пожалуйста, почему там стало «водить», что произошло?