© Бирюк С., 2020

© ООО «Яуза-каталог», 2020

Предисловие

78 лет назад, 13 марта 1940 г. закончилась Советско-финляндская война, ее причиной стало желание советского руководства отодвинуть финскую границу от Ленинграда с целью укрепления безопасности северо-западных границ СССР, и отказ финской стороны сделать это. Советское правительство просило предоставить в аренду части полуострова Ханко и некоторых островов в Финском заливе в обмен на большую по площади советскую территорию в Карелии с последующим заключением договора о взаимопомощи.

Финское правительство считало, что принятие советских требований ослабит стратегические позиции государства, приведет к утрате Финляндией нейтралитета и ее подчинению СССР. Советское руководство, в свою очередь, не желало отказываться от своих требований, необходимых, по его мнению, для обеспечения безопасности Ленинграда.

Переговоры длились долго, но безрезультатно. Советское правительство пошло на определенные уступки в своих требованиях, вместо аренды полуострова Ханко согласившись на три небольших острова.

На последнем заседании, 9 ноября, финский делегат зачитал ответ своего правительства: «Наше правительство считает, что те же причины, по которым является невозможным предоставление военной базы в Ханко, касаются также и островов, о которых идет речь. Финляндия не может предоставить другому государству военные базы в пределах своей территории и своих границ». По свидетельству финского дипломата Таннера, после услышанного «глаза представителей противоположной стороны широко раскрылись». Такого упрямства от финнов советская сторона не ожидала. Дальнейшие события вели только к обострению политических отношений [3, с. 26].

Следует отметить, что стороны оказывали давление друг на друга бряцанием оружия. В июне 1939 г. Финляндию посетил начальник немецкого генштаба Ф. Гальдер. Его встретили чрезвычайно хорошо в финских правительственных кругах, это наводило советское правительство на определенные мысли. В августе 1939 г. на Карельском перешейке состоялись крупнейшие в истории Финляндии маневры. На них были все военные атташе, аккредитованные в Финляндии, кроме советского. Понятно, что опасения советского руководства вызывали не сами финны, а использование их территории [3, с. 16] 6 сентября 1939 года в семи военных округах была получена директива наркома обороны о проведении Больших учебных сборов. В рамках БУС начался призыв запасников для укомплектования армии, предназначавшейся для Польского похода. После Польского похода советское правительство, опираясь в том числе на военную силу, заключило соглашение о взаимопомощи с Литвой, Латвией и Эстонией.

Большие учебные сборы – скрытый вариант мобилизации армии. Согласно Военному энциклопедическому словарю мобилизация вооруженных сил заключается в планомерном переводе войск на организацию и состав военного времени. В мирное время в 1939 г. стрелковая дивизия РККА должна была иметь численность около 6 тыс. человек, а в военное свыше 18 тыс. человек. В мирное время в каждом батальоне было по одной роте, а остальные существовали только на бумаге. То есть 3 полка по 3 батальона по 3 роты имели 9 рот, а еще 18 разворачивались из приписного состава в процессе мобилизации. В дивизии мирного времени отсутствовали вспомогательные номера расчетов орудий. Также при мобилизации формировались тыловые части обеспечения. Таким образом, в течение нескольких дней дивизия превращалась в полновесное армейское соединение. В 1–3 сутки прибывал приписной состав: рабочие, крестьяне, учителя, врачи и т. д. Для ускорения мобилизации приписной состав призывался из районов, близлежащих к местам дислокации частей. Из народного хозяйства прибывали тракторы, автомобили, конский состав. Далее подразделения сколачивались, проводились батальонные и полковые учения и убывали на место назначения.

Ответственную задачу военной поддержки переговоров с прибалтийскими государствами решали войска Ленинградского и Калининского округов. Калининский округ сформировал 7-ю армию, сосредоточившуюся следующим образом: 48-я и 138-я стрелковые дивизии в районе Новосокольники, Великие Луки, Невель; 155-я дивизия в районе Пригорода Красного, 67-я дивизия в районе Себежа. Ленинградский военный округ сосредоточил на псковском направлении: 56-ю, 75-ю и 49-ю стрелковые дивизии, 25-ю кавалерийскую дивизию и 10-й танковый корпус [4, с. 40–41].

После подписания договоров с государствами Прибалтики часть этих войск была переброшена к границам Финляндии. 30 ноября Красная армия перешла границу.

12 марта Финляндия подписала мирный договор на выгодных для СССР условиях. За это Красной армии пришлось заплатить значительную цену. В «Книге памяти Советско-финляндской войны 1939–1940» учтены 136 303 человека, которые погибли в боях, умерли от ран и болезней, пропали без вести или погибли в плену. Из них у 124 625 человек указано место рождения (жительства), у 106315— место службы (в/ч), у 33 483 – место захоронения [1].

По данным, опубликованным в работе Кривошеева, 94,4 % погибших военнослужащих РККА в декабре 1939 г. приходится на стрелковые войска. Несомненно, что и в последующих боях основные потери несла советская пехота. К сожалению, работ, посвященных действиям непосредственно стрелковых войск практически нет. А ведь из 166 стрелковых дивизий Красной армии в войне с Финляндией приняли участие 52 (2, таблица 99).

Описать действия всех стрелковых дивизий в рамках одной книги сложно. Стереотипом Советско-финляндской войны считается, что бои шли только на линии Маннергейма. Советская пропаганда сделала ее непреодолимой, и возникал вопрос – почему советские войска ее не обошли? Пытались. Действия Красной армии при обходе линии Маннергейма рассмотрены в данной книге на примере 56-й, 75-й, 155-й стрелковых и 25-й мото-кавалерийской дивизий. Командующий 8-й армии Штерн считал, что 56-я и 75-я стрелковые дивизии с их артиллерией были лучшими боевыми частями его армии. 25-я мото-кавалерийская дивизия считалась геройской. Кроме того, автор счел необходимым описать действия в войне 43-й стрелковой дивизии.

Автор благодарит Олега Николаевича Киселёва за оказанную помощь.

Литература и источники

1. Книга памяти советско-финляндской войны 1939–1940 гг. Т. 2–9. М.: Патриот, 1999. http://old.v-ipc.ru/docs/fin.asp

2. Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил / под редакцией Г.Ф. Кривошеева. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.

3. Советско-финляндская война 1939–1940. В 2 т. / сост. П. Петров, В. Степаков. Т. 1. СПб.: Полигон, 2003. 544 с. (Великие противостояния).

4. Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940 / под общ. ред. В.А. Золотарева. СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2002. 532 с.

«Войска ленинградского военного округа…не подготовлены»

56-я стрелковая московская дивизия накануне советско-финляндской войны

В 1923 г. в СССР началась военная реформа. Важнейшим ее мероприятием был переход к смешанной системе комплектования. Это было вызвано необходимостью: обеспечить возможность военной подготовки всего призывного населения страны и иметь соответствующее количество соединений.

По мнению М.В. Фрунзе: «Наличие территориально-милиционных формирований позволяет нам увеличить количество пропускаемого через ряды нашей армии контингента… это система допускает несение военной службы без длительного отрыва от хозяйства. Другого выхода при данных условиях и численности наших мирных кадров у нас нет и быть не может» [9, с. 220–221].

8 августа 1923 года ЦИК и СНК СССР издали декрет «Об организации территориальных частей и проведении военной подготовки трудящихся». Данным декретом устанавливались порядок организации территориальных частей и прохождения службы в них. Территориальные части состояли из кадрового и переменного состава. Кадровый состав проходил службу как в постоянной армии. Переменный состав пополнялся военнообязанными, начиная со следующего за призывным возрастом года. Подлежащие зачислению в него проходили трехмесячную вневойсковую подготовку. Срок состояния в переменном составе устанавливался четырехлетний. Во время нахождения в части переменный состав подчинялся всем военным законам наравне с проходившими службу в постоянной армии. При увольнении в запас граждане, прошедшие службу в переменном составе, поступают на общий учет военнообязанных и при мобилизации – на укомплектование частей Красной армии [7, с. 34–36].

В 1925 г. положения вышеупомянутого декрета нашли отражение в Законе об обязательной военной службе. Военная служба осуществлялась в трех основных формах:

• действительная служба в кадровых частях РККА сроком от 2-х до 4-х лет (в зависимости от вида и рода войск) и состояние в долгосрочном отпуске от 1-го до 3-х лет;

• действительная служба в переменном составе территориальных войск в течение 5-ти лет путем ежегодных учебных сборов на общий срок 8-12 месяцев, и пребывание в отпуске между сборами, остальное время трудовая деятельность по месту жительства;

• служба вневойсковым порядком (обучение военному делу по месту жительства при отсутствии территориальных формирований методом сборов общим сроком 6 месяцев в течение 6 лет).

Первый территориальный сбор 56-й стрелковой дивизии прошел в ноябре 1923 г. В это время части дивизии дислоцировались: 166-й Красно-Пресненский стрелковый полк в с. Медведь Новгородского уезда, 167-й Замоскворецкий полк в Псковской губернии, 168-й Рогожско-Симоновский полк в Аракчеевских казармах в с. Новоселицы Новгородского уезда, кроме двух батальонов (2-й батальон – в г. Боровичи, 3-й батальон – в г. Валдае и 9-й роты), гаубичный артиллерийский дивизион в Лужском уезде Петроградской губернии, легкий артиллерийский дивизион в Лужском уезде, дивизионная школа в д. Селище Новгородского уезда, отдельная саперная рота в с. Медведь, отдельный кавалерийский эскадрон в д. Селище, отдельная рота связи в Новгороде, там же артиллерийский парк, артиллерийская школа младших инструкторов, а также управление дивизии.

Недостаток разъяснений при проведении агиткампании о военной реформе приводил к непониманию населением сути теркомплектования, распространению различных слухов о предстоящей войне и т. д. Как отмечалось в особо срочном политдонесении от 20 ноября 1923 г., в Медведской волости Новгородского уезда призываемые крестьяне выражали готовность «идти на войну» и просили дать возможность уведомить родных. Но в той же волости слухи о войне вызвали появление большого числа симулянтов (симулировали болезнь отравлением кофеином и др.). В августе 1924 г. 168-й полк доносил в политотдел о прибытии терармейцев к сбору, назначенному на 1 сентября, в пьяном виде. Как обычное явление отмечалось опоздание на сбор на 3–5 дней. Пьянство объяснялось совпадением начала сбора с церковными праздниками – Успения, св. Фрола и Лавра. В 1924 г. проведение терсбора совпало со временем сбора урожая «в тяжелых условиях деревни Новгородской губернии», что вызвало увеличение числа дезертиров (не явившихся на сбор). Как отмечалось в докладе начальника политотдела дивизии А.М. Гибеля на XIII дивпартконференции 18 декабря 1924 года, характерным моментом во втором сборе было отражение на терармейцах настроений и переживаний нашей деревни» [6]).

Имелись сложности с обмундированием. Так в январе 1924 г. 168-му полку не удалось обеспечить обувью, обмундированием и постельными принадлежностями прибывших призывников 1902 и 1903 г. р. Из-за сильных морозов многие заболели, настроение призывников упало, они писали о неудобствах быта домой, срывая тем самым кампанию по призыву. В 168-м полку обмундирования едва хватало для обеспечения полкового караула (те, кто был хорошо обмундирован, иногда находился в карауле бессменно двое суток подряд): «Дневальные босы и не могут должным образом выполнять свои обязанности» [6].

В 167-м полку из-за недостатка дров в казармах стояла температура 5–7 градусов, кроме того, в донесении от 10 февраля 1924 г. отмечалось, что полк может остаться и без варки пищи (отпущенных шефом полка 27 червонцев было недостаточно). Нехватка дров существовала и в других полках дивизии. Из-за холода красноармейцы спали в шинелях, что привело к росту кожных и фурункулезных заболеваний. Пополнение оставалось в той одежде, в которой прибыло из дома (грязной и рваной), из-за чего вырос процент вшивости (в 167-м полку до 57 %). Часть красноармейцев в артиллерийских частях пропускались через баню при околотке, что только увеличивало вшивость и, соответственно, недовольство. Неудовлетворительно была организована стирка белья, которое возвращалось грязное, рваное, сырое и часто вместо нового – старое. Красноармейцы 168-го полка при посещении бани со сменой белья надевали свое собственное старое белье, вследствие чего запас белья в полку истощился, а лучшее разошлось по сундукам красноармейцев, обменивалось на собственные вещи у новобранцев или шло в продажу. Комполка был вынужден провести осмотр и изъятие казенного обмундирования и белья [6].

12 февраля 1924 года в 167-м полку состоялся агитсуд над санитаром приемного покоя Радиным, который при врачебном осмотре сам оказался вшивым и этим подрывал авторитет приемного покоя, являлся неряшливым и неаккуратным. Обвинителем выступил старший врач приемного покоя, защитником – парторг полка, председателем суда – командир полка Обухов. Суд обратил внимание на вред, вносимый в общественную жизнь неряшливым и вшивым красноармейцем. Суд продолжался 2,5 часа и проходил в присутствии 300 красноармейцев и 30–40 местных жителей. Старший врач 167-го полка Оремович написал инсценированную шараду из трех картин, которая призывала красноармейцев соблюдать санитарную грамотность, выявляла наиболее опасные болезни (сифилис, тиф), бичевала знахарство и религиозность [6].

В начале 1925 г. ситуация с обмундированием была значительно лучше по сравнению с аналогичными периодами прошлых лет, но в некоторых частях не хватало постельных принадлежностей, обуви и прочего [6].

В июле 1924 г. 56-я сд перешла на штаты территориальной дивизии и получила районы комплектования: 166-й полк – Старорусский уезд, 167-й полк— половина Псковского и Островского уездов, 168-й полк – Новгородский уезд. Артиллерия дивизии с января 1924 г. комплектовалась переменным составом в Псковском и Порховском уездах (ранее – в Кингисеппском и Гдовском уездах) [1, л. 2].

Уже в 1924 г. перед штабом корпуса встал вопрос о передислокации дивизии. В докладе комдива В.Д. Цветаева на партконференции 19 декабря 1924 г. отмечались следующие недостатки дислокации: расположение 168-го полка не отвечало мобилизационной готовности и не давало ему возможности руководить батальонами, в районе комплектования 167-го полка проживал переменный состав 43-й стрелковой дивизии, что создавало путаницу при терсборах (вплоть до рассылки персональных извещений), в районе 166-го сп некоторые волости были удалены на 90 верст.

Вопрос о недостатках дислокации вновь был поставлен в докладе политотдела 56-й дивизии за январь-март 1925 г. Части были разбросаны на территории трех губерний, причем из полков 56-й дивизии один – 167-й— находился в Псковской губернии, а из полков второочередной 43-й дивизии – также один – в Новгородской губернии, остальные в Псковской губернии (переплетение стоянок частей обеих дивизий). Такая дислокация существенно осложняла ведение работы вне сбора, а расположение частей в 11–12 км от госграницы (батальон 167-го стрелкового полка в г. Острове) грозило проникновением в терполки переменного состава из негодного элемента (контрабандисты и т. п.). Штаб 168-го полка располагался в местечке Грузино, в 90 км от города и 15 верстах от железной дороги, рядом с фабричным поселком, но положительное рабочее влияние отсутствовало, «поскольку большинство состава фабрики – полурабочие-полукрестьяне». Другой батальон полка стоял в Аракчеевке (с. Новоселицы, 28 км от города и железной дороги и 100 км от штаба полка) – «Новгородский Сахалин», как его привык называть комполитсостав, кавэска-дрон – в д. Селище (Аракчеевский военный городок) (60 км от города, 10 км от железной дороги): «Кавэскадрон со своим составом людей в 30 человек затерялся в громаднейших казармах». Район дислокации сапроты (с. Медведь) характеризовался как «эсерствующий и самогонный» (60 верст от города и 15 – от железной дороги) [6].

В августе 1925 г., в связи с переменой мест дислокации некоторых частей, в 3-м батальоне 168-го полка помощником казначея полка Николаевским был пущен слух, что полк отправляется на польскую границу, что вызвало волнение красноармейцев. В 1925 г. части дивизии покинули Новгородскую губернию и заняли места дислокации в Псковской, а на их прежние места расположения прибыли полки 16-й стрелковой дивизии [6].

По количеству кадрово-переменного состава, а значит, по характеру выполняемых задач территориальные дивизии подразделялись, на:

• первоочередные – 2400 человек кадрового и 10 681 человек переменного состава;

• второочередные при первоочередной дивизии 622 человека кадрового, 11 734 человек переменного состава;

• ячейки территориальных дивизий (190 человек постоянного состава) (4, с. 98–99);

• 56-я стрелковая дивизия была первоочередной территориальной дивизией, при ней имелся кадр для развертывания при мобилизации 43-й стрелковой дивизии.

Боевая подготовка разделялась на два периода: зимний и летний. В зимний период в районе комплектования создавались учебные пункты, начальниками которых были командиры батальонов. Периодически командный состав выезжал в районы для проведения краткосрочных сборов приписного состава. В летний период, с мая по август, в частях дивизии проводился трехмесячный новобранческий сбор, где проводилась учеба по программе территориальных частей. В начале августа проходил общий сбор дивизии, затем проводились осенние маневры. По оценке инспекторов из штаба Ленинградского военного округа, в деле боевой подготовки дивизия имела хорошие результаты.

Более подробно расписание этих мероприятий можно рассмотреть на примере 167-го стрелкового полка.

03-05.12.1924 г. полк проводит общий поверочный сбор.

20.12.1924-10.05.1925 г. полк проводит допризывную подготовку в районе своего комплектования.