ГЛАВА 3.Утопленник

Велислав и Прозор стояли на крыше Древней Башни, рядом с высоким каменным зубцом. Фигурное обрамление башни большей частью не сохранилось: кто-то или что-то разрушило ее в незапамятные времена, но, скорее всего каменная кладка просто не выдержала натиск времени. Щели между камнями вымывались дождями, сушились ветрами, трескались в зимнее, морозное время. Кладка ослабевала, камни постепенно крошились и вываливались сами, под своим весом. Те, валуны, что не успели упасть вниз, сложили кучами в разных местах крыши. Они могли пригодиться в случае нападения – камень хорошее оружие. Для этой цели на крыше стояло небольшое камнеметное устройство, укрытое плотной просмоленной материей. Его пригодность исправно проверяли, но воспользоваться им пока не доводилось. Из сторожевых площадок по углам, осталась всего лишь одна. Несмотря на это, башня до сих пор была пригодна для того, чтобы пережить непродолжительную осаду. Толстые каменные стены надежно уберегали от возможного пожара; оружие, вода и еда есть. Были бы люди, было б кому держать оборону.

С башни видно, как покачиваются вершины сосен, а за ними – рукой дотянешься – простирается река Ледава. Хорошо просматривается впадающее в море устье.

Но сейчас река и море вендов не интересовали. Они всматривались в противоположенный пологий берег. На нем, недалеко от кромки легло древнее болото – Гнилая Топь.

– Прозор, что-нибудь видишь? – спросил Велислав.

– Нет, – ответил Прозор, внимательно вглядываясь в каждую кочку, в каждую редкую чахлую осинку. – На Гнилой Топи вроде спокойно. Да ты сам глянь – только болотные огоньки мерцают. Туман ночной стелется… Только вот к речному берегу след идет: деревца кой-где поломаны, кусты примяты. Будто огромный слизень полз.

– Огоньки я и сам вижу, – вздохнул Велислав. – Значит, нет ничего. Это хорошо. А вот ты помнишь, как только этот вой начался, на болоте что-то вздулось? Будто пузырь огромный. На манер квашни, только черной да большой.

– Нет, не помню, Велислав. Не видел – меня скрутило сразу. Думал только – как выжить-то в этом мороке.

Сейчас на древнем болоте все тихо и спокойно. Будто и не случилось: ни истошного воя, ни одуряющего, пришедшего вслед, морока; будто не катил с противоположенного берега водяной вал, забравший жизнь семерых воинов. Стояла тихая ночь. Высмотреть ничего не удалось. Сейчас – хвала богам! – спокойно. Но ведь еще вся ночь впереди, все может случиться.

– Спускаемся?

– Нет. Подождем, мало ли что… Не очень мне верится, что закончилось, Прозор. Тишина наступила зловещая. И еще – мне тут легче, свободно дышится. Погоди немного – отойти хочу. Я ведь – главный, должен твердо держаться. Семь человек… Неожиданно-то как – не в бою, непонятно от чего. Не знаю, что случилось, – не слышал о таком. Ты чувствовал, на берегу будто что-то злобное и гадкое на нас смотрело? Сразу же, как только в вверху прошуршало?

Прозор внутренне сжался, его передернуло от воспоминаний.

– Да, Велислав, чувствовал. Я как-то раз чуть в змеиную яму не провалился, сапогом в нее попал. Еле отпрыгнул! Хорошо, что осень стояла – холода подходили. Гады в яму на зиму собрались: уже вялые, сонные были. Там такой клубок! Но головы подняли, зашипели, свои буркалы змеиные на меня вытаращили. Много их там… – Прозора снова передернуло, великан не любил змей. – Так вот, у ямы с гадами мне, как давеча на берегу, плохо стало. Будто потустороннее в сердце лезет, душу холодит. Мертвящее, жуткое. Я от змеиной ямы тихонечко отходил, а потом повернулся, да как припустил! Бегу, и мне кажется – гады за мной ползут, нагоняют. Щас кинутся всем скопищем и повиснут! Обошлось, погрезилось. Да и осень была. Ох, и напугался я тогда, Велислав! Тебе одному рассказываю, не говори никому! Я потом долго в себя приходил. До сей поры мне кажется, что змеиные глаза мне в затылок смотрят, в душу лезут. Помню я их зрачки: узкие, мертвые… И откуда у змей такая сила? Я думаю, что там, в гадючьей яме, змеиный властелин на дне лежал, своими слугами укрывался. Вот он гадам силу и давал. И на отмели такое чуство, будто кто-то меня разглядывал, душу холодил и решал, куда удобней ужалить. Б-р-р! – передернул плечами Прозор. – Зачем ты это спрашиваешь, Велислав?

– И я, Прозор, такое почувствовал. Ты хорошо сказал: взгляд змеиный да мертвящий. Пойдем?

– Пошли. Заметил, что огоньков на Гнилой Топи много? В иные ночи не так ярятся, хотя чего уж – проклятая земля, топь. Самое место для нечисти. Угораздило же в наших лесах этому болоту завестись. И еще – кругом странная тишина. Все молчит. Ни звука не слышно… Только ветер в соснах шелестит. Тих ночной лес. Будто все зверье ушло, напуганное…

– Заметил, – мрачно бросил Велислав, – пошли уже.

Велислав глянул на звездное небо. Определил, что до рассвета еще далеко – только полночи прошло. Глубоко вздохнул и пошел к спуску. Вдруг Прозор с силой ухватил его за руку. Сжал так, что пальцы хрустнули.

– Стой, Велислав! Стой! Тихо! – прошипел Прозор. – Видишь?

– Что?!

– Смотри! На середине реки смотри! Да ниже, не там где устье!

– Где? Вижу! Великий Хорс! Да что же это?!

От увиденного Велислав окаменел. Ниже по течению, на середине Ледавы, освещенная ярким лунным светом, туманно колыхалась призрачная человеческая тень…

– Что это? – шепнул Велислав. – Стоит.

У Прозора застучали зубы.

– Не знаю… Так в воде нельзя стоять… Только что ничего не было! Я видел. Откуда взялось?! – Левая рука сама собой подняла лук, правая наложила стрелу. Велислав остановил друга, стрелять не время – надо разобраться.

Тень стояла, устало склонив голову и безвольно опустив руки. Недвижимая, страшная… Потом шевельнулась, медленно подняла голову, огляделась по сторонам – будто осматривая берега. Задрав голову выше, повернулась в сторону Древней Башни, и снова застыла. Дружинникам показалось, что тень пристально рассматривает каменное строение, и видит именно их. Затем тень сделала осторожный шаг вперед и, медленно-медленно, будто сходя по скрытой под волнами лестнице, неспешно ушла в воду… По реке разошлись круги, потревоженная вода в разных местах заколыхалась и пошла высокими бурунами.

– Прозор! – зашипел Велислав. – За стену! Она нас увидела, мы ее спугнули. Что за нежить! Откуда взялась!

Прозор и Велислав шмыгнули за каменный зубец и затаились. Ждать пришлось недолго: слегка колышущаяся, уже с четкими очертаниями тень вновь вышла из воды. Теперь уже недалеко от обрывистого берега, у речного русла, по которому венды спасались от водяного вала. Так же неторопливо, будто поднимаясь по лестнице, из воды показалась мокрая кудлатая голова, затем туловище с безвольно опущенными руками. Медленно шагнув, тень неспешно и плавно пошла по воде. Там, куда она ставила ногу, разбегались большие круги. Тень направлялась к берегу, к обрыву перед Древней Башней. Ноги тени по щиколотку скрывала вода. Тень подняла руки. Они будто гребли, будто тень сопротивляется встречному бурному потоку. Сделав несколько шагов, тень остановилась и вновь подняла поникшую голову.

– Веденя! – хрипло, почти неслышно, выдохнул Прозор. – Велислав, это Веденя! Рыбак утопший! Великий Род!

– Вижу! Да он же мертв! Утопленник!

Покойник подошел ближе к берегу, и в свете луны, воины венды безошибочно определили ту грань, что безжалостно отделяет живых от навсегда ушедших в Нижний Мир. Лик бывшего рыбака Ведени был бледен, черты резко заострились. Утопленник обводил берег некогда живыми, веселыми, а теперь подернутыми мутной пленкой глазами. Постояв, покойник странно заколыхался и двинулся к обрыву. Венды ощутили, как их тела пробрал могильный холод.

Вцепившийся в камень Прозор лязгнул зубами и с усилием разжал пальцы. Великан повернул бледное лицо к Велиславу. Тот стоял оцепенев, до хруста в омертвевших пальцах сжимая каменную стену. Велислав никак не мог оторвать взгляд от реки.

А утопленник, все так же бредя по воде неспешным шагом, уже дошел до берега, оглянулся на реку, словно запоминая или прощаясь с водой, и вышел на берег. Под тяжелыми шагами захрустела речная галька. Мертвец неторопливо и размерено пошел к пересохшему, разрезавшему обрыв, руслу. Голова утопленника снова свесилась, руки опустились к земле, казалось, его давит незримая тяжесть. Но мертвец шел быстро, и как-то неуловимо глазу. Утопленник легко заскользил наверх, на обрыв…

– Велислав, спускаемся! Он к башне идет.

– Погоди! Посмотрим, что дальше! Ворота заперты. Не войдет…

Утопленник уже стоял возле башни. Он передвигался стремительно. Казалось, чуть моргнешь, а его уже нет на прежнем месте – мертвец подкрался ближе. А в голове Прозора, с того самого мига, как он увидел мертвеца, вертелось давно забытое детское воспоминание.

– Велислав! Да это же албаст! – Прозора аж затрясло при этих словах. – Это не утопленник! Он другой! Это упырь! Там же внизу Борко за кабанчиком пошел! Он сдуру ворота отворит! Пустит его сюда, албаста этого! Упыря!

Дружинники бросились к спуску, из которого раздался далекий дикий и протяжный вопль. Орал Борко…

Прозор прыгал через несколько ступеней, Велислав не отставал. В ушах вендов все еще стоял дикий вопль Борко, который раздался, как только мертвец подошел к башне. Прозор назвал его упырем, а затем непонятным словом албаст. Кто или что это, Велислав не знал. Видать Борко угрожает серьезная опасность, зазря Прозор не станет лететь вниз, сломя голову. Уж на что Велислав быстр, но тут не угнаться.

Больше Борко не вопил. Молодец, бледный от страха, уже стоял возле спуска на второй ярус. Лязгая зубами, и мелко дрожа он пытался что-то сказать. Но выходила лишь малопонятное: – А… ва… ва…

В одной, трясущейся руке Борко держал потрошеную тушку кабанчика, а другой, сжавшей тяжелый запечатанный кувшин, показывал вниз: в черный провал спуска.

– Открыл ворота?! – выдергивая меч, завопил Прозор. – Говори, открыл? Он вошел?! Да скажи хоть что-нибудь!

Казалось, от его крика Борко пришел в себя. Нет, глаза парня просветлели не от вопля дружинника. Уж больно страшно выглядел Прозор. Еще чуть-чуть и смахнет молодцу непутевую башку. Уже изготовился… Велислав, ничего не понимая, но, видя, как напряжен Прозор, успокаивающе положил ему на плечо руку. А Борко, вперив застывшие глаза в меч, с усилием унял дрожь и мотнул головой.

– Н-н-ет, н-не открыл… Н-не успел… Т-т-там рыбак… В-в-еденя, мертвый… П-просился пустить… Я н-не открыл…

– Фу ты! – перевел дух Прозор. Потом повертел в руках меч, чему-то мимолетно усмехнулся, и с шелестом вогнал клинок в ножны. – Ну, ребята, кажись, удача нам снова улыбнулась. Не иначе, какая-то богиня ворожит… Скажу, в рубахах мы родились! Сюда чуть было албаст-упырь не влез! А тебе, Борко, особо повезло!.. Мы-то может и успели проход завалить да подпереть, а вот тебе точно бы конец пришел. А потом, я бы тебе голову снес, если б успел.

Венды недоуменно смотрели на Прозора. Никто не понял, что он сказал. Какой упырь? Зачем проход заваливать? И чего это он чуть Борко голову не снес?! Добромил и Милован смотрели на великана раскрыв рты… Встрепенулся лишь Любомысл.

– Прозор, ты о чем толкуешь?! – привстав с лавки воскликнул старик. – Откуда здесь упырю-албасту взяться? Их тут отродясь не водилось, не те места!

– А я почем знаю? – раздраженно бросил Прозор, неодобрительно цокнув языком: «Вот дед дотошный! Сомневается! Я ж сам его видел, тут не рассуждать надо – откуда взялся, а отбиваться! Иначе все тут сдохнем, и следов не останется…» – Мы с Велиславом его видели. И отрок наш тоже с ним внизу столкнулся. Вон, гляньте – лица на нем нет! Не водились упыри, да вот завелся. – Прозор вновь выдернул и вогнал меч в ножны, разволновался не на шутку.

– Тихо, тихо, – встрял Велислав, видя, как разошелся обычно спокойный Прозор. – Что за албаст такой? Остынь, а лица на Борко нет оттого, что покойника увидел. Заорал, все слышали. Тут любой богатырь испугается. Он за защитой кинулся, а тут ты мечом на него машешь. Ну-ка говорите, что за албаст? Какой такой упырь? Утопленник это, Веденя Водяной. Но ведь ворота заперты, не войти ему. – Тут Велислав грозно цыкнул на Борко: – Да не трясись ты, воин! Успокойся. Говори, Борко, по порядку: что там внизу было? А вы спорщики помолчите пока, а то заладили: албаст, не албаст. Упырь какой-то неведомый… Рассказывай, Борко, только внятно: без этого а-ва-ва, а то на всю жизнь заикой останешься.