«финансового волшебника» Ялмара Шахта[41]. Но ведь это же Гитлер привлек Шахта к экономической работе – сначала во главе Рейхсбанка, потом во главе министерства экономики. И это Гитлер вынул из долгого ящика все планы резкого подзавода экономики, которые существовали до него, но по всем возможным, главным образом финансовым, причинам не приводились в действие, а Гитлер рискнул привести в действие всё – от «налоговых квитанций» до «векселей MEFO»[42], от всеобщей трудовой повинности до автобанов. Нет, он не был политэкономом, ни в коем случае, и он даже представить себе не мог, что на обходном пути через экономический кризис, решая задачу всеобщей занятости, сможет достичь такой мощи. Экономические задачи он и не собирался решать; в его планах и политических построениях до 1933 года экономика едва ли играет хоть сколько-нибудь значительную роль, но ему хватило политического инстинкта, для того чтобы почувствовать: сейчас пока что главную роль играет именно экономика; и неожиданным образом ему хватило политэкономического инстинкта, для того чтобы, в отличие от несчастного Брюнинга[43], почуять: экономический рост пока что важнее финансовой и монетарной стабильности.