Потом, когда страна (даст бог) выберется из ямы, можно оправдываться (главным образом перед самим собой): я ведь был не первым учеником, а где-то в середине строя, – но это уже дело твоей сильно покореженной совести, сильно травмированной души. Если совесть у тебя есть, а душа достаточно сильна, ты не сможешь не дать себе ответ: виновен. В той или иной степени, но… виновен. Генерал Бласковиц, мелькнувший на одной из страниц книги, лежащей перед вами, будучи генерал-губернатором оккупированной Польши, бомбардировал Берлин рапортами о безобразиях, чинимых SS, гестапо и айнзацгруппами на подведомственным ему территориях, даже арестовал несколько особо отличившихся эсэсовцев, был снят с должности, отправлен во Францию. (А эсэсовцы, само собой, освобождены.) После войны был привлечен к ответственности на Нюрнбергском процессе. После первого же допроса, еще не арестованный, уже выслушавший от адвоката: «Да все нормально, генерал… Скорее всего, даже оправдают…» – покончил жизнь самоубийством. Потому что совесть была. Душа была жива. Стыд был.