Печатается с разрешения автора.

The Book of Little Folk, Faery Stories and Poems from Around the World Collected, retold, and illustrated by Lauren Mills

Copyright 1997 by Lauren Mills

© Лукашкина Маша, пер. с англ. яз., 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

От переводчика

Жила-была девочка, и звали её Лорен. В день, когда ей исполнилось восемь, она загадала желание: всю жизнь оставаться восьмилетней, – уж очень ей не хотелось, повзрослев, покинуть сказочный мир, где обитают феи, эльфы и гномы. И одна из фей наколдовала, чтобы этот мир остался с Лорен навсегда.

И по сию пору писательница, художница и иллюстратор книг Лорен Миллс продолжает играть со своими любимыми игрушками: феями, эльфами и гномами. Они и сейчас живут с ней бок о бок в доме – в чуланах и шкафах, на полу и полках, столах и подоконниках. Об этой коллекции крошечных волшебных существ известно лишь близким Лорен и её друзьям. А вот сказку о бескрылой фее Фие, которую она вместе с мужем сочинила и нарисовала для своей маленькой дочки, знают и любят люди в самых разных уголках нашей планеты.

Расстояние сказкам не помеха. А иначе как объяснить, что начало старинной мексиканской сказки о мальчугане, появившемся на свет из змеиного яйца, похоже на начало давнишней легенды об Иссумбоси – крошечном японском воине ростом с палец?..

И почему маленькие эльфы из ирландской сказки о горбуне Лусморе ведут себя так же, как и гавайские карлики-менехуны, которые не только подсмеиваются над людьми, но и помогают им, когда это необходимо?

Книга, которую вы держите в руках, – тоже своего рода коллекция, но не игрушек, а сказок о феях и гномах, собранных и проиллюстрированных самой Лорен. Среди этих сказок и индейская, и индийская, и шведская, и африканская, и многие другие, в том числе русская «Василиса Прекрасная».

Все сказки, кроме последней, Лорен Миллс пересказала по-своему, решив дополнить получившуюся книгу стихами о маленьких сказочных существах. Стихи эти были написаны замечательными поэтами, среди которых Уильям Шекспир, Альфред Теннисон и Роберт Луис Стивенсон.

…Перевести их на русский язык было задачей увлекательной и радостной!

Маша Лукашкина

Сказочный хлеб

 
Хочешь с нами отобедать,
Хлеба нашего отведать?..
Здесь, на мхом заросшем пне
И в тени сосны,
Все куски до одного
Сказочно вкусны!
Сядь под нашею сосной,
Хлеб наш скушай!
Сказки сказывать начнём…
Хочешь – слушай!
 

Роберт Луис Стивенсон, Шотландия, 1850–1894

Гном

 
Я гнома увидел и гному сказал:
– Твой нос так огромен,
А рост очень мал…
Тебе не обидно? – его я спросил.
И гном долго-долго мне пальцем грозил.
– Мне впору мой рост.
Мне впору мой нос. —
И больше ни слова
Не произнёс.
 

Джон Кендрик Бэнгс, Америка, 1862–1922

Лилинау

Сказка североамериканских индейцев племени оджибве

Говорят, что когда-то, не так уж и давно, на восточном побережье Великих озёр, в краю песчаных дюн жили лукавые феи, которых называли длинным именем «пиквиджи́нинес». Люди племени оджи́бве видели отпечатки их ножек на песке – и каждый был размером со ступню маленького ребёнка. Слышали люди и весёлый шепоток в дальнем лесу, оттого и прозвали этот лес «мани́то вок», что означает «лес призраков».

Возможно, там, в высоких соснах, попросту гудели пчёлы, – однако мало кто сомневался, что это голоса фей. И если у кого-то из рыбаков пропадало весло, и когда у кого-то из охотников, заночевавших в лесу, утром оказывалось пёрышко в волосах, а то и прореха в одежде, – всем в голову приходило одно: это шалость фей. И в шорохе листьев охотнику и рыбаку непременно слышалось чьё-то хихиканье.

Была у вождя племени оджибве маленькая дочь – задумчивая Лилина́у. Девочка любила гулять по песчаным дюнам одна.

«Что, если феям вздумается утащить не только рыбачье весло, но и человеческое дитя, так, забавы ради?» – беспокоились отец и мать Лилинау. Однако их неразумная дочь забиралась во время прогулок и туда, куда даже мужчины-воины предпочитали не ходить.

Однажды Лилинау увидала на песке следы чьих-то крошечных ножек. Приложив босую ногу к одному из них, она обнаружила, что он в точности такой же, как её собственный. Лилинау радостно засмеялась и пошла, ступая след в след, и дошла до самого леса призраков.

Весь день племя беспокоилось о девочке – где она?.. Лишь к ночи возвратилась Лилинау и рассказала отцу с матерью, что феи взяли её за руки и увели в самое сердце леса… И что никогда ещё ей не было так хорошо, как было сегодня, когда она вместе со всеми пела, танцевала и вкушала неведомые яства.

Страх овладел родителями… Они строго-настрого запретили дочери и близко подходить к лесу призраков! Лилинау послушалась, однако вскоре у родных появилась новая причина для беспокойства: Лилинау перестала расти, да и вела она себя всё более и более странно: сидя на земле, болтала с белками или бобрами, отдавала пряди своих волос птицам, строящим гнёзда, помогала пчёлкам собирать нектар, шептала что-то цветам. Лилинау столько знала о растениях, насекомых или о звёздах, что ей могли бы позавидовать и знахари, а вот со сверстниками девочка не играла. Стоило ей завести разговор о счастливой стране, где она побывала – и где нет ни войн, ни горя, ни смерти, – как дети прогоняли её.

Многие в племени смеялись над тем, что Лилинау не ест ничего, кроме фруктов, маиса и кореньев, даже тогда, когда охотники приносят из леса самую лакомую добычу – оленя! В эти дни гнев переполнял сердце девочки, и она говорила, что у зверей такое же право на жизнь, как и у всех, и что проливать чью-либо кровь преступно и неразумно… Разве на земле тесно? Разве не может каждый жить в гармонии с миром?.. Снова и снова вспоминала она о счастливой стране, где царят доброта и любовь, и о феях, которых она называла «посланницами любви».

Феи взяли Лилинау за руки и отвели в самое сердце леса…

Чем дальше, тем очевиднее становилось, что феи заколдовали Лилинау. А иначе почему она так и не выросла в девушку, а осталась маленькой и хрупкой, как дитя? Огромные чёрные глаза Лилинау, её изящная, как у феи, фигурка и грация оленёнка, сквозившая в каждом её движении и в каждом шаге, не могли не восхищать, но вместе с тем и тревожили взрослых.

Молодой охотник, пленённый красотой Лилинау, попросил её руки. И отец немедленно дал согласие. Захочет ли кто-нибудь ещё взять в жёны его дочь?.. Она была красива, но очень мала ростом, да и вела себя не по возрасту.

Мать Лилинау была рада предстоящей свадьбе. Она надеялась, что свадьба положит конец странностям дочери и разрушит чары фей. «Больше надеяться нам не на что», – говорила она мужу.

Начались приготовления к свадьбе. Девочку облачили в прекрасные свадебные одежды, которые были украшены ракушками и яркими птичьими пёрышками. На её голову надели венок из самых красивых цветов. Глядя на дочь, родители горделиво улыбались: никогда ещё край песчаных дюн не знал невесты краше, чем их Лилинау!

– Не откажи мне в последней просьбе, – обратилась Лилинау к отцу, глядя на него своими огромными ласковыми глазами.

– Проси что хочешь, – ответил тот.

– Я хочу в последний раз побывать в лесу призраков, – сказала Лилинау.

Почему отец согласился?.. Возможно, его околдовал взгляд дочери. Как бы там ни было, он разрешил ей пойти, сказав:

– Только ненадолго, родная, не заставляй нас ждать. Свадьба начнётся сразу же после твоего возвращения.

Лилинау обняла родителей – и объятия эти были нежнее, чем обычно. А потом побежала в лес. И сколько ни ждало её племя, всё было напрасно, Лилинау не вернулась.

Один из рыбаков рассказал потом, как в вечерних сумерках видел фей на опушке леса. С ними был и прекрасный высокий юноша с еловым венком на голове. Осыпав Лилинау дождём из хвоинок, он взял её за руку и увёл куда-то… В счастливую страну, так решили люди. И больше никто из тех, кто живёт на берегах Великих озёр, не видал Лилинау.

Горбун Лусмор и эльфы

Ирландская сказка

У подножия хмурой горы, которой ирландцы дали когда-то имя Га́лтимор, жил невысокий юноша с огромным горбом на спине. Этот горб делал его похожим на чахлое деревце, чьи ветки сплелись в одну и под огромной ношей согнулись до земли… Однако характер у юноши был лёгким, и шляпу его всегда украшал цветок или пучок травы – наперстянка или лусмо́р, – поэтому многие так и называли горбуна: Лусмор. Были и те, кого отталкивала его необычная внешность, и они не скупились на грубые прозвища, которые никак не вязались с его добротой и природной мягкостью. Сказать по правде, грубияны просто завидовали Лусмору, ведь в его руках обыкновенная трава или солома превращалась в прекрасные шляпы и корзинки, которые на рынке ценились дороже тех, что плели они сами. Каких только небылиц не сочиняли завистники о горбуне! Поговаривали даже, что он колдун и ведает, как варить из трав колдовское зелье.

Правда это или нет, а произошёл с Лусмором такой случай. Возвращался он однажды из соседнего городка, которому ирландцы дали когда-то имя Кахи́р. Идти быстро юноша не мог – ему мешал горб, – и с наступлением темноты присел отдохнуть у холма, который ирландцы издавна называют Нокгра́фтон. Грустно глядел юноша на луну, думая о том, как далёк путь до дома.

И вдруг откуда-то из глубины холма полилась песенка. Она звучала так дивно и возвышенно, что Лусмор мог бы слушать её вечно, хотя слов в песенке было немного, всего четыре, и слова эти то и дело повторялись:

 
Понедельник-вторник, мак и резеда!
Понедельник-вторник, мак и резеда!
 

Когда песенка отзвучала, Лусмор тут же придумал ей продолжение и спел его легко и правильно, как будто по нотам:

 
Понедельник-вторник, а потом среда!
 

Спустя некоторое время песенка полилась снова. На этот раз Лусмор спел её от начала до конца вместе с невидимыми певцами. И снова, едва песенка оборвалась, он продолжил её словами о среде.

Эльфам – а это пели они! – очень понравилось такое продолжение. От их внимания не ускользнуло и то, как правильно и красиво юноша поёт. Они пошушукались и… с той же лёгкостью и быстротой, с какой дует ветерок, подхватили Лусмора и, закружив, увлекли куда-то в самую глубь холма.

Никогда ещё Лусмор не видал такого великолепия: многочисленные сказочные залы, последним из которых был огромный тронный. Оказавшись там, эльфы бережно опустили гостя на соломенный пол, не причинив ему ни малейшего вреда или неудобства и окружив таким вниманием и заботой, будто он был королём и правил всем миром.

Вскоре Лусмор услышал, как эльфы шепчутся о чём-то, и забеспокоился… Кто знает, что у эльфов на уме! Не замышляют ли они дурного?.. И тут один из эльфов, выйдя вперёд, почтительно к нему обратился:

 
О бесценный Лусмор!
Наш певец, наш герой!
Горб упал со спины —
И он больше не твой!
Верь ушам, верь глазам,
Убедись в этом сам!
 

Не успел эльф договорить, как горб скатился со спины юноши, и тот ощутил необыкновенную лёгкость, доселе ему неведомую. Осторожно приподнял Лусмор опущенную вниз голову, беспокоясь, не опрокинется ли он при этом на спину, но нет, такого не произошло! Он мог смотреть и вверх, и влево, и вправо, и даже поворачивать голову назад! От счастья юноша готов был сделать что-то невозможное, например, прыгнуть выше луны. Внезапно голова у него закружилась, и он опустился на пол, и закрыл глаза, и тут же уснул крепким сном.

Когда же юноша проснулся, то обнаружил, что сидит у подножия холма на том самом месте, где ночью слушал песенку, а рядом с ним щиплют травку коровы и овцы. Солнце поднималось всё выше, и Лусмор, прочитав молитву, осторожно повёл плечами, со страхом думая, а не приснилось ли ему чудесное избавление от горба, но нет! Горба как не бывало. Более того, на плечах у него была новая куртка. Да что там куртка, вся одежда на Лусморе была новой, и смотрелся он в ней настоящим щёголем, к тому же высокого роста.

Лусмор забеспокоился… Кто знает, что у эльфов на уме!

Нетрудно представить, с какой радостью побежал юноша к дому и как при этом пританцовывал! Никто из тех, кто встречался ему по пути, не узнавал в нём прежнего горбуна Лусмора, однако все очень скоро поверили, что это он и есть, поскольку внутри юноша остался таким же, как и был.

Слухи о его волшебном возвращении быстро стали распространяться по округе, от города к городу, и вот однажды пришли к нему двое: некая женщина и её сын по имени Джек Мэддин. Но хотя у Джека на спине был такой же горб, как когда-то у Лусмора, держался он со всеми заносчиво и грубо. И всё же Лусмор подробно ответил на все его вопросы о том, как эльфы избавили его от горба.

И Джек Мэддин тут же отправился в путь и к полуночи добрался до того самого холма, который ирландцы называют Нокграфтон, и сел у его подножия. Ждать ему пришлось недолго; откуда-то из глубины холма полилась песенка, на этот раз не только о понедельнике и вторнике, но и о среде, как спел её эльфам Лусмор:

 
Понедельник-вторник, мак и резеда,
Понедельник-вторник, а потом среда!