Воспитание своих детей, по большей части, не лежит на обязанностях родителей. С незапамятных времен у черкесов существует обычай отдавать своих детей на воспитание в чужие семейства. Этот обычай имеет важное значение в общественном быте черкесских племен: семейства через воспитание чужих детей тесно связываются между собой и составляют союзы, принимающие сообща меры для обороны от врагов внешних. Кроме того, воинственные черкесы боятся избаловать своих детей, воспитывая их у себя, а потому охотно отдают их на воспитание в чужие семейства. Принятие в семейство члена чужой фамилии совершается с некоторыми обычаями. Желающий вступить в союз и родство с княжеской или другой значительной фамилией передает о своем желании через общего знакомого старшему в том семействе, с которым желает породниться. Отказать в этом случае не вправе.

Очень часто ребенок еще не родился, а желающих взять его на воспитание явилось несколько. В таком случае отец и мать не вмешиваются в разбирательство прав претендентов на воспитание, а предоставляют им самим решить вопрос о том, кому должно получить ребенка. Когда с общего согласия будущий воспитатель, или аталык, будет выбран, то он приступает в своем доме к приготовлениям для принятия к себе ребенка, а ко времени рождения младенца посылает в дом роженицы бабку для присутствия при родах. Аталык, принимая на себя заботы воспитания чужого ребенка, отнюдь не делает это для того, чтобы нянчиться с ним единственно из уважения к князю. Нет, взятие на воспитание чужого ребенка составляет для него жизненный вопрос: он уверен, что родные его воспитанника сделаются его друзьями и защитниками и не дадут его никому в обиду. Смотря на воспитание чужого ребенка с этой точки, аталык употребляет все свои усилия, чтобы окружить воспитанника не только необходимым, но даже излишним; для этого он не жалеет последнего достояния. Отец и мать, отдав ребенка на воспитание, так верят тому, что аталык будет за ним ухаживать, что считается неприличным спрашивать о здоровье своих детей. Воспитанники, видя попечение о них своих аталыков, привязываются к ним иногда более, чем к родителям. Очевидно, как много подобные союзы по воспитанию способствуют соединению между собой отдельных черкесских семейств.

К семействам свободных сословий неразрывно принадлежат и семейства их подвластных и рабов.

Семейства одного происхождения, а также породнившиеся с ними через союзы брака и воспитания составляют особые родовые союзы. Каждое семейство владеет в таком случае всем своим движимым имуществом, а также домом и обрабатываемым участком земли; все же пространство земель, лежащих между поселениями семейств родового союза, находится в общем владении, не принадлежа никому отдельно.

Черкесские племена по общественному своему развитию не достигли образования государства, а потому, не имея правительства и административных властей, на обязанности которых лежало бы сохранение общей безопасности как внутренней, так и внешней, сами должны заботиться о своей личной безопасности и защите, для достижения чего каждый черкес имеет право употреблять оружие, мстя, по древнему обычаю, за всякую причиненную ему обиду.

Все члены каждого семейства обязаны защищать друг друга от врагов и мстить за кровь ближнего. Кровомщение, обусловливаемое недостатком развития черкесских племен и отсутствием законных властей, весьма распространено. Оно существует не только против членов одного и того же семейства.

Защищая безопасность членов своего семейства, каждый обязан, сверх того, участвовать вообще в общественных делах своего союза и в действиях его против других союзов. Получая помощь от всех своих членов порознь, целое общество обязано в свою очередь защищать каждого из них и мстить за них другим обществам.

При таких условиях жизни черкесские общества находились бы всегда в беспрерывных волнениях; в отвращение этого обычай, освященный давностью и равно исполняемый всеми обществами, умеряет пыл беспокойных своих членов. Этот обычай заключается в том, что кровомщение заменяется известного рода пенями. Пени за убийство следующие: за убийство дворянина платится 240 штук рогатого скота, за убийство свободного – 200 штук, за раба – 160 штук. За раны пени значительно меньше. За бесчестие, нанесенное девушке, и за преступную связь с замужней женщиной платится как за убийство; впрочем, если обольстивший девушку женится на ней, то пени не платит. Так как пени весьма велики, то, если виновный не в состоянии уплатить их, целое семейство и общество обязываются уплатить за него; на долю же виновного приходится незначительная часть. Если какой-нибудь член общества часто вводит целое общество в расходы по уплате пеней, то общество имеет право изгнать его, и черкес, объявленный изгнанным, не пользуется уже правом защиты у своих бывших товарищей; за его убийство никто не наказывается. Наряду с таким жестоким обычаем существует другой, по которому всякий, изгнанный из одного общества, может просить покровительства в другом. Объявляя желание присоединиться к обществу, он дает клятву повиноваться его постановлениям и вслед за сим делается членом принявшего его семейства, называясь обом, то есть покровительствуемым.

По древнему коренному обычаю черкесов, все их дела разбираются посредниками. Противные стороны выбирают каждая от себя посредников, обыкновенно уважаемых стариков, которые решают спорное дело по обычаям, изустно передаваемым от одного поколения другому. Такие обычаи называются адатом, а суд по обычаям называется судом по адату. Если на решение посредников представится вопрос новый, решение которого невозможно подвести под тот или другой обычай, то посредники предлагают свое собственное решение, которое и называется маслагатом; примененное же несколько раз в одном или двух обществах, оно тоже становилось со временем адатом.

Прославленное гостеприимство Востока существует и у черкесов: всякий пришедший гость священ в глазах черкеса, хотя бы он был личным его врагом; но вообще гостеприимство небезусловно: наблюдая его в отношении своих соплеменников, черкесы очень часто грабят своих кунаков-армян, торгующих в горах, и навряд ли сочтут гостем русского, который бы решился отправиться в горы.

Кроме союзов посредством браков и воспитания детей, суда посредников и ответственности целого рода перед другими родами за поведение каждого из своих членов, в черкесских обществах есть еще другие установления, способствующие соединению их между собой. Это именно особые народные собрания для решения общественных дел как внутренних, так и внешних. Надо заметить, что семейства одного и того же рода редко живут сплошной массой: аулы черкесов разбросаны в лесах Закубанья по течению рек или вдоль ущелий, так что в двух смежных долинах или ущельях живут семейства одного и того же рода, но каждая из долин и каждое из ущелий не всегда заняты семействами исключительно одного рода, а, напротив того, часто бывают заселены семействами нескольких родов. Понятно, что в таком случае жители одной и той же долины или ущелья, имея различные внутренние общественные дела, одинаково подвержены нападению неприятеля внешнего. Вследствие этого бывают собрания того или другого общества и племени или жителей той или другой долины. На этих собраниях сходятся уважаемые старики как депутаты обществ и семейств и рассуждают о мерах общей безопасности или других каких-либо вопросах.

Все народы черкесского происхождения весьма мало развиты нравственно, а потому религиозные их понятия весьма шатки, представляя смесь христианства, язычества и магометанства. Последнее, впрочем, как проповеданное между ними в недавнее время, сильнее прочих. Вообще надо заметить, что черкесские племена совершенно не имеют религиозного фанатизма, и постоянные их набеги на наши пределы объясняются просто страстью к хищничеству и врожденной их воинственностью. Обряды магометанства и некоторые христианские обычаи, ими соблюдаемые, исполняются, так сказать, машинально, по преданию; идей их они не понимают. Только в углу между Кубанью и Черным морем, в окрестностях Анапы, есть довольно поклонников Корана, особенно между высшими сословиями. Это объясняется более частыми сношениями их с турками, особенно в то время, когда Анапа была турецкой крепостью. Ногайские и татарские племена, описанные нами выше, тоже магометанской веры; в прочих же частях Правого крыла Кавказской линии между народами черкесского происхождения религия эта борется отчасти с остатками христианства и язычества, а частью – с полным безверием многих жителей гор.

Мы сказали, что вообще черкесские племена очень воинственны и склонны к хищничеству и грабежу. Бедность их, соединенная с отважностью, влечет, с одной стороны, к воровству в своих пределах, а с другой – к набегам на наши линии. Воровство весьма развито между черкесами. Если у дворянина произведено будет воровство каких-либо животных из его стад и похитители будут найдены, то, по адату, они должны возвратить хозяину украденное животное и, сверх того, каждый из соучастников воровства платит в его пользу по два таких же животных, которые были украдены, то есть если два человека украли лошадь, то они, возвращая ее, платят еще четыре лошади. Если украденный скот не находится уже у похитителей, то они платят хозяину втрое. Лица свободного сословия получают вознаграждение по одной скотине с каждого за одну украденную, если она возвращается, и по две, если похитители сбыли ее в другие руки. Очень часто черкесы одного племени роднятся с другими, для того чтобы под предлогом родства приезжать в чужие аулы и, пользуясь гостеприимством и защитой родственников, воровать там часто безнаказанно.

Что касается набегов черкесских племен на наши пределы, то они бывают двух родов: для хищничества и большие военные предприятия против станиц или укреплений передовых наших линий, а иногда и селений, лежащих даже за передовыми линиями.

Для хищничества в наших пределах собирается обыкновенно несколько смельчаков, которые под предводительством вожака, хорошо знающего местность, подбираются к берегам Лабы или Кубани и, засев в камышах или за кустами, высматривают себе добычу. Чаще всего грабят они оплошных прохожих и проезжих, высиживая в ожидании этого по нескольку дней на одном месте. Подъезжая к станицам, они отгоняют иногда стада и табуны или берут в плен попавшихся жителей. Очевидно, что подобные предприятия отдельных людей хотя и одобряются черкесскими племенами, но они не могут быть отнесены к военным против нас предприятиям этих племен. Недостаток внутреннего порядка между этими племенами служит единственной причиной подобных хищнических набегов.

Гораздо важнее действия черкесов против станиц и укреплений. Правда, такие предприятия весьма редки, но иногда они кончались взятием наших укреплений, как были тому примеры за Кубанью и на восточном берегу Черного моря. В этом случае то или другое влиятельное лицо объявляет на народных собраниях о намерении своем и необходимости для общей безопасности предпринять набег на Линию. По степени влияния предлагающего собирается партия из охотников, а иногда определяется на собраниях, сколько именно какой долине или обществу выставить всадников и пеших людей. Каждый из воинов должен явиться на сборное место, назначаемое избранным на собрании предводителем, с оружием, лошадью и запасами. Кто не будет иметь при себе оружия или лошади, или, наконец, продовольствия, тот с позором изгоняется и таким образом лишается как доброго имени, так и добычи от набега. Цель предприятия обыкновенно сохраняется предводителем в тайне; добыча делится между участниками. Большие сборы редко продолжаются более трех недель.

Жилища черкесов, разбросанные по долинам рек и в лесах, покрывающих большую часть занимаемых ими земель, представляют небольшие аулы. Любопытно вникнуть в причины, по которым непокорные племена живут в лесах небольшими аулами. Причины этому надо искать не в отвращении их от общественной жизни и в стремлении к уединению, а в необходимости обеспечить себя от нападений сильного неприятеля. Живя в лесах, всегда дающих средства к скорой постройке жилищ, черкесы не защищают упорно своих жилищ: они держатся в них только необходимое время, для того чтобы успеть спасти из них свои семейства, и затем отступают. Они очень хорошо знают, что отряд, сделавший набег, должен будет возвратиться на Линию, и тогда-то нападают на арьергард и боковые его цепи. Не дорожа своими жилищами, горцы для затруднения действий неприятеля селятся малыми частями. В этом случае отряд, предпринимающий движение для разрушения неприятельских аулов, нападает на какой-нибудь один из них и, разрушив его, лишает крова семейств двадцать – тридцать, а, между тем, с первых выстрелов жители соседних аулов сбегаются на помощь атакованным и, не заботясь о своих домах, которые в безопасности, действуют против общего врага. Таким образом, расположение мелких аулов дает возможность, подставляя под удары неприятеля небольшую часть, уменьшать свои потери и в то же время увеличивать число защитников атакованной части.

Обеспечивая свои жилища самим их разбросанным расположением, черкесы не заботятся об их укреплении, а все внимание обращают на удобства жизни. Аулы их обыкновенно занимают небольшие поляны в середине леса, на берегу реки или недалеко от воды; около домов на той же поляне находятся и пашни. Тень деревьев дороже всего для черкеса, и дома их обыкновенно все покрыты зеленью. Сакли по большей части бывают турлучные, то есть между бревнами, поставленными по углам, делаются плетневые переборки, обмазанные глиной. Под одной крышей почти всегда помещаются и люди, и скот. Расположение аула имеет вид круга, по окружности которого построены сакли, а во внутреннем дворе – хозяйственные постройки и помещения для скота. Впрочем, чтобы лучше укрывать от нас свои стада, черкесы выбирают для пастьбы их такие места, в которых зимой даже можно пользоваться подножным кормом. В этих-то местах черкесы устраивают коши, нередко обносимые частоколом. Таких кошей за Кубанью очень много.

Итак, в ауле черкеса остается его домашний скарб и семейство, и чтобы разместить это на двух-трех арбах, не надо много времени; но понятно, что обороняться в таких аулах, даже и непродолжительное время, невозможно, а потому черкесы обносят их иногда с одной стороны или кругом плетнем, к которому присыпают землю в грудную высоту, и из-за такого бруствера удерживают атакующего столько времени, сколько необходимо для выхода семейства. Подобное укрепление называется плетень-кала.

Иногда большие аулы обрываются вокруг рвом, и на насыпи позади него располагаются туры, или комочки, наподобие защиты передовых казачьих станиц. В большей же части случаев поляны преграждаются только плетнем в близком расстоянии от опушки. Сама опушка леса укрепляется завалами и засеками, и большие ветвистые деревья, употребляемые для засек, действительно очень затрудняют движение войск, особенно, когда ветви их обовьются толстыми плетями дикого винограда и других ползучих растений, которыми так богаты леса Кавказа.

При таких условиях нравственного развития и общественного устройства черкесских племен народное богатство их весьма незначительно. Естественные богатства занимаемого ими края ждут только рук, занявшихся бы их обработкой, чтобы с избытком вознаградить труд земледельца и рудокопа; но племена эти не знакомы с рациональным трудом и добывают себе почти только то, что необходимо для жизни. Земледелие стоит весьма низко. Оно, а равно и скотоводство более развиты у жителей плоскостей; жители же гор очень бедны и постоянно пользуются хлебом с плоскости. Полотно и грубые ткани делаются черкесскими женщинами или получаются контрабандой из Турции, впрочем, весьма в незначительном количестве. Порох делают сами или тоже получают из-за границы. Выделкой оружия занимаются сами, славясь особенно обделкой его в серебро, рудники которого недавно, как говорят, найдены в горах и разрабатываются приглашенными для сего европейцами. Особенно в чем нуждаются горцы – это соль. Они вываривают ее в небольшом количестве из морской воды и соляных источников, большей же частью добывают у мирных черкесов, с которыми находятся в дружеских сношениях. Вообще мирные горцы не только снабжают немирных всем для них необходимым, но укрывают их даже у себя и тем способствуют производству набегов на Линию.

Описав коренные нравы и обычаи черкесских племен, говорящих различными наречиями одного и того же языка, не имеющего письмен, перейдем теперь к разделению черкесов на отдельные племена и вместе с численностью каждого племени означим ту местность, которая занимается им в районе Правого крыла Кавказской линии.

Весьма трудно да даже невозможно с точностью определить численность непокорных нам племен Правого крыла: для этого совершенно не имеется положительных данных. Можно принять, что численность всех черкесских племен простирается до 430 тысяч душ обоего пола.

Как уже сказано было прежде, черкесские племена разделяются на два больших отдела: адыге и абадзе.

К отделу адыге принадлежат:

беглые кабардинцы;

бесленеевцы;

махошевцы;

темиргоевцы (кемкой);

егерукаевцы;

мамхирцы;

гатюкаевцы;

бжедухи.

К отделу абадзе относятся:

абадзехи;

шапсуги;

натухайцы;

убыхи;

джигеты.

Сюда надо тоже отнести небольшие племена абхазского происхождения, выселившиеся из-за Кавказских гор на северо-восточную их покатость, как то:

баракаевцы;

баговцы;

шахгиреевцы;

тамовцы;

кильбековцы;

башильбаевцы;

медовеевцы и пр.

Рассмотрим каждое из этих племен отдельно.

Беглые кабардинцы. Число их до 7400 душ обоего пола. Кабардинцы эти суть выходцы из Кабарды в 1804-м и 1822 году после восстаний, усмиренных там нашими войсками под начальством генералов Глазенапа и Ермолова. Так как в то время Закубанье – хотя, впрочем, номинально – зависело от Турции, то многие князья и дворяне из самых лучших кабардинских фамилий ушли за Кубань и поселились по верховьям Урупа, Окарта, Анаута и Кувы, где имели прекрасные стада и табуны, занимаясь также земледелием. В 1849 году они вновь бежали за Лабу и в настоящее время непокорны нашему правительству. Между ними много храбрецов и наездников, предводительствующих хищническими партиями.

Бесленеевцы одного происхождения с кабардинцами, но только с давних времен они жили между Кубанью и Лабой на превосходных землях по Тегеням, Урупу и Окарту, вблизи от беглых кабардинцев, там, где в настоящее время поселены станицы вновь сформированной Урупской бригады Кавказского линейного казачьего войска. Прекрасные свойства земли, бывшей в их владении, развили в них охоту к земледелию; но, увлекаемые воинственным духом своих князей Каноковых, а после поднятые дворянином Хаджи-Каноматом Тлеходуко, бесленеевцы два раза, в 1843-м и 1846 году, бежали за Лабу и потом вновь возвращались на свои прежние места. После бегства в 1855 году они хотя и пытались было получить прежние свои земли, но не успели, и, как мы уже сказали, на их местах поселены казачьи станицы. Бесленеевцы насчитывают до 5 тысяч душ обоего пола.

Махошевцы в числе около 4 тысяч душ живут против середины Лабы. Самый сильный между ними род князей есть Богарсуковы, которые до 1851 года удерживали их в покорности России, но со смертью Магомета Богарсуко, казненного мятежными закубанцами за преданность его нам, махошевцы сделались непокорными.

Севернее махошевцев, вниз по Лабе и вглубь на запад к реке Белой, поселились темиргоевцы, егерукаевцы и мамхирцы в количестве около 15 тысяч душ. Все эти три племени подчинены княжескому роду Болотоко, признаваемому первостепенным между всеми закубанскими аристократическими фамилиями. Джембулат Болотоко долгое время волновал Закубанье. Нынешний князь Корбек Болотоко сперва был покорен нашему правительству, но впоследствии, увлеченный непокорными племенами, ушел за Белую.

По низовьям Лабы и левому берегу Кубани живет непокорное в настоящее время племя гатюкаевцев числом до 3 тысяч душ. В прежнее время, то есть до 1850 года, это было одно из самых мирных племен.

Наконец, к западу от гатюкаевцев, против земель Черноморского казачьего войска, поселены бжедухи