Предисловие

Летом 2008 года один из руководителей российского правительства на представительном международном форуме заявил о том, что современная Россия осуществляет модернизацию, никого не догоняя и догонять не собираясь. И объяснил это тем, что в отечественной истории догоняющая стратегия уже не раз обнаружила свою несостоятельность: догонять-то, мол, догоняли, но потом снова отставали и снова бросались вдогонку с тем же кратковременным успехом и долговременным неуспехом. Что же приходит на смену этому многовековому циклическому развитию?

Теперь, как нам объяснили, модернизацию предстоит осуществлять, опираясь на собственные национальные ценности и традиции. Однако такая идея, чтобы стать привлекательной и мобилизующей, нуждается в расшифровке; в абстрактном виде она выглядит не очень понятной. Ведь о национальных ценностях и традициях и необходимости следовать им говорится не первый год. Именно к ним апеллировали, к примеру, многие идеологи «суверенной демократии», которые так и не нашли время объяснить, что в такой «демократии» относится к традиционному, а что – к современному, т. е. к демократии без кавычек. Равно как и то, как эти два начала в ней сочетаются. Но и идея самобытной модернизации, принципиально отличающейся к тому же от прежних отечественных догоняющих модернизаций, которым тоже ведь трудно отказать в самобытности, – из того же ряда.

Эти прежние модернизации действительно обеспечивали лишь ситуативные достижения, не страховавшие от последующих новых отставаний. Но не потому, что были догоняющими, а потому, что их инициаторы ставили перед собой и своими соотечественниками ограниченные задачи. Речь шла лишь о том, чтобы догнать (а по возможности и перегнать) ушедшие вперед страны в военно-технологической области. О том, чтобы догонять их в создании институтов, которые и обеспечивали достижения этих стран, формируя в них социально-экономическую и культурную среду, необходимую для стимулирования инновационной деятельности, вопрос не ставился. Институты сохранялись (и даже укреплялись) свои, самобытные. Но если так, то что же означает декларируемый сегодня отказ продолжать гонку за мировыми лидерами в пользу органического национального развития?

Он может означать признание того, что догоняющая военно-технологическая модернизация в стране, чья безопасность гарантирована ядерным зонтиком, стала неактуальной. Он может означать, что официально провозглашенный курс на инновации обусловлен не тем, что мы в этом деле от кого-то отстали, а чем-то еще, хотя чем именно, пока не ясно. Он может означать, наконец, что намечаемое и реализуемое нынешними властями реформирование экономических и правовых институтов продиктовано не желанием преобразовывать их в соответствии с более передовыми зарубежными образцами, а стремлением сделать их более эффективными, не покушаясь на их самобытные ценностные основания.

Похоже, речь идет прежде всего именно о последнем. Но в таком случае альтернатива «догонянию» – это альтернатива не столько военно-технологическим прорывам в духе и стиле Петра I или Сталина, сегодня заведомо нереальным, сколько социально-политическим трансформациям, тоже имевшим место в нашем давнем и недавнем прошлом. И в первую очередь радикальным институциональным преобразованиям 1990-х годов, третируемым в последнее время как заемных и чужеродных, с национальными ценностями несовместимых и для них разрушительных.

Мы тоже считаем, что реформы 1990-х требуют тщательного критического анализа. Они действительно не привели к результатам, на которые рассчитывали реформаторы. Но, как нам кажется, вовсе не потому, что проводились посредством догоняющего заимствования чужих, т. е. западных, институтов, а потому как раз, что заимствование это сознательно или подсознательно приспосабливалось к отечественным традициям. То была не догоняющая, а вполне самобытная институциональная модернизация, которая в годы правления президента Путина не отменялась, а корректировалась в авторитарно-чекистском духе на уже заложенном ею системном фундаменте. Сегодня же мы наблюдаем реакцию на стратегическую бесперспективность этой коррекции, при которой стабильность обеспечивалась за счет развития, и попытки сообщить нашей выдохшейся институциональной модернизации второе дыхание.

Ее изначальное и последующее своеобразие, повторим, очень важно понять, чтобы лучше представлять себе ее возможные перспективы. Но выявить своеобразие чего-то можно только в сравнении с чем-то аналогичным. Процессы же, аналогичные российским, происходили лишь в бывших социалистических странах, причем в десяти из них, включая три бывшие республики советской Прибалтики, модернизация институтов уже завершилась – по крайней мере, настолько, насколько это было необходимо для их интеграции в европейское сообщество. А завершилась прежде всего потому, что они хотели и продолжают хотеть догонять страны, вошедшие в это сообщество раньше. Догонять в смысле достижения европейского уровня благосостояния и овладения необходимыми для этого европейскими экономическими, политическими и правовыми инструментами.

Отказ же догонять ушедших вперед означает отказ от самой такой цели, признание неприоритетности народного благосостояния и его роста хотя бы до португальского уровня, достижение которого еще не так давно обещали населению. И, соответственно, неафишируемое признание приоритетности благосостояния новой российской элиты, которой и в самом деле в этом отношении никого догонять не надо, так как она уже всех догнала и даже перегнала. Поэтому обществу важно знать, как ход и результаты модернизации зависят от цели, которая перед ней ставится.

Этим соображением мы и руководствовались, замышляя проект «Путь в Европу». Нам хотелось рассказать о том, как происходили реформы в странах Восточной Европы и Балтии, с какими проблемами эти страны сталкивались, каким образом их решали и чего на сегодня добились. И, соответственно, о том, чем тамошние преобразования, менее чем за два десятилетия коренным образом изменившие жизненный уклад ста с лишним миллионов людей и интегрировавшие их в европейскую цивилизацию, были схожи с российскими реформами и чем от них отличались.

Материалы, которые мы получали по каждой стране, предварительно размещались на сайтах Московского центра Карнеги и Фонда «Либеральная миссия» – двух организаций, данный проект инициировавших. Теперь эти материалы собраны в книге, которую мы и предлагаем вниманию читателей. Им и судить, что лучше: догонять тех, кто впереди, как делали и делают другие, или закрыть глаза на само отставание, камуфлируя его под возвышающую нас самобытность.

Это – не академическое исследование. Книга состоит из бесед российских экспертов с представителями стран, вошедших в последние годы в Большую Европу. При этом мы не ставили перед собой задачу критически анализировать опыт этих стран, а зарубежным коллегам почти не предлагали сравнивать его с опытом российским. Но вопросы, которые мы им задавали, диктовались, как правило, именно отечественными проблемами, а потому и в ответах такое сравнение очень часто прямо или косвенно присутствует. Надеемся, что читатель его тоже увидит. В этом ему могут помочь и обобщающие комментарии трех российских участников бесед, представленные в заключительном разделе книги.

Предварительно считаем целесообразным отметить некоторые ее особенности. Во всех беседах содержится обстоятельная информация о реформах в той или иной стране и ее нынешнем состоянии. Однако сценарии этих бесед не были жесткими, их ход зависел и от модераторов, которые менялись, и от состава и интересов не только зарубежных, но и российских участников, которые менялись тоже. Поэтому в одних случаях те или иные конкретные темы обсуждались достаточно детально, а в других о них говорилось вскользь. Кроме того, представители некоторых стран приходили на встречи с заранее подготовленными докладами, а представители других – лишь с установкой отвечать на вопросы. Это (хотя и не только это) предопределило и неодинаковую последовательность обсуждения отдельных вопросов. Скажем, информация об истории экономических и политических реформ чаще всего предшествовала информации об их результатах, но иногда дело обстояло наоборот.

Такого рода различия обусловливались и тем, что мы хотели выяснить не только то общее, что роднит реформы во всех странах, но и индивидуальное своеобразие трансформации каждой из них. Понятно, что это тоже не могло не сказаться на сценариях наших бесед. Причем наиболее отчетливо – в случае с бывшей ГДР, где реформам предшествовало ее вхождение в ФРГ с сопутствующим исчезновением восточногерманской государственности.

Однако при всех таких различиях основная тематика бесед была структурирована предельно жестко. Представителей каждой страны мы заранее просили подготовить подробные сведения, в том числе и статистические, о развитии экономики и социальной сферы, об устройстве государственной системы и ее эффективности, а также об особенностях внешней политики этой страны, включая ее отношения с Россией, до и после вступления в НАТО и Евросоюз. И почти все, что просили, мы получили. Некоторые информационные пробелы по отдельным странам внимательный читатель все же обнаружит, но это, надеемся, не помешает ему составить достаточно полное представление о посткоммунистических модернизациях в Восточной Европе и Балтии, которые, при всем своем разнообразии, от российского аналога существенно отличаются. Прежде всего своими целями, но именно потому и результатами.

В книге почти нет данных о социально-экономическом развитии России и уровне жизни в ней. Мы их не приводили, полагая, что читатель неплохо осведомлен о том, какие в стране темпы экономического роста, какая инфляция и каковы размеры зарплат и пенсий. Но, чтобы у вас появился настрой на сопоставление догоняющей модели институциональной модернизации с недогоняющей, апеллирующей не к заграничным стандартам, а к национальным ценностям и традициям, некоторые сведения все же приведем. Вот как выглядели в 2007 году, по данным Международного валютного фонда, страны Новой Европы и Россия по такому показателю развития, как ВВП на душу населения.

Как видим, Россия опережает только Румынию и Болгарию, причем не намного. Но в Румынии, заметьте, нефть хоть и есть, но ее вклад в экономику несопоставим с тем, что имеет место у нас, а в Болгарии, как и во всех других рассматриваемых странах, нет ни нефти, ни газа. Не спешите, следуя модной ныне объяснительной схеме, искать причины отставания двух православных стран в том, что они православные. Почитайте, что говорят об этих причинах сами румыны и болгары. Они говорят, что отстали потому, что поначалу не хотели никого догонять и пытались искать свои «особые пути» модернизации.

Завершая это предисловие, хотим выразить благодарность посольствам Болгарии, Венгрии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Словакии, Словении, Чехии и Эстонии в Российской Федерации за участие в организации наших встреч с представителями этих стран. Без такой поддержки наш проект реализовать бы не удалось. Естественно, что организаторами определялись и сроки проведения бесед. Отчеты о них представлены в книге в той последовательности, в которой они проходили.