Отзывы на книгу «Школа для дураков»

Молния ослепила идущие поезда, посеребрила рельсы, выбелила шпалы. А потом – о, я знаю, – потом ты увидел дом, где жила т а женщина, и ты оставил велосипед у забора и постучал в ворота: тук-тук, милая, тук-тук, вот пришел я, твой робкий, твой нежный, открой и прими меня, открой и прими, мне ничего от тебя не нужно, я только взгляну на тебя и уеду, не прогоняй меня, только не прогоняй, милая, думаю о тебе, плачу и молюсь о тебе.

Сложно описывать подобные книги, трудно, чертовски трудно всегда рассказывать о них - произведениях "не для всех", в которых, по моему скромному мнению, каждый обязательно найдёт что-то для себя - обрывок мысли, диалога, размышления, врезающиеся в память и долго затем не отпускающие, заставляющие думать, переживать и пережевывать... Невозможно обстоятельно поведать, о чём на самом деле она - эта красивая, такая воздушная и кружевная книга, от которой столько же впечатлений, сколько и читателей. Для каждого прикоснувшихся к ее немногочисленным страницам у нее свой подарок. Мне она подарила иной взгляд на действительность - полезно всё-таки иногда, время от времени, отрываться от устоявшихся норм, правил, взглядов, чтобы увидеть мир их глазами - Чарли, Тима, Гампа... Взглядом наивным и бесхитростным, но вместе с тем самым глубоким, пристальным, даже дотошным. Взглядом не допускающих лжетолкований - как на духу и только взаправду, искренним - до невозможности, до трепета и смущения, неловкости.

Сердце вдруг щемит, когда читаешь о чужих мечтах, которым - увы и ах! - сбыться не суждено (только не в этом мире!).. Мечты простые, почти так же, как и они сами. Выучиться и стать однажды инженерами, чтобы родители гордились, приобрести автомобиль, а по возможности и дом, жить вместе с любимой женщиной, причем не только любить самому, но и быть любимым ею...

Мечты останутся мечтами - далекими и такими прекрасными, улетающими в небо белыми чайками...

Строки же, запечатлившие их, навсегда врежутся в память романтичных читателей и читательниц, подарив едва ли не самую нежную историю любви в русской литературе - трогательно-беззащитную (только такой и может быть любовь безответная), грустно-безнадежную, восхитительную и по-своему чудную.

Обрывки писем летят к любимой сквозь года - который уж год. Поток сознания/бреда/глупые фантазии - неважно. Есть в этих незамысловатых откровениях что-то по-настоящему подлинное, до сути и глубины - бесконечное уважение к любимой, когда боишься прикоснуться, чтобы не обидеть, когда от красоты - слезы в глазах, когда просишь прощения за несовершенное...

Эти крохотные и трогательные частички сердца летят в обезумевшем мире, там, где странные педагоги со своими странными методами воспитания и преподавания дают им - официальным дуракам - первые уроки жизни, там, где строгий родитель учит не доверять никому с детства и видеть в людях лишь худшее, в мире, где все запутанно-перепутано, а должно быть - просто, понятно и в радость. В мире, где условности, этикет, жажда выгоды подменяют собой искреннее и настоящее. В мире, где тебе редко скажут правду в лицо, боясь обидеть и обижая тем паче.

Странная книга, окутывающая тебя вроде бы минорным настроением - вечная осень, вечная школа, вечные придирки... И восхитительная история, которая очаровывает с первых строк - непонятных, довольно сложных, но будто дурманящих сознание. И несет тебя неспешно этот бурный поток чужих мыслей, чтобы когда-нибудь принести к своим...

...скоро, скоро отойдут боли твои и сам ты станешь встречным металлическим ветром, горным одуванчиком, мячиком шестилетней девочки, педалью шоссейного велосипеда, обязательной воинской повинностью, алюминием аэродромов, пеплом лесных пожарищ, дымом станешь, дымом ритмичных пищевых и текстильных фабрик, скрипом виадуков, галькой морских побережий, светом дня и стручками колючих акаций. Или – дорогой станешь, частью дороги, камнем дороги, придорожным кустом, тенью на зимней дороге станешь, побегом бамбука станешь, вечным будешь.

Ну ведь красиво же, правда?

Данное произведение слишком давно волновало меня, смешавшись с предвкушением дрожащего ожидания, после того, как однажды наткнулся на рекомендацию книги, которая начиналась со слов:

"Когда Набоков в 1976 г. лежал в больнице в Монтрё (упал в горной местности когда ловил бабочек), он попросил друга принести ему что-то почитать.

Друг положил на столик "Школу для дураков" Саши Соколова, сказав: выздоравливай. Думаю, тебе книга понравится.

Набокову действительно понравилась книга о сумасшедшем мальчике с раздвоением личности.

Эта странная книга, которую Набоков назвал трагической и трогательнейшей, стала последним литературным откровением для него: через год Набокова не станет. Символично, что яркой нотой в книге была именно тема бабочек."

Читать далее...

Примерно на этом моменте я не задумываясь добавил книгу в список желаемого, спешно ведомый похвалой, неожиданно слетевшей с губ любимого автора и одновременно красотой содержания читаемой рецензии.

Мой отзыв будет менее чувственным и скорее наполнен тусклым содержимым впечатления и написанной сутью от текста, который безусловно является великолепной поэзией в прозе. Хочется сразу предупредить, что данное произведение подойдёт не каждому любителю книг и является отражением вкусов, возможностью восприятия, понимания и умением созерцания красоты от потока сознания автора. Лично я дрожу от мысли попыток выражения накопленных чувств и не понимаю какие я должен выбрать слова, чтобы передать то, что у меня скопилось внутри. Кажется, что я жалкий и мелкий, для того, чтобы выражать свою мысль и различные формулировки о тексте.

Сюжет.

Главный герой книги – ученик, страдающий от раздвоения личности и нелинейного восприятия времени. На его примере в «Школе для дураков» поднимаются фантасмагорически осмысленные проблемы советского общества: репрессии, гонения на генетику, воинствующий атеизм и прочие вещи, которые лежат отнюдь не на поверхности повествовательных слов. Он учится в специальной школе для слабоумных детей, но его болезнь отличается от того состояния, в котором пребывает большинство его одноклассников. В отличие от них, он не вешает кошек на пожарной лестнице, не ведёт себя глупо и дико, не плюёт никому в лицо на больших переменках и не мочится в карман. Герой обладает, по словам учительницы литературы, избирательной памятью: он запоминает только то, что поражает его воображение, и поэтому живёт так, как хочет сам, а не так, как хотят от него другие. Его представления о реальности и реальность как таковая постоянно смешиваются, переливаются друг в друга.

Мальчик считает, что его болезнь — наследственная, доставшаяся ему от покойной бабушки. Та часто теряла память, когда смотрела на что-нибудь красивое. Он подолгу живёт на даче вместе с родителями, и красота природы окружает его постоянно. Лечащий врач, доктор Заузе, даже советует ему не ездить за город, чтобы не обострять болезнь, но герой не может жить без красоты.

Самое тяжёлое проявление его болезни — раздвоение личности, постоянный диалог с «другим собой». Он чувствует относительность времени, не может разложить жизнь на «вчера», «сегодня», «завтра» — как и вообще не может разлагать жизнь на элементы, уничтожать её, анализируя. Иногда он чувствует своё полное растворение в окружающем, и доктор Заузе объясняет, что это тоже проявление его болезни.

Подобно ему, читатель погружается в сущность текста, ведомый изысканным слогом. Строки, которые дышат ароматом луговых цветов, атмосферой прокуренной беседки, матовым созерцанием жизни и вечными разговорами о чём-то высоком. В конечном итоге каждый из нас, подобно герою, окончив школу вынужден окунуться в жизнь, где толпы умников рвутся к власти, женщинам, машинам, инженерным дипломам.

"И дереву безразлично, оно растет там, на серебристом холме, или новое, выросшее из его семени. Нет, дереву не обидно. И траве, и собаке, и дождю. Только человеку, обремененному эгоистической жалостью к самому себе, умирать обидно и горько." (с) Саша Соколов

Язык написания произведения достоин отдельных слов. Это что-то тонкое и невообразимое. Влекущие метафоры, причудливые узоры и достижение состояния выхода с бренного тела. Чего стоят фразы: "Видите ли, человек не может исчезнуть моментально и полностью, прежде он превращается в нечто отличное от себя по форме и по сути – например, в вальс, в отдаленный, звучащий чуть слышно вечерний вальс, то есть исчезает частично, а уж потом исчезает полностью..." или "Жизнь моя остановится и будет стоять, как сломанный велосипед в сарае, где полно старых выцветших газет, деревянных чурок и лежат ржавые плоскогубцы..."

На мой взгляд они стоят всего... Погружение в состояние внутреннего самокопания и затянутой рефлексии, вместе с проведениями параллели в собственной жизни, оставляют изысканное послевкусие и наслаждение от прочитанных слов. Для меня это произведение однозначно заслуживает места на полке и бесконечного перечитывания с любого момента в наугад открытой страницы, так и с самого первого слова. Оно поражает зыбкостью мира, стремлением героев стать похожими, теряя свою индивидуальность и исключительность, как и само раздвоенное сознание главного героя, стоящего на перепутье. Трагический слом и потеря объективного взгляда, задумчивость о понятии нормальности и дураков, где мы выходим на тысяченогую улицу и чудесным образом превращаемся в прохожих.

Это прекрасное произведение, которое однозначно стоит внимания на фоне всех написанным человечеством книг, которое я рекомендую к прочтению всем своим тяжким сердцем. Мне сложно о нём говорить и каждая из сказанных мной букв дышит единственным словом: "Прочтите..." Окунитесь в незабываемую атмосферу слога о котором так тяжело говорить...

"Читайте хорошие книги!" (с)

Относительно "Школы для дураков" у меня были странные представления: почему-то, во-первых, казалось, это что-то из разряда российского депрессивного чтива (может, отчасти так оно и есть); во-вторых, что это будет, по крайней мере, увлекательно. Возможно, с долей отвращения, но увлекательно. Я оказалась как-то совсем не готова к тому, что этот роман окажется потоком сознания. Причём в некоторых местах - совсем бессмысленным и раздражающим, когда кажется, что мозг от этого просто разжижается. К счастью, такой момент "разжижения" был в книге всего один или два раза, видимо, Саша Соколов либо поиграл в поток сознания да и забыл, либо понял, что такие вставки окончательно уничтожат всякий интерес к его книге. Так что дальше повествование шло в более-менее разумном ключе, если, конечно, не считать того, что в нём отсутствует сюжет, логика повествования и, как кажется, какая-либо цель.
Дмитрий Быков как-то раз сказал о Саше Соколове, что тот - упивающийся своим слогом графоман, поэтому не стоит искать у него какой-либо интертекстуальности. Ну, она есть, конечно, но она является искусственно насаждённой самим автором. А это, по мнению Быкова, признак дурного произведения - когда автор не случайным образом создаёт, например, гениальные аллюзии, а заранее их придумывает и вписывает в нарратив. У Саши Соколова таких аллюзий много, все они очевидны и в то же время неуместны. Возникает мысль: Да, я понимаю, что ты в этом разбираешься и способен на это сослаться, и есть в этом даже какая-то закономерность и смысл, но текст от этого не выглядит более живым, а наоборот, скорее, задавлен всей этой тяжеловесностью.
Вообще, я очень удивлена, что якобы (ну, наверное, правда) Набоков хвалил это произведение. В нём нет ничего от стиля самого Набокова, книги которого буквально приковывают к себе и сюжетом, и манерой изложения. Саша Соколов чем-то похож, скорее, на Сэлинджера и на Грасса: на первого - занудными и болезненными внутренними монологами главного героя, подростка со странностями, как-то нелепо ощущающего себя взрослым. На второго - центральным образом дисгармоничного маленького уродца, который вопит, выдаёт потоки бреда и представляет собой всё самое отвратительное, что есть в окружающем его мире.
Впрочем, в "Школе для дураков", несмотря на всю его претенциозность и заигрывания со способностью читателя оценить запланированную автором аллюзивность, определённо имеется своеобразный шарм. Соколов не лишён таланта излагать свои мысли по-настоящему изящно, я бы даже сказала, хрупко. У него проскальзывают прямо-таки стилистические жемчужины и действительно глубокие размышления. Он хорош в описании пейзажа - как сельского, так и городского; умеет передать атмосферу казённых заведений - ценное наследие русской литературной традиции; примечательно обрисовывает человеческие характеры - несмотря на то, что они в целом не являются такими уж двигателями сюжета. Творчество Саши Соколова напоминает какие-то древние русские промыслы - может быть, невесомое кружево. Или фрески на стенах храма, которые еле заметны, ускользают от взгляда, но всё же запечатлеваются в сознании как образцы смутной красоты.

Впечатления от книги остались сложные: с одной стороны, довольно часто было скучно и непонятно, с другой, ещё чаще завораживала лента слов, так что читались на одном дыхании длиннющие предложения, иногда осмысленные, иногда не очень. Во всех главах кроме второй рассказ ведется от лица безымянного двуединого самопрозванного Нимфеей ученика специальной школы. При этом рассказ прерывается на обдумывание только что увиденного, спор со второй личностью, игру слово-смыслов, уход по ассоциациям в неведомые дали. К тому же рассказ двигается в произвольном направлении по временным потокам и периодически делает зигзаги со сменой собеседника, зато без подсказки являются ли эти собеседники реальными или все беседы случаются внутри головы героя. С автором рассказчик тоже находит время поболтать. Как и в Улиссе притомили длинноты, но тут они дались полегче, поэтому и оценка немного повыше, опять же читается книга намного легче, не говоря уже о разнице в объеме, автору за это плюс в карму.
А Нимфей учится в спецшколе после чего-то с ним произошедшего, из-за чего он остановился или даже откатился в развитии, хотя сложно назвать идиотом человека, думающего так сложно, скорее альтернативно одаренным с избирательной памятью, влюбляется в учительницу, имеет сложные отношения с отцом, любуется природой, кричит в пустоту, превращается в лилию, ловит зимних бабочек, и не только зимних, но особенно их, собирая огромную коллекцию, мечтает собрать коллекцию из одной гашенной этикетки, разговаривает с учителем географии, ругается с директором школы, беседует со своей второй составляющей, хотя иногда и уходит без него, думает о времени, приходит к своему доктору, жалеет маму, играет на аккордеоне для бабушки, ездит на велосипеде по дачному поселку.
Понравилась притча про плотника, не понравилась вторая глава, состоящая из небольших зарисовок о разных людях из того дачного поселка и города. Не поняла как они связаны с основной историей, кроме того, что кто-то из них (или все?), пересекались с героем.

Да и могут ли вообще дни следовать друг за другом, это какая-то поэтическая ерунда – череда дней. Никакой череды нет, дни приходят когда какому вздумается, а бывает, что и несколько сразу. А бывает, что день долго не приходит. Тогда живешь в пустоте, ничего не понимаешь и сильно болеешь.

Сборник цитат, вот как я называю книги такого рода. Написано прекрасно, даже в какой-то мере невероятно. Язык певуч, описания чрезвычайно ярки. Только смысл слегка ускользает. По изложению весьма похоже на смесь Александры Николаенко и Софьи Синицкой . Точнее, эти две похожи на Сашу Соколова, ну вы поняли. Такие же витиеватые, исполненные маг. реализма, но зато обременённые содержанием, а не одной формой.

Сюжета в книге Школа для дураков по сути нет.
Фабула, где она вдруг проскальзывает, рассказывает о нелёгкой жизни тридцатилетнего аутиста, вынужденного жить на даче и посещать спецшколу. Ну в принципе и всё. Он катается на велосипеде, с мамой ездит к репетитору заниматься на аккордеоне, посещает занятия в спецшколе, мечтает жениться на своей учительнице, ходит в гости к недавно умершему географу и всё такое прочее. Весь роман - это поток сознания рассказчика, у которого, кажется, какое-то раздвоение личности и который потерялся во времени и пространстве. Это набор ситуаций или мыслей, образов и идей, но удовольствие от них остаётся сомнительным, ведь они совершенно ни к чему не приводят.
Да и сказать мне про эти "ситуации-мысли-образы" совершенно нечего. Похоже на стремительный поток: когда ты в нём, он тебя обволакивает и несёт вперёд, а стоит ступить на сушу - думаешь, с какой стати ты вообще полез в эту реку?

Что важнее, форма или содержание? На этот вопрос каждый читатель пусть ответит себе сам. Для меня, в "Школе для дураков" форма не сыграла, как должно. Интересными показались первая и последняя главы. Всё, что посередине, в принципе можно смело выкинуть.

Набоков оценил, а я не очень. Но написано шикарно.

Ты хочешь покинуть ров, вернуться назад, в комнату, ты уже поворачиваешься и пытаешься отыскать в отвесной стене рва дверь, обитую дерматином, но мастер успевает удержать тебя за руку и, глядя тебе в глаза, говорит: домашнее задание: опиши челюсть крокодила, язык колибри, колокольню Новодевичьего монастыря, опиши стебель черемухи, излучину Леты, хвост любой поселковой собаки, ночь любви, миражи над горячим асфальтом, ясный полдень в Березове, лицо вертопраха, адские кущи, сравни колонию термитов с лесным муравейником, грустную судьбу листьев – с серенадой венецианского гондольера, а цикаду обрати в бабочку; преврати дождь в град, день – в ночь, хлеб наш насущный дай нам днесь, гласный звук сделай шипящим, предотврати крушение поезда, машинист которого спит, повтори тринадцатый подвиг Геракла, дай закурить прохожему, объясни юность и старость, спой мне песню, как синица за водой поутру шла, обрати лицо свое на север, к новгородским высоким дворам, а потом расскажи, как узнает дворник, что на улице идет снег, если дворник целый день сидит в вестибюле, беседует с лифтером и не смотрит в окно, потому что окна нет, да, расскажи, как именно; а кроме того, посади у себя в саду белую розу ветров, покажи учителю Павлу, и если она понравится ему, – подари учителю Павлу белую розу, приколи цветок ему на ковбойку или на дачную шляпу, сделай приятное ушедшему в никуда человеку, порадуй своего старого педагога – весельчака, балагура и ветрогона.