Ошибки – это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла.

Харуки Мураками

© Керн С., текст, 2024

© Валор А., иллюстрации, 2024

© ООО «Феникс», оформление, 2025

Плейлист

Каждой главе соответствует определённая музыкальная композиция. Автор рекомендует читать под музыку. Плейлист можно найти в начале книги.

Пролог

Май 2018 г. Никита

Вдох-выдох, вдох-выдох. Я будто после долгого нахождения под водой вынырнул и хватал ртом воздух, чтобы надышаться. Однажды мы с другом Гариком ставили эксперименты по задержке дыхания в бассейне, он всплывал и смешно шлёпал губами, как немая селёдка, чтобы схватить побольше кислорода в лёгкие. Я ощущал то же самое, только выбирался не из воды, а из сна. Над головой потолок вместо воды, а чувство – словно мог утонуть.

Я сел в кровати, медленно приходя в себя. Позвал девушку, с которой провёл ночь, но в ответ услышал только перекличку птиц за окном и шелест листвы. Май выдался тёплым – конечно, не тридцать летних градусов, но тепло по-весеннему, когда можно открыть окно, чтобы свежий воздух вместе со звуками проникал в комнату, заставляя радоваться новому дню.

Отбросив одеяло, я вскочил и дёрнул дверь ванной. Надежда, что она не слышит меня из-за шума воды, растаяла, потому что никакого шума не было и свет в ванной не горел. Постучав по косяку пальцами, чтобы сообразить, что происходит и что делать дальше, я натянул джинсы и выскочил из комнаты, продолжая звать исчезнувшую из постели девчонку.

На ум приходили разные варианты исчезновения от «пошла прогуляться» до дикого «она мне приснилась».

– Здесь никого нет, кроме меня, – услышал я с первого этажа голос Галины Петровны, нашей помощницы по хозяйству, которая, наверное, уже готовила завтрак на двоих, как я просил. – Кофе или чай? Что-нибудь принести?

– Нет. Не сейчас, – быстро ответил я со второго этажа.

Голова гудела от бешено закручивающихся в узел мыслей.

«Что я сделал не так? Чем мог её обидеть? Почему она ушла?» – думал я.

Остановился у лестницы, вернулся назад, толкнул дверь и бросил взгляд на тумбочку – сотового не было. Я не мог вспомнить момента, когда и куда его кинул.

Разворошил кровать в поисках смартфона, потому что иногда засыпал с ним в руках, и столкнулся с её запахом, оставшимся на подушках и простынях. Сладковато-ванильный, нежный. На секунду я забылся, откинувшись на подушку, и закрыл глаза, вспоминая всё, что произошло после её приезда ко мне.

Дурак!

Ругал себя за то, что проспал момент, когда она могла уйти.

Уйти?

Почему-то я даже не мог предположить, что она решит уйти – вот так просто, ничего не сказав, сбежать утром. И если бы не сон, от которого я столь резко проснулся, мог бы ещё валяться и ничего не предпринимать.

Сон…

Я давно не видел маму во сне. Столько раз мысленно представлял, хотел увидеть, чтобы не забыть черты, голос и её прикосновения, но каждый раз после нескончаемой бессонницы просто проваливался в темноту до утра.

Мама не снилась давно, но в этот раз словно хотела мне помочь, хотя видение было не из лёгких.

Больничная палата, этот ужасный запах медикаментов и стерильной чистоты, мама на современной койке с приподнятым подголовником. Её глаза закрыты, дышит часто, у меня наворачиваются слёзы. Знаете, про сильных мальчиков – всё это пустая болтовня. Когда тебе действительно плохо, сдержать слёзы невозможно, они сами текут; и я пытаюсь их скрыть, спрятав лицо в сгибе локтя и уткнувшись в край кровати.

Там, на грани реальности, на меня нахлынули чувства, которые я испытал, когда мама впервые сказала, что скоро нам придётся попрощаться, что она всегда будет со мной, но теперь незримой тенью станет помогать не сбиться с пути и сделать правильный выбор.

Я не верил в поставленный диагноз. Казалось, только в фильмах бывает, когда вполне себе счастливая семья вдруг теряет самое главное – её душу, то, что всех скрепляет и объединяет. Потеря близких представляла собой потерю себя, по крайней мере, какой-то её части. Я не знал, как смогу дальше жить. Просто не хотел знать.

И вот я у кровати мамы, плачу и чувствую, как она положила руку мне на затылок и тихонько проговорила:

– Милый, поторопись.

– Что?

Я попытался стереть следы слёз рукавом свитера и посмотрел на неё.

– Она уходит, ты ещё можешь её догнать.

– Кого? – не понял я.

На лице мамы играла еле заметная улыбка, а глаза смотрели так же тепло и участливо, как обычно.

– Её. Ты же не хочешь её потерять. Она же…

Мама закашлялась.

– Да-да, только не волнуйся.

Я сжал её ладонь, поцеловал в щёку, а она всё торопила:

– Иди, милый. Скорее…

И тут я всплыл. Точнее, вынырнул на поверхность, чтобы… Чтобы что?

Я перевернулся на живот, свесив руку с кровати, и нащупал сотовый. Пока набирал код доступа, сел и наконец заметил листок на тумбочке под фотографией. Я отложил телефон, сглотнул и потом только потянул на себя мятую бумагу.

Читал, спускаясь по лестнице, ничего не понимая, пропуская слова и перечитывая несколько раз. Почерк ровный, стук моего сердца – нет.

«Это всё. Ты получил то, что хотел. Поздравляю».

Подпись – буква «В». Последняя буква расплылась, словно была размыта водой.

Я набрал её номер, слушал тягучие проклятые гудки, которые никак не заканчивались. Сбросил. Набрал снова. И всё по кругу. Ещё как минимум десять раз, пока не дошёл до постройки охраны.

Холода не чувствовал, а ведь вышел без футболки. Но понял это, когда без стука открыл дверь каморки охраны и спросил, где старший, кто выпустил девушку и почему не сообщили мне. Их удивлённые взгляды заставили посмотреть на себя со стороны, но я плевать хотел на это.

Орать и пенять на то, что люди, которые идут охранять частную собственность, тупые, смысла не было. Я спокойно выслушал рассказ молодого, аккуратно подстриженного парня с полными губами и широкими бровями о том, как она выбежала к ним с чемоданом, в слезах, просила, чтобы ей открыли ворота и выпустили. Она говорила, что вызвала такси и должна уехать домой, потому что мы поругались, потому что ей плохо и она больше не хочет здесь оставаться.

– Кто открыл ворота? – повторил я вопрос, строча СМС.

– Я, – услышал я тот же голос и посмотрел на самого молодого из охраны. Новенький.

– Он, Никита Витальевич, просто ещё неопытный. Пока мы осматривали территорию, оставили его за старшего. И особых распоряжений не было…

– Она плакала, – огрызнулся парень, смотря на меня из-под густых бровей.

– Думаешь, это я её обидел? Думаешь, я богатый козёл, который тащит к себе в дом девочек и… И что?!

Мне хотелось наброситься на охранника, и я сделал к нему шаг, сжимая кулаки. И тот тоже принял стойку. Во рту чувствовался вкус крови, зубы скрипнули.

– Что? Ну! Договаривай!

Парень продолжал буравить меня взглядом, ненавидя в лице меня всех, у кого имелись деньги. Это читалось по его глазам и тому, как он говорил со мной. И мне во что бы то ни стало хотелось выбить из него эту уверенность.

– Стоп-стоп-стоп! – остановил меня, схватив за руки, Геннадий Алексеевич, начальник охраны. – Не кипятись, Никита Витальевич.

Мы с парнем сверлили друг друга глазами, доказывая каждый свою правду и силу. Его тоже кто-то схватил за плечо.

– А ты иди внутрь, с тобой потом поговорим, – сказал мужчина парню напротив.

Тот одёрнул чёрный пиджак и скрылся в помещении для охраны.

– Такие люди не должны здесь работать, – на минуту прикрыв глаза, я попытался справиться с охватившим меня гневом.

Всё время одно и то же, будто я виноват в том, что родился в хорошей семье, а не в подворотне. Будто я должен раздать всё, что имею, только чтобы вот такие, как этот урод, заткнулись.

– Мы решим этот вопрос. Так же, как и первый, – снова заговорил начальник охраны. – Она могла ещё не дойти до пропускного пункта. Я возьму машину, и мы попробуем догнать девушку.

– Да, – ответил я, понимая, что это важнее, чем какой-то придурок, считающий меня… тем, кем хотел считать.

– Может быть, вы пока оденетесь? – предложил Геннадий Алексеевич, но мне было не до этого.

Отправил сообщение: «Ты где? Что случилось? Ответь».

Молчание.

– Потом, – ответил я охраннику. – Сейчас нет времени.

Мне хотелось найти её и объясниться или просто узнать, в чём я виноват. Что сделал не так?

Сидя в машине, отправил чёртову кучу сообщений с извинениями, не понимая, в чём моя вина. Но с ней я привык извиняться за всё, потому что постоянно косячил, совершая тупые поступки, как влюблённый первоклашка.

В салоне работала печка, меня окутало теплом, и я откинулся на кресло. Такси обычно подъезжало к КПП, дальше на частную территорию их без предупреждения не пускали. Она об этом не знала, так что был шанс успеть задержать её там. Но, как назло, по дороге никто не попадался, даже кошка мимо не пробегала.

Мы доехали до пропускного пункта за две минуты, но там все пожимали плечами, смена поменялась. День не задался.

– Может быть, оденетесь? – предложил начальник охраны. – Можно поехать к ней домой. Вы знаете, где она живёт?

– Геннадий Алексеевич!

Он понял мой укор.

– Никита, не кипятись, – наконец он разговаривал со мной как нормальный мужик. – Девушку, конечно, найдём.

– Да, конечно, – согласился я, забираясь обратно в машину. – И я её не обижал. Просто она ушла… сама…

Последнее слово прозвучало практически неслышно, потому что горло неприятно сжалось. Но на жалость к себе времени не было.

Я посмотрел на себя глазами охраны в зеркале – джинсы, вьетнамки и… и всё. В отражении мелькнули взъерошенная шевелюра и осоловелый взгляд, словно вчера я слишком много выпил. Но вчера я не был пьян, а сегодня всё равно наступило похмелье.