И при чем здесь я? Преступление, совершенное в марте 1945 года. История моей семьи

Я начала читать Сашу Баттьяни в середине февраля, потому что книг по теме у меня накопилось к тому моменту достаточно. К 24 февраля я дочитала одну треть, и мир перевернулся. Я не знаю, как восприняла бы историю семьи Баттьяни, если бы внешние события развивались иначе, наверное, не так остро. Сейчас же я вижу, как дословно, рассуждая о своем личном прошлом, он написал наше настоящее. Поверите? Мне хочется цитировать каждую страницу.

Баттьяни пишет о неприятной правде своей семьи: в 1944 в одном из венгерских поместий (его родовом) произошло убийство 180 евреев. По слухам, непосредственное отношение к преступлению имела его тетя. Сам Саша узнает об этом факте случайно, далеко во взрослом возрасте. Никто в его семье не любил и не любит говорить о былом. И Саша Баттьяни - журналист - решается на собственное историческое расследование.

Это всё факты и фабула. Мне же важнее, как построен сюжет исповеди-поиска истины, что проживает лирический герой, чем он объясняет произошедшее и как оценивает последствия. Текст пронизан тоской рассказчика о потерянной его родными еще до его рождения способности говорить друг с другом. Всю свою жизнь он ощущал это бессознательно, и только после своего расследования постиг причины. Баттьяни связывает факты, известные из документов о его родных дедушках и бабушках, воображает их эмоции и даже диалоги, пишет о впечатлениях от поездок в Россию (один из его дедушек прошел через советские лагеря), Венгрию, Аргентину.

В его тексте рифмуются эмоции конкретных людей и целых поколений: он уже понимает, почему молчали о прошлом его родные, но при посещении музея ГУЛАГа ещё задаётся вопросом, почему о своем прошлом молчат русские. Вообще его впечатления от поездки в Россию очень отрезвляют.

Глубокий и мудрый текст. Есть ли в нем надежда? Саша Баттьяни, внук людей, замешанных в страшных преступлениях, находит внучку убитых в его родовом поместье евреев, чтобы рассказать правду об их смерти. И они говорят, позволяя зазвучать своему прошлому, успокаивая родовые раны. Они не видят друг в друге врагов, хотя их страшное прошлое, кажется, не оставляет им других ролей. Парадокс, который ощущает Саша, - в незнакомом человеке с другого конца земли он чувствует родственную душу, открытую ему, будто они знали друг друга десятки лет. Личный опыт Баттьяни подтверждает простую истину, что только знание своего прошлого может освободить от его оков.

Живёшь-живёшь обычной жизнью, работа-дом, и вдруг узнаёшь, что кто-то из твоей семьи, скажем, жена дяди отца, участвовала в массовых казнях во время Холокоста. Ну как участвовала, была рядом, буквально на соседней улице, устраивала вечеринку для нацистов, во время которой часть гостей ушла на пару часов, чтобы убить 180 евреев, а затем вернуться к танцам, шампанскому и закускам. И при чём здесь ты?

Саша Баттьяни, потомок известной семьи венгерских аристократов, с детства живёт в Швейцарии, при этом ни венгром, ни швейцарцем он не ощущает себя в полной мере. Прошлое вторгается в его жизнь внезапно, посреди рабочего дня, и этот агрессивный напор требует ответа. А ты точно уверен, что это тебя не касается? А если поискать?

Да, перед нами очередная книжка про постпамять и поиск себя через травматическое прошлое своих предков. Всё тот же нарратив со знакомыми болевыми точками: где чья вина и где чья ответственность? Как принять то, что натворили твои предки, особенно если их нельзя назвать однозначно ни жертвами, ни преступниками? Как долго нужно тащить за собой чемодан с прошлым прежде чем, наконец, будет этично его выбросить? Как определить свою идентичность сейчас, если самое важное в твоей жизни случилось до твоего рождения? И как добиться внимания родителей, взгляд которых прикован к прошлому: «Если народное восстание 1956 года было важнейшим событием его жизни, то чем же был я?»

Наблюдать за поисками Саши любопытно ещё потому, что часть его изысканий неизбежно обращена в сторону России. Так, Саша вместе с отцом отправляется в Сибирь, чтобы съездить на место лагеря, в котором отец отца провёл десять лет, добывая асбест из вечной мерзлоты. Город Асбест Свердловской области, конечно, стоит далековато и от Сибири, и от вечной мерзлоты, что автор и редактор могли бы проверить за пару минут в гугле, но интересно не это, а то, что пространство и время в путешествиях Саши вообще довольно сильно искажаются. 

Вот они с отцом хотят пойти на Красную площадь, куда-то идут и оказываются в японском ресторане, больше о своих планах они не вспоминают: дошли они до площади или нет, в какой момент передумали — всё это остаётся за пределами повествования. В ресторане они засиживаются допоздна, но на обратном пути у метро встречают уличных торговцев, что вряд ли возможно поздним вечером, ну и так далее. Что это? Фактические ошибки или намеренное искривление хронотопа? И как бы вы отнеслись к таким нестыковкам?

Так кто же решает, что правда, а что ложь? Кто может превратить убийство в самоубийство? Моя бабушка написала: Тот, в чьих руках власть

Случайно узнав, что его тётя была причастна к одному из нацистских преступлений, журналист Саша Баттьяни начинает распутывать клубок семейной истории. Он проделал грандиозную работу, по крупицам собирая материалы, прямо или косвенно связанные с событиями середины ХХ века, коснувшимися его семьи.

Автор размышляет о семейной вине в связи с преступлением двоюродной тёти - графини Маргит Тиссен-Баттьяни, которая якобы в марте 1945 года участвовала в расстреле 180 евреев.

Стоит заметить, что данная книга не несёт в себе какой-то исследовательской ценности истории Холокоста, что, честно говоря, немного меня огорчило. Расследование Баттьяни уходит в сторону его родной бабушки Маритт Баттьяни и основывается на её дневниковых записях. В них Саша находит упоминание о еврейской чете Мандл и о вине бабушки перед подругой детства. Отсюда и начнётся путешествие автора и в прошлое, и даже в разные страны в поисках ответов на вопросы.

Саморефлексия - штука довольно личная, и от этого подобные работы сложно анализировать отстранённо. Особенно, если это касается постпамяти, а в данном случае принятие или не принятие памяти через призму событий прошлых поколений.

Не берусь оценивать разбирательство Баттьяни в данном вопросе, лично мне отозвалась здесь другое. А именно некая "тоска по прошлому, необъяснимое тяготение к эстетике распада", что было не чуждо и автору. Думаю, поэтому меня так тянет на прочтение подобных книг и узнавание через мемуары отдельных личностей трагизма целого поколения или народа. Но самый главный вопрос: "Смогла бы я прятать евреев?!" пока что остаётся без ответа...