15

Седьмой ярус библиотеки выглядел пугающе.

Неста стояла возле каменных перил шестого яруса, сжимая в руках книгу, которую требовалось вернуть на место. В каком-то футе от нее начиналась темнота – настолько густая, что нижние ярусы казались скрытыми пеленой тумана.

Там тоже хранились книги. Неста знала об этом. Но ее еще ни разу не посылали на те темные ярусы. Никто из жриц не проходил мимо места, где она сейчас стояла, заглядывая через перила. Темнота манила двинуться вниз по пандусу, словно пандус вел прямо в глубочайшую яму преисподней.

Двое Во́ронов Сонного королевства были мертвы. Осталась ли их кровь там, на самом дне? Или Ризанд с Бриаксисом удалили все следы?

Казалось, темнота поднимается и опадает, словно дышит.

Волосы на руках Несты стали дыбом.

Бриаксис исчез. Сбежал во время войны и скрылся. Даже Фейре и Ризанду не удалось разыскать и вернуть на место это воплощение страха.

А темнота осталась. Она подрагивала и тянула свои щупальца вверх.

Неста слишком долго всматривалась в глубины темноты. Нечего удивляться, если темнота тоже захочет на нее посмотреть.

Но Неста словно приклеилась к перилам. Она не помнила, как добралась до шестого яруса и что за книгу держит в руках.

Внизу была ночь. Тьма, гасящая свечу, и еще что-то. Не только полное отсутствие света, но и некое… чрево. Чрево, из которого вышла вся жизнь и куда потом вернется. Не доброе, не злое, а просто темное, темное, темное…

«Неста».

Имя прилетело к ней, словно поднявшись из глубин черного океана.

«Неста».

Оно проникло ей в кости и кровь. Нужно оторваться от этой тьмы. Уйти.

Тьма подрагивала и звала.

– Неста!

Неста стремительно обернулась, едва не выронив книгу за перила.

Рядом стояла Гвин и во все глаза смотрела на нее.

– Что ты тут делаешь?

С бешено колотящимся сердцем Неста вновь повернулась к темноте, но ничего не увидела. Обычная темнота, сквозь которую едва просматривались очертания нижних ярусов. А густая, непроницаемая чернота исчезла.

– Я… это…

Гвин, нагруженная книгами, подошла к ней и встала рядом, вглядываясь в темноту. Неста ждала, что послушница отчитает или высмеет ее, но Гвин лишь хмуро спросила:

– Что ты видела?

– А разве ты что-то видишь в темноте? – тихим, не своим голосом спросила Неста.

– Нет, но кое-кто из жриц видел. Они рассказывали, как нечто темное шло за ними по пятам. Вплоть до дверей спален, – сказала Гвин и передернула плечами.

– Я видела тьму, – призналась Неста, сердце которой продолжало колотиться. – Кромешную тьму.

Такой тьмы она не видела со времени погружения в Котел.

Гвин посмотрела на Несту, потом на темную пропасть внизу.

– Нужно подняться выше.

– Но я должна вернуть на место эту книгу, – сказала Неста.

– Оставь ее здесь.

В словах послушницы было столько властности, что Неста положила книгу на ближайший стол. Гвин, касаясь ее спины, повела ее вверх по пандусу.

– Не оборачивайся, – шепотом велела Гвин. – На каком ярусе ты оставила тележку?

– На четвертом.

Неста все-таки хотела обернуться, но Гвин ущипнула ее.

– Я же тебе сказала: не оглядываться.

– А что, темнота тянется за нами?

– Нет, но… – Гвин шумно сглотнула. – Я что-то чувствую. Это похоже на кошку. Что-то маленькое, умное и любопытное. Оно следит за нами.

– Если ты шутишь…

Гвин полезла в карман одеяния и достала голубой камень. Он вспыхнул, словно солнце на морском мелководье.

– Идем быстрее, – прошептала Гвин.

Они прибавили шагу и поднялись на пятый ярус. Здесь тоже не было никого из жриц, а потому никто не видел и не слышал, как Гвин подгоняла Несту, повторяя:

– Иди, не останавливайся.

Камень в руке послушницы ярко сверкал.

Они поднялись еще выше, и только когда достигли четвертого яруса, ощущение чьего-то присутствия за спиной ослабло.

Подойдя к тележке Несты, Гвин бросила книги на пол, а сама плюхнулась в ближайшее мягкое кресло. Руки у нее тряслись. Голубой камень погас.

– Что это такое? – наконец спросила Неста, преодолевая сухость в горле.

– Призывный камень. – Гвин раскрыла ладонь, снова показав голубой кристалл. – Он подобен иллирианским сифонам, но через него течет сила Матери. Мы не можем использовать его для зла. Только для исцеления и защиты. Он нас ограждает.

– Я не про камень. Я… про темноту.

Цвет глаз Гвин почти идеально совпадал с цветом камня; вплоть до теней, появившихся на ее лице.

– Говорят, существо, жившее внизу, исчезло. Но мне думается, какая-то его часть осталась. Или, быть может, изменила саму темноту.

– У меня были другие ощущения. Я чувствовала что-то… гораздо более древнее.

– Ты сведуща в подобных вещах? – удивилась Гвин.

В ее вопросе не ощущалось ни насмешки, ни снисходительности. Только любопытство.

– Я… – Неста смешалась. – Разве ты не знаешь, кто я?

– Знаю. Ты – сестра верховной правительницы. Ты убила правителя Сонного королевства. – Лицо Гвин сделалось серьезным и немного испуганным. – А еще я знаю, что вы с госпожой Фейрой когда-то были смертными людьми.

– Я прошла преображение. Стала Сотворенной Котлом… по приказу того самого короля.

Пальцы Гвин скользили по поверхности Призывного камня, и та вспыхивала от прикосновений.

– Я и не знала, что такое возможно.

– Нас с моей средней сестрой Элайной силой погрузили в Котел и сделали фэйками. – Неста снова сглотнула. – И Котел… отдал мне часть себя.

– Подобное взывает к подобному. – Гвин смотрела на перила и тьму, уходящую вниз.

– Да.

– Знаешь, – Гвин тряхнула головой, – не ходи ты больше на шестой ярус.

– Но я должна расставлять книги по полкам.

– Объясни Клото. Она поймет и пошлет туда кого-нибудь другого.

– Получается, я струсила.

– Если ты, Сотворенная Котлом, боишься того, что выползает из темноты, я даже знать об этой твари не хочу. Особенно, если она… липнет к тебе.

– Я – не воин. – Неста села рядом с Гвин.

– Ты убила правителя Сонного королевства, – напомнила Гвин. – Кинжалом Певца теней.

– Везение и гнев, – призналась Неста. – Я пообещала убить его за то, что он сделал со мной и моей сестрой.

Мимо прошла жрица и, увидев их сидящими здесь, заторопилась прочь. В воздухе остался запах ее страха, похожий на запах пригоревшей пищи.

– Это Ривена, – пояснила Гвин, вздохнув вслед жрице. – Ей до сих пор тягостно любое общение с незнакомыми.

– А давно она в библиотеке?

– Восемьдесят лет.

Неста едва не усмехнулась. Однако глаза Гвин были полны печали.

– У нас не принято сплетничать друг о друге. Мы сами решаем, рассказывать другим историю своей жизни или нет. О том, что случилось с Ривеной, знает только она, Клото и верховный правитель. Сама она не станет об этом говорить.

– И за эти восемьдесят лет ей не сумели помочь?

– Я в это не посвящена. Я знаю, какие средства помощи нам доступны, но меня не касается, пользуется ли ими Ривена.

По беспокойному лицу Гвин чувствовалось, что послушница прибегала к этим средствам или хотя бы пыталась.

Гвин снова тряхнула волосами и закинула их за свои остроконечные уши.

– Хотела вчера разыскать тебя и еще раз поблагодарить за подмену книги, но мне было не выбраться. Мерилла держала меня как на привязи. Я перед тобой в долгу.

– Ничего особенного, – ответила Неста, растирая затекшее бедро.

– Что у тебя с ногой? – Гвин заметила это.

– Да так, – отмахнулась Неста, морщась от болезненной судороги. – Я каждое утро упражняюсь с Кассианом. Он – главнокомандующий у верховного правителя, – пояснила она на случай, если Гвин не знает, кто такой Кассиан.

– Я знаю, кто он такой. И все знают. – Лицо Гвин стало непроницаемым. – А зачем ты упражняешься с ним?

Неста смахнула клок пыли с колена.

– Скажем так: мне предоставили на выбор несколько занятий, и все они имеют целью… уравновесить мое поведение. Упражнения с Кассианом по утрам и работа в библиотеке оказались самыми подходящими.

– А зачем тебе понадобилось уравновешивать свое поведение?

Гвин и не подозревала, в какое жуткое ничтожество превратилась Неста.

– Долго рассказывать.

Гвин поняла намек и потому задала другой вопрос:

– А в чем ты упражняешься? В поединках?

– Пока что учусь держать равновесие и занимаюсь растяжками.

– Твои упражнения настолько болезненны? – удивилась Гвин.

– Болезненны, когда длительное время не занимаешься своим телом, как я.

«Сама видишь, в какую слабачку я превратилась», – уже мысленно добавила Неста.

Мимо прошли еще две жрицы. Появление одной из них заставило Гвин вскочить на ноги.

– Мне пора возвращаться к Мерилле, – объявила послушница, с лица которой исчезло прежнее выражение. – Не навлекай на себя беду, – посоветовала она, выразительно посмотрев в сторону дна.

Гвин повернулась, готовая уйти. В ее руке сверкнул камень.

– А почему ты не носишь свой камень на голове, как другие жрицы? – не удержалась от вопроса Неста.

– Я не заслужила такого права, – ответила Гвин, убирая камень в карман.

– Неужели мы только этим и будем заниматься? – спросила на следующее утро Неста. – Упражнениями на равновесие и растяжками?

Сегодня Кассиан показал ей новое упражнение, которое он назвал «реверансом на корточках».

– Пока не научишься по-настоящему держать равновесие, да.

– Но я уже не падаю на каждом шагу.

Только каждые несколько минут.

Кассиан велел ей сделать еще одно приседание.

– Когда встаешь, ты по-прежнему переносишь вес тела на правую ногу. Это делает уязвимым твое правое бедро, а правая нога отъезжает вбок. Центровка тела оказывается нарушенной. Пока мы это не выправим, показывать тебе что-то более серьезное нет смысла. И легкость ног тебя не спасет. Все равно покалечишься.

Неста шумно выдохнула и снова присела, низко пригнувшись. Правая нога отъехала за левую. Левое бедро и колено обожгло, как огнем. Сколько реверансов она сделала перед строгим взором матери? Она и забыла, какими утомительными были те реверансы.

– А вот стоять ты умеешь замечательно, – похвалил Кассиан.

– Еще бы! – с нескрываемым презрением ответила Неста. – Этому меня учили с детства. Стоять, как нравится, – такой роскоши у меня не было. За моими плечами двадцать пять лет дурных привычек, которые теперь нужно ломать.

Неста поднялась. У нее дрожали ноги. Появилась даже мысль напомнить Кассиану об их соглашении и потребовать, чтобы «реверансы на корточках» прекратились.

– А тебе самому нравятся эти нескончаемые упражнения?

– Еще два приседания, и я тебе расскажу.

Кряхтя, Неста подчинилась, но лишь потому, что ей самой надоело быть «слабой, как новорожденный котенок». Так Кассиан назвал ее несколько дней назад.

– Сходи водички попей, – сказал он, когда она завершила приседания.

Сегодня утреннее солнце жарило совсем не по-осеннему.

– Я сама знаю, когда мне пить, – огрызнулась Неста.

– Тогда продолжай, пока не упадешь в обморок.

В светло-карих глазах Кассиана не было и намека на шутку. Судя по лицу, он не собирался шутить. Неста выпила воду, объяснив себе, что делает это по собственной воле, дабы голова не кружилась. Когда она опорожнила стакан, Кассиан заговорил:

– Я родился у незамужней матери. По сравнению с тем местом, где я появился на свет, Гавань Ветров кажется благословенным раем и образцом терпимости. Только за то, что моя мать посмела забеременеть вне брака, рожать ее прогнали за пределы деревни. Одну. В шатре. На морозе.

Несту охватил ужас. Она знала о незнатном происхождении Кассиана, но о подобных жестокостях слышала впервые.

– А как же твой отец?

– Ты имеешь в виду кусок дерьма, который соблазнил наивную девчонку, позабавился с нею, а затем преспокойно вернулся к жене и детям? – Кассиан холодно рассмеялся. Даже слишком холодно. – Для него обошлось без последствий.

– Таким все сходит с рук, – сухо заметила Неста, прогнав мелькнувшее в мозгу лицо Тимаса.

– Не всем, – прорычал Кассиан, словно почувствовав направление ее мыслей. Он указал на город внизу, заслоненный горой. – Риз изменил законы. При Дворе ночи и в Иллирии. – Его лицо стало еще жестче. – Но таким женщинам и сейчас требуется определенная смелость. А в иллирианском захолустье жизнь любой незамужней женщины по-прежнему остается адом. Там это до сих пор считается предательством.

– Какая дикость.

– Мы все фэйцы. Забудь о сословном разделении на высших и низших. Мы все бессмертны или близки к этому. Наши перемены происходят медленно. То, что люди проходят за несколько десятков лет, у нас занимает столетия. А в Иллирии и того дольше.

– Тогда зачем ты возишься с иллирианцами?

– Потому что я сражался, как проклятый, доказывая им свою пригодность. – Его глаза вспыхнули. – Доказывая, что мать не напрасно меня родила.

– А где она сейчас? – спросила Неста, вспомнив, что Кассиан никогда не говорил о матери.

Его глаза подернулись пеленой. Такими Неста их еще не видела.

– Меня забрали у нее в три года. Швырнули прямо в снег. А мать в своем так называемом позоре стала добычей других чудовищ.

От каждого его слова у Несты сводило кишки.

– Мать видела лишь беспросветный тяжелый труд. И так до самой смерти. Она умерла одна и… – У Кассиана задергался кадык. – Я тогда находился в Гавани Ветров. Я был еще недостаточно силен, чтобы вернуться и помочь ей. Чтобы перевезти ее в более безопасное место. Риз тоже еще не стал верховным правителем. По сути, никто из нас тогда ничего не мог.

Неста удивлялась, как их разговор принял такой оборот.

Кажется, Кассиан тоже это понял.

– Об этом как-нибудь потом. Я вот что имел в виду: во всех ужасах, через какие мне пришлось пройти, упражнения придавали моей жизни хоть какой-то смысл. Направляли меня. Когда выдавался дрянной день, когда на меня плевали, давали взбучку или отпихивали, когда я вел армию в бой и терял лучших воинов, когда Риз попал к Амаранте в плен… у меня оставались упражнения. Ты тут призналась, что дыхание тебе помогло. Оно и мне помогает. И Фейре тоже.

Неста видела, как с каждым словом в его глазах вырастает стена. Он словно ждал, когда она обрушит эту стену и что-то поколеблет в нем самом.

– Относись к моим словам как хочешь, но это так.

Несту обволокло густым, липким стыдом. Она вынудила Кассиана показать его незащищенность.

Навалилась тяжесть, начала грызть ее изнутри.

– Покажи мне еще несколько движений, – попросила она.

Кассиан взглянул на нее (стена в глазах по-прежнему оставалась) и начал показывать.

Дом ветра имел пристрастие к романам. Вчера Неста засиделась допоздна, дочитывая предложенный Домом роман. Сегодня, когда она вечером вернулась к себе, ее ожидала новая книга.

– Только не говори мне, что ты читаешь такие книжонки, – сказала она, пролистывая оставленную на тумбочке книгу.

В ответ перед нею появилось еще две книжки, и обе весьма непристойного содержания.

– Должно быть, тебе невероятно скучно.

Появилась третья книжка.

Неста вновь засмеялась: громко, с хрипотцой. Она уже забыла, когда в последний раз по-настоящему, взахлеб смеялась.

Может, еще при жизни матери. Потом, когда они впали в бедность, стало не до смеха.

– А обеда сегодня не будет? – Она кивнула на пустой стол.

Дверь ее комнаты распахнулась, показав тускло освещенный коридор.

– Мне сегодня хватило его с лихвой.

Весь остаток урока она едва могла говорить с Кассианом. В голове вертелась мысль о возведенной им стене. Почему он это сделал? Она же ничего такого не сказала. Наверное, почувствовал, что нормального разговора у них не получится, что любое ее слово о его матери и невыносимом детстве прозвучит как глумливая насмешка.

– Я лучше останусь здесь.

Дверь распахнулась шире.

Неста вздохнула. Живот свело от голода.

– Ты такой же зануда, как все они, – проворчала она Дому и отправилась в столовую.

Кассиан сидел там один. Закатное солнце, просвечивая сквозь его красивые крылья, бросало на черные пряди красные и золотистые отблески. Неста вдруг поняла тягу Фейры к живописи, продиктованную желанием запечатлеть такие мгновения, сохранив их навсегда.

– Как библиотека? – спросил он, когда Неста уселась напротив.

– Сегодня ничто не пыталось меня съесть, и это уже хорошо.

Перед Нестой появилась тарелка с жареной свининой и зелеными бобами, а также стакан воды.

– А в другие дни что-то пыталось тебя съесть? – без тени улыбки спросил Кассиан.

Он даже жевать прекратил.

– Слишком близко ко мне оно не подобралось, но у меня сложилось такое впечатление.

Кассиан моргнул. Его сифоны сверкнули.

– Расскажи.

Может, она сболтнула что-то лишнее? Но она не стала отнекиваться и рассказала историю с наползающей тьмой. О помощи Гвин тоже упомянула. Послушницу она больше не видела, но сегодня в конце дня в ее тележке оказалась записка: «Дружеское напоминание: держись подальше от нижних ярусов».

Неста фыркнула, скомкала записку, однако выбрасывать не стала, а сунула в карман.

Лицо Кассиана побледнело.

– Ты же однажды видел Бриаксиса, – напомнила она.

– Не однажды, – выдохнул Кассиан и позеленел. – По-настоящему, мы должны продолжать его поиски. Ничего хорошего, что он бродит на свободе. Вряд ли я выдержу еще одну встречу с ним.

– На что он похож?

– На худший из моих кошмаров. Я говорю не о мелких страхах. Нет, речь о самых глубинных, первозданных. Кое-кого из самых отвратительных и злобных чудовищ я отправил в Тюрьму, но то были чудовища в полном смысле слова. Это… думаю, такого не понять, пока сам не увидишь.

Кассиан снова взглянул на Несту. Она почувствовал, как он внутренне готовится получить от нее порцию яда.

Чудовище. Она была чудовищем. Сознание этого глубоко застряло в ней. Неста попыталась повести разговор так, чтобы у Кассиана не сложилось впечатления, будто она лезет в его дела с целью поиздеваться.

– А каких существ ты отправлял в Тюрьму?

Кассиан откусил кусок жареной свинины. Не замкнулся, уже хорошо. Главное – не выбиться из приемлемого русла.

– Когда ты жила в человеческом мире, то наверняка слышала легенды о страшных зверях и коварных фэйри, которые мигом убьют тебя, если ты переберешься через Стену. А еще рассказывали про жутких существ, которые проскальзывают в открытые окна и пьют детскую кровь. И все они настолько жестокие и безжалостные, что нечего и думать от них спастись. Слышала о таких?

– Да.

У Несты встали дыбом волосы на затылке. Ей всегда бывало не по себе от этих историй.

– Все это не досужие выдумки. Когда-то в древности были такие существа. Тогда у фэйцев еще не было ни разделения на Дворы, ни верховных правителей. Некоторые называют их первыми богами. Эти существа почти не имели тел, зато обладали острым и жестоким умом. Их добычей в равной степени становились и люди, и фэйцы. Многих удалось выследить и заключить в Тюрьму или заставить спрятаться. Но часть и сейчас бродят по далеким и глухим углам Притиании.

Кассиан проглотил другой кусок.

– Когда мне было около трехсот, одна такая тварь появилась из недр горы. Имя ему Лантис. Прежде чем он оказался в Тюрьме и растерял часть своей силы, Лантис мог превратиться в ветер и лишить твои легкие воздуха. Или превратиться в дождь и утопить тебя на суше. Несколькими легкими движениями он заживо сдирал с человека кожу. Лантис никогда не появлялся в своем истинном обличье. Когда я столкнулся с ним, то увидел клубящийся туман. От него пошла целая порода фэйри, которые до сих пор не дают нам покоя. Их называют богге. Особенно вольготно они себя чувствовали во время правления Амаранты. Но по сравнению с Лантисом богге мельче. Просто тени. Если и существует воплощенное зло, так это он. Ему неведомо ни сочувствие, ни понятие о правильном и неправильном. Есть только он и все остальное. Мы – его добыча. Его способы убийства изобретательны и медленны. Он наслаждается не только плотью, но болью и страхом своих жертв.