Цитаты из книги «В кафе с экзистенциалистами. Свобода, бытие и абрикосовый коктейль»

Таким образом, я могу видеть вещи в мире, но я также могу быть видимым, потому что я сам сделан из вещей мира. Когда я прикасаюсь к чему-то рукой, эта вещь сама прикасается к моей руке.

Есть что-то соблазнительное, даже эротическое, в этой идее моего сознательного «я» как импровизированного кармана в ткани мира. У меня все еще есть моя личная жизнь – моя комната для уединения. Но я – часть ткани мира, и я остаюсь сформированным из нее до тех пор, пока я здесь.

Для Мерло-Понти сознание никогда не может быть «ничто», радикально отделенным от бытия, как это предлагал Сартр в «Бытии и ничто». Он даже не рассматривает его как Хайдеггеров «просвет». В поисках собственной метафоры для описания того, как он видит сознание, он останавливается на довольно поэтичной: сознание, по его мнению, подобно «складке» в мире, как если бы кто-то скомкал кусок ткани, чтобы сделать маленькое гнездышко или углубление. Она остается на некоторое время, а затем разворачивается и разглаживается.

Вместо этого, по его мнению, мы скользим от утробы матери к родовому каналу, к столь же близкому и полному погружению в мир. Это погружение продолжается до тех пор, пока мы живы, но время от времени мы развиваем и искусство частичного отстранения, когда хотим подумать или помечтать.

В целом, Мерло-Понти считает, что человеческий опыт имеет смысл, только если мы откажемся от проверенной временем привычки философии начинать с одинокого, запечатанного, неподвижного взрослого «я», изолированного от своего тела и мира, которое затем собирают заново – добавляя каждый элемент, как одежду к кукле.

Мы растем, когда люди играют с нами, указывают на вещи, говорят, слушают и приучают нас читать эмоции и движения; именно так мы становимся способными, размышляющими, плавно интегрированными существами.

И если я положу руку на стол, «мне никогда не придет в голову сказать, что она находится рядом с пепельницей так же, как пепельница находится рядом с телефоном».

Наше восприятие также обычно сопровождается странным чувством под названием «проприоцепция» – чувством, которое говорит нам, скрещены ли наши ноги или же голова наклонена в одну сторону. Мое собственное тело – это не объект, как у других, это я.

По мнению Мерло-Понти, мы не поймем наш опыт, если не будем считать себя отчасти подросшими детьми. Мы попадаемся на оптические иллюзии, потому что когда-то научились видеть мир в терминах форм, объектов и вещей, имеющих отношение к нашему собственному кругозору.

Именно поэтому мы попадаемся на оптические иллюзии: мы уже увидели схему в виде какой-то ожидаемой формы, а потом приглядываемся и понимаем, что нас обманули. Именно поэтому картинки Роршаха воспринимаются нами как изображения чего-то, а не как бессмысленная клякса.