Если говорить о человеке в основном как об открытом пространстве или просвете или как о средстве «отрешенности» и поэтического обитания на земле, то, похоже, речь не идет ни о каком узнаваемом человеке. Старый добрый Dasein стал еще менее человечным, чем когда-либо. Он стал элементом леса.