ПРОЛОГ: ТЕНИ НАД ЗЕРКАЛЬНЫМ ГОРОДОМ

Вечерние сумерки, нежно опускающиеся на Зеркальный город, касались его словно лёгкая вуаль, смягчая яркие, но затмённые тени. Мягкий свет последних лучей солнца тянулся по крышам домов, отбрасывая длинные, причудливые тени на узкие улочки, где фасады зданий блестели, как покрытые хрустальным льдом. Этот город, ставший известным своей непостижимой красотой и призрачной атмосферой, сегодня казался чуждым даже для тех, кто провёл здесь всю свою жизнь, словно его давно забытые тайны начали просачиваться наружу.

В воздухе витала тревога, как если бы сама ночь, на мгновение задержав дыхание, не решалась вступить в свои права, оставляя мир в подвешенном состоянии. Ветер, обычно тёплый и обволакивающий, наполненный ароматами цветов из соседних садов, сегодня стал холодным и тревожным. Он будто шептал, но ни один из этих голосов не поддавался разбору. Он был там, в воздухе, едва уловимый и загадочный, пронизывая всё вокруг. Его холод пронизывал кожу, заставляя дрожать, и казалось, что даже стены города сдерживали тяжесть дыхания.

Кайя стояла у окна своей маленькой комнаты в мастерской целителя, укрытой в самом сердце Зеркального города. Здесь, где небеса отражались, словно зеркало, она ощущала странную безопасность. Но её душу всё же терзало странное беспокойство. Взгляд её задержался на узком канале, который тянулся внизу, где плавно скользили маленькие лодки, их паруса мерцали в тусклом свете, создавая мозаичный танец огней, отражённых в воде. В этом отражении был мир, как в бездне – ясный, но одновременно наполненный неуловимыми тенями. Кайя долго смотрела на это зрелище, пытаясь разгадать, что скрывает отражение. Но сегодня в воде она видела не только свет – что-то неведомое и туманное дрожало в её сердце.

Её руки, ещё сохранившие запах свежих трав, которые она растирала для вечернего отвара, казались чуждыми, как и сам город, который теперь был перед её глазами. Мысли, которые она пыталась удержать, ускользали, исчезали в тревожных ощущениях, на которые не хватало слов. В её уме размывались границы между реальностью и чем-то совсем иным – чем-то туманным и зловещим. Что-то скрывалось в тенях, как предвестие неизбежного.

Далеко позади этих размышлений оставалась её жизнь, её борьба за выживание с младшим братом, Эмриком. Он был её опорой и её болью одновременно. Бедность не отпускала их, держала в своих железных руках. Но несмотря на это, Кайя была для него всем – матерью, сестрой, другом. Она обеспечивала их обоих, как могла: собирала травы, готовила отвар, зарабатывала на крохотные кусочки пищи, и даже когда она теряла силы, она не позволяла себе поддаться. Всё ради Эмрика, чтобы его глаза не потухли от голода, чтобы он не почувствовал этой вечной тревоги, которая подкрадывалась с каждым шагом.

Кайя всегда находила утешение в своих фантазиях – в магии, которую она сама создавала для себя. В этих фантазиях она становилась волшебником, способным вырваться из реальности, где царили бедность, страх и безысходность. В мире, который она рисовала в своём воображении, не было места для лишений и боли. Она могла изменить реальность, творить чудеса, создавать мир, в котором не было бы тяжёлых ночей, где всё, что она могла бы захотеть, становилось возможным. Это были её личные мечты, её собственная сила, дающая надежду, когда реальность становилась слишком тяжёлой.

Но сегодня в воздухе витал особенный холод. Несмотря на всю её заботу о брате, она не могла избавиться от чувства, что что-то было не так. Это ощущение росло, как туман, медленно наполняя пространство, поглощая её мысли. Шорох в соседней комнате заставил сердце пропустить несколько ударов. Эмрик, сидя на полу, что-то бормотал себе под нос. Кайя прижала ладонь к холодному стеклу и перевела взгляд в его сторону. Звук был странным, как если бы кто-то тихо постукивал в стену. Это было не похоже на его обычную тихую речь. Эмрик всегда был спокойным и уравновешенным, и этот странный звук казался чуждым ему.

Она не могла объяснить, что именно тревожило её, но что-то в этой ночи было не таким. Может, это были те самые слухи, которые ходили по городу: исчезновения детей, которых никто не мог найти, или таинственные события, о которых старики шептали друг другу, избегая говорить вслух. Эти разговоры, кажется, уже давно перестали быть простыми байками. И вот, стоя у окна, смотря на тусклое мерцание огней в воде, Кайя ощущала, как в её душе что-то начинает меняться. Вода в канале, как зеркало этого мира, что-то скрывала, что-то было готово всплыть на поверхность.

Тогда, как будто в ответ на этот внутренний зов, её взгляд скользнул по старому зеркалу в углу комнаты. Это зеркало было неотъемлемой частью их дома, с тех пор, как Кайя себя помнила. Оно висело на стене, среди потёртых кирпичей и сгнивших деревянных балок, не вызывая лишнего внимания. Оно было просто частью старого дома, частью её жизни. Но сегодня что-то изменилось. Это было не просто зеркало, а нечто большее, нечто, что скрывало за собой неизведанное. Оно не потускнело, как следовало бы ожидать от старинного предмета, а напротив – сияло. Его поверхность блестела, как только что отполированная, отражая тусклое солнце, как некое невидимое присутствие. Зеркало стало ярким, холодным и требовательным, словно что-то чуждое и тревожное просыпалось в его глубинах.

В тот момент Кайя поняла, что этот город, этот мир, в котором она жила, стал иным. Это была не просто ночь. Это был тот самый момент, когда что-то в глубинах пробудилось, прорвалось в этот мир и больше не могло быть возвращено обратно. Словно старый забытый сон, возвращающийся с неожиданной яркостью. И Кайя чувствовала, как её душа откликается на этот зловещий зов, как будто она уже знала: это начало чего-то большего, чего-то, что невозможно будет остановить.

Кайя инстинктивно протянула руку, словно ожидая, что тусклый свет сыграет с ней злую шутку, но что-то остановило её. Это зеркало, которое она видела каждый день, вдруг стало чем-то пугающим. Она ощутила, как внутри неё что-то вздрогнуло, и с каждым мгновением это чувство усиливалось. Она снова посмотрела на себя, и её сердце замерло.

Её собственное лицо, отразившееся в стекле, не двигалось так, как должно было. Глаза, обычно наполненные спокойствием и сосредоточенностью, теперь смотрели на неё с выражением тревоги, как если бы это отражение было не её, а кем-то, кто давно потерял связь с реальностью. Губы её отражения начали шевелиться, и, хотя внешне всё казалось обычным, звук этих движений был странным и натянутым, как если бы кто-то пытался говорить через ткань сна.

– Ты слышишь меня? – раздался голос, не просто звуковой, а как будто внутри самой её головы, глубокий и знакомый, отзывающийся эхом в самых скрытых уголках сознания.

Кайя замерла, весь её мир как будто на мгновение исчез, оставив только этот странный, неясный голос. Её пальцы инстинктивно сжались на холодной, гладкой раме зеркала, её тело напряглось, словно она должна была убежать, но не могла. Всё, что она ощущала, это странное притяжение, необъяснимое и несомненно опасное. Словно сама реальность сжалась до размеров этого отражения.

– Кто ты? – прошептала она, едва сдерживая дрожь, но внутренний голос всё равно звучал отчётливо, с тем же странным оттенком тревоги. Она знала, что должна получить ответ и бояться его было слишком поздно.

– Твой голос, твоя тень, – ответило отражение, и в этих словах скрывался глубокий смысл, как если бы они были забытым пророчеством, которое не поддавалось расшифровке. – Я пришла предупредить. Скоро исчезнут те, кто тебе дорог.

Слова, произнесённые этим странным, почти нежным голосом, как будто обожгли её изнутри, как холодный ветер, пронизывающий душу. Они были не просто пророчеством – они были угрозой, исходящей от самого её отражения, чего-то, что должно было быть частью неё, но теперь обрело свою собственную волю. Кайя хотела отстраниться, отвернуться, но не могла. Её взгляд, как заклинание, был притянут этим зеркалом, которое вдруг обрело самостоятельную жизнь. Это отражение стало живым, и оно, казалось, знало больше, чем она могла понять.

Она ощущала, как её тело становится напряжённым, как каждый мускул сжимаются от незнакомого напряжения, но не могла оторвать взгляд от серебристого блеска в глазах, что не были её собственными. Словно они проникали в самую её сущность, вырывая из неё что-то, что она так долго пыталась скрыть.

– Что это значит? Кто исчезнет? – её голос дрогнул, как струна, которую пытались натянуть до предела, но она сдерживала себя, стараясь говорить твёрдо, не выдать страха, который охватывал её изнутри. Голова кружилась от этого разговора, от необъяснимой тревоги, что всё больше заполняла комнату. Всё, что она знала, казалось недостаточным, чтобы понять происходящее.

– Те, кого не успеешь удержать. Те, кто связаны с тобой. А затем исчезнешь и ты. – Голос отражения стал ещё холоднее, и его слова, как льдинки, проникали в её сердце, заставляя всё внутри сжиматься от ужаса. Этот ответ был не просто предостережением – это была судьба, запечатлённая в их взгляде, в его холодной уверенности.

В этот момент зеркало словно ожило, потускнело, и его поверхность, казавшаяся ранее идеальной и безупречной, покрылась инеем, как будто сам воздух вокруг сгустился и замёрз. Рябь прокатилась по стеклу, и Кайя инстинктивно отступила, чувствуя, как каждый волосок на её теле встаёт дыбом. И вот, так же внезапно, как и появилось это изменение, всё снова стало как прежде – зеркало вернуло свою привычную гладкость, а отражение вернуло тусклую, обыденную форму. Но что-то в нём изменилось. Оно стало тем, что было всегда, но с лёгким оттенком тревоги.

Кайя вглядывалась в своё лицо, и, несмотря на то, что оно выглядело растерянным и испуганным, она не могла не почувствовать, как его выражение как бы следовало за её собственными движениями, подражая ей, но в то же время не отдавая отчёт в том, что происходит. Это не было просто зеркалом – это было что-то гораздо более опасное и непредсказуемое. Она провела рукой по лицу, как будто пытаясь убедиться, что это была реальность, а не сон, и ощутила на коже холод, как если бы она коснулась чего-то давно забытого и чуждого. Но всё было на месте. Только тишина оставалась звенящей и напряжённой, и даже вдыхаемый воздух казался чуждым.

Внезапно за её спиной раздался шум, и Кайя резко обернулась. Этот звук был неожиданным, как будто стены комнаты сами выдохнули. На пороге стоял Эмрик, её младший брат, с удивлением и тревогой на лице. Он держал в руках деревянный талисман, тот самый, который она вырезала для него несколько месяцев назад, и его рука дрожала, словно её собственный страх перед чем-то невидимым передавался ему.

Его глаза были широко распахнуты, как у испуганного животного, застывшего в момент опасности. Он наблюдал за ней, за тем, что происходило, и казалось, что он уже чувствовал, что что-то неизбежное вступило в их мир.

– Ты говорила с зеркалом? – спросил он, понижая голос, словно боялся, что кто-то может подслушать. Словно в его вопросе скрывалась не только тревога, но и нечто большее – желание понять, что происходит, но одновременно опасение, что узнать правду может быть опасно.

Кайя чуть не потеряла дар речи, её сердце затрепетало в груди, как птица в клетке. Она подошла ближе к нему, но вместо того, чтобы найти ответы, она почувствовала, как её собственная тревога растёт ещё сильнее. Что-то в том, как Эмрик смотрел на неё, вызывало нарастающее беспокойство, как если бы он знал больше, чем говорил.

– Ты слышал? – её голос был напряжённым, почти предсказуемо дрожащим. Она пыталась сохранить внешнюю уверенность, но её тело выдавало её переживания. Брат кивнул, и её взгляд скользнул по его руке, которая всё ещё держала талисман, словно она хотела понять, что он скрывает. Его дрожащая рука, его молчание – всё это наполняло комнату зловещим предчувствием.

Вместо ответа он протянул ей талисман. Его глаза искали её взгляд, но в них была не только тревога, но и нечто более серьёзное – ожидание, словно он знал, что она должна что-то понять. Кайя приняла талисман, и, когда её пальцы коснулись его поверхности, она почувствовала, как дрожит сама материя этого маленького амулета, словно он несёт в себе какую-то скрытую силу. Но что это была за сила – она не могла сказать.

Её взгляд снова метнулся к зеркалу, но там, среди зеркальных трещин, не было ответа.

– Он погас, Кайя. Талисман больше не светится. А это значит… – слова Эмрика звучали так, словно каждое его слово было вынужденным признанием, а голос дрожал от невыразимой тревоги. Он сжал в руке амулет, и тот больше не излучал тот мягкий, тёплый свет, который так долго был их надеждой. Талисман, символ защиты и привязанности, будто поглотил саму жизнь, как угроза, которая вот-вот станет реальностью. Эмрик не осмеливался продолжить, но в его глазах был ужас, не поддающийся объяснению.

– Что? – Кайя взяла его руку, не в силах скрыть свою панику, но пытаясь хотя бы немного утешить его. Она сжала его пальцы, но в её движении было больше растерянности, чем уверенности. В груди всё сжалось, как будто невидимая сила сдавливала дыхание, но она заставила себя заговорить твёрдо, хотя сердце колотилось, как бешеная птица. – Что это значит, Эмрик?

Он посмотрел на неё, и в его взгляде было нечто совершенно неестественное – как если бы его душа внезапно осознала что-то, что было скрыто от всех. Его губы едва шевельнулись, когда он тихо, но отчаянно сказал:

– Они уже здесь. – И эти слова, произнесённые с таким весом, как предсказание, прозвучали как последний приговор. Пауза, которая последовала, казалась бесконечной, словно всё вокруг затаило дыхание, готовясь к неизбежному.

Но прежде чем Кайя успела задать ещё хоть один вопрос, раздался громкий крик. Этот звук был резким и пронзающим, таким острым, что казалось, что сам воздух разрывался, и его боль разносилась в каждом его отголоске. Крик был не просто звуком – он был ощущением, он был чем-то живым, что проникало в каждую клеточку тела, заставляя её сердце затрепетать в груди.