ПРОЛОГ: "ЭХО В ПУСТОТЕ"

13 марта 2035 года

Я стоял в центре храма, окружённый дрожащим светом неоновых свечей, которые отбрасывали длинные тени на каменные стены, покрытые трещинами времени и влаги. Их пламя мигало в такт низкому гулу серверов, спрятанных за резными панелями из тёмного дерева, где тонкие золотые линии иероглифов переплетались с проводами, как вены какого-то древнего зверя. Воздух был густым, пропитанным сладковатым дымом благовоний, что поднимался к потолку тонкими спиралями, и резким запахом раскалённого металла – напоминанием, что этот храм давно перестал быть лишь обителью духов. Пол под моими ногами, холодный и гладкий, как речной камень, казался живым и слегка вибрировал от энергии, что текла через него, а в углах зала голографические мантры вспыхивали призрачным светом, их символы плыли в воздухе, словно призраки прошлого, переписанные в код. Это был Ниппон-Син – город, где старое и новое сливались в болезненном симбиозе, и я, Кайто, оказался в самом сердце этой странной гармонии, держа в руках судьбу своей сестры.

В моих ладонях покоился Камень Они – чёрный, как ночь над нижним городом, с красными прожилками, что пульсировали, будто кровь текла под его поверхностью. Он был тёплым, почти горячим, и я ощущал, как его сила просачивалась через кожу, отдаваясь слабым электрическим треском в моей кибернетической руке. Металлические пальцы чуть подрагивали, когда я сжимал его, и я не мог избавиться от мысли, что этот артефакт был больше, чем просто инструмент – он дышал, смотрел на меня, ждал. Монахи вокруг, их силуэты в рясах, усеянных микросхемами, двигались в полумраке, словно тени из старых легенд. Они шептали молитвы, низкие и ритмичные, как дождь, что стучал по крыше, и я чувствовал, как их голоса проникали в меня, успокаивали, хотя сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвёт грудь. Передо мной на алтаре лежала Акико, моя младшая сестра, её хрупкое тело было опутано проводами, вживлёнными в виски тонкими иглами, а белое кимоно, что я сам на неё надел, едва заметно поднималось с каждым её слабым вдохом. Её лицо, бледное, как лепестки сакуры под неоном, было спокойно, но глаза – тёмные, подёрнутые дымкой болезни – смотрели на меня с такой надеждой, что я едва сдерживал дрожь.

– Кайто, ты уверен? – спросила она, и её голос, слабый, как шёпот ветра в переулках трущоб, пронзил меня до костей. Её губы едва шевельнулись, но я слышал каждую ноту, каждый оттенок её страха и веры в меня.

Я сглотнул, чувствуя, как горло сжимается, и заставил себя ответить:

– Я должен, Акико. Твоё тело… оно не выдержит больше. Но твой разум – я сохраню его. Камень даст тебе жизнь, настоящую, вечную.

Мой голос дрогнул, несмотря на все попытки звучать уверенно, и я проклинал себя за это. Она улыбнулась – слабо, но так искренне, что её улыбка осветила этот мрачный зал, как луч солнца, пробившийся сквозь неоновый туман Ниппон-Сина. Я наклонился к терминалу, встроенному в алтарь, его экран мигал зелёным светом, отражая моё лицо – наполовину человеческое, наполовину механическое, с киберглазом, что горел красным, как угли в ночи. Я ненавидел это отражение, эту смесь плоти и металла, но сейчас оно было моим оружием, моим способом спасти её. Монахи усилили свой напев, их голоса стали глубже, резонируя с гулом серверов, и я начал вводить команды, мои пальцы дрожали над клавишами, покрытыми тонким слоем пыли и масла.

– Настоятель, всё готово? – крикнул я через зал, не отрывая глаз от Акико, чьё дыхание становилось всё тише.

Из тени выступил старик, его тёмная ряса шелестела, а борода, переплетённая проводами, слегка покачивалась, когда он шагнул ко мне. Его лицо было суровым, морщины резали кожу, как трещины в асфальте нижнего города, но в глазах мелькнула тень чего-то человеческого – жалости, может быть, или страха.

– Ритуал начат, Кайто, – произнёс он, и его голос, хриплый, как треск старого радио, эхом отразился от стен. – Камень Они связан с сетью. Но ты понимаешь, что это не просто загрузка. Ты призываешь духов через машину. Если баланс нарушится, последствия…

– Я знаю, – оборвал я его, сжимая Камень так сильно, что чувствовал, как металл моей руки скрипит под давлением. – Я не подведу её. Не сейчас.

Он покачал головой, отступая к своему терминалу, и я заметил, как его пальцы коснулись голографического свитка, проверяя данные с той осторожностью, что выдавала его сомнения. Я не винил его – я сам сомневался, но у меня не было выбора. Храм ожил вокруг меня: стены задрожали от нарастающей энергии, голограммы мантр вспыхнули ярче, их свет отражался в моих глазах, а неоновые свечи зашипели, выбрасывая искры, что падали на пол, как звёзды в дождливую ночь. Я положил Камень в углубление на алтаре, соединяя его с проводами, и ощутил, как его пульс ускорился, сливаясь с моим собственным. Это было больше, чем технология – это была магия, древняя и необузданная, и я боялся её, но ещё больше боялся потерять Акико.

– Держись, сестрёнка, – прошептал я, и мой голос сорвался, когда я начал напевать старую колыбельную, что пела нам мать, её слова текли через меня, как река через город. – Скоро ты будешь свободна.

Её глаза закрылись, и я почувствовал, как время замедлилось. Я ввёл последние команды, мои пальцы двигались почти сами собой, и Камень вспыхнул – красные линии на его поверхности разгорелись, как реки лавы, заливая зал багровым светом. Энергия рванулась наружу, я ощутил её жар на коже, её давление в груди, и увидел, как провода, ведущие к Акико, задрожали, передавая её разум в сеть. Монахи затихли, их взгляды были прикованы к нам, и я молился – не знал кому, духам ли, машинам ли, или просто пустоте, что простиралась за стенами храма. Сердце билось в ушах, как барабан, и я смотрел на экран, где появился её цифровой след – слабый, мерцающий, но живой. Это был наш последний шанс, и я цеплялся за него, как утопающий за соломинку, не позволяя себе думать о том, что могло пойти не так.

Я смотрел на экран терминала, где слабый цифровой след Акико дрожал, как огонёк свечи на ветру, и чувствовал, как время ускользало из-под ног, словно песок в нижнем городе, что смывало дождём. Храм вокруг меня гудел, его стены дрожали от нарастающей энергии Камня Они, чьи красные прожилки теперь пылали так ярко, что свет отражался в моих глазах, заливая зал багровым сиянием. Провода, тянувшиеся к Акико, вибрировали, их тонкий звон смешивался с низким гулом серверов, и я ощущал, как её разум – хрупкий, почти неосязаемый – поднимался в сеть, словно дым от благовоний, что всё ещё плавал под потолком. Монахи замерли, их молитвы оборвались, и в этой тишине я слышал только своё дыхание – тяжёлое, рваное, будто я бежал через весь Ниппон-Син без остановки. Я верил, что это работало, что я спасал её, но в глубине души что-то шевелилось – холодный, липкий страх, который я гнал прочь, сжимая кулаки до боли в суставах.

Внезапно терминал издал резкий сигнал – высокий, пронзительный, как крик дрона, что падает с неба, и я вздрогнул, мой киберглаз тут же зафиксировал всплеск кода на экране. Голограммы вокруг взорвались хаосом: мантры искажались, их иероглифы распадались на пиксели, а образ Акико – её цифровая тень, что я так бережно вёл в сеть, – начал трещать, как разбитое стекло. Я бросился к Камню, мои руки дрожали, когда я схватил его, и тут же отдёрнулся – он обжёг меня, его жар проник сквозь кожу, оставив красный след на ладони.

– Нет, нет, нет, – шептал я, мой голос сорвался в крик, пока я пытался прервать процесс, стуча по клавишам терминала, но Камень не слушался.

Его энергия вырвалась наружу, волна света ударила меня в грудь, и я рухнул на колени, хватая ртом воздух. Монахи закричали, их голоса смешались в панический хор, и я видел, как они отступали к стенам, их лица – маски ужаса под капюшонами.

– Акико! – вырвалось у меня, и я пополз к ней, цепляясь за край алтаря. Её тело лежало неподвижно, провода всё ещё гудели, но её лицо… оно было пустым, глаза закрыты, а слабая улыбка, что я видел перед началом, исчезла, смытая волной моего провала. Я схватил её руку, холодную, как металл дронов в нижнем городе, и прижал к своей груди, надеясь почувствовать хоть слабый пульс, но ничего не было. Экран над нами погас, потом загорелся снова, показывая её след – он распадался, растворялся в белом шуме, и я услышал её голос, слабый, далёкий: "Прости меня". Это было последнее, что она сказала, и я закричал, мой голос эхом отразился от стен храма, заглушая треск Камня, что всё ещё искрил в углублении алтаря. Она уходила, и я не мог её удержать – ни руками, ни волей, ни верой.

Я бросился к терминалу снова, мои пальцы кровоточили от ожогов, но начал вводить команды, пытаясь вытащить её обратно, но экран замигал, и один за другим гасли все системы. Камень Они стал неуправляемым – его сила, что я считал спасением, обернулась хаосом, смешивая древнюю магию с технологиями, которых я не понимал до конца. Я чувствовал, как он вырывался из-под моего контроля, как зверь, что я выпустил из клетки, и его жар обжигал меня даже на расстоянии. Монахи смотрели на меня, их глаза были полны осуждения, и я знал, что они правы – я осквернил их святыню, нарушил баланс, о котором предупреждал настоятель. Но мне было всё равно; я хотел только её, мою Акико, мою сестру, чья жизнь угасала из-за моей ошибки.

– Настоятель, помогите мне! – крикнул я, обернувшись к старику, что стоял у своего терминала, его руки замерли над голографическим свитком.

Он медленно поднял взгляд, и я увидел в его глазах не гнев, а пустоту – как у человека, что уже видел конец.

– Ты потерял её, Кайто, – сказал он, его голос был холодным, как дождь за стенами. – Камень забрал её. Ты не должен был вмешиваться в волю духов.

– Нет! Она ещё там, я могу вернуть её! – закричал я, но он отвернулся, его фигура растворилась в тенях, оставив меня одного.

Я снова повернулся к Акико, её лицо теперь было маской смерти, и я упал рядом с ней, мои руки обхватили её, словно я мог удержать её душу в этом теле. Экран погас окончательно, оставив лишь эхо её голоса, что затихало в пустоте сети – призрак, унесённый ветром, которого я не видел, но чувствовал каждой клеткой. Я потерял её, и эта мысль рвала меня изнутри, как клинок, что я не мог вытащить. Камень продолжал искрить, его свет угасал, но я знал, что он не отпустит меня – он стал моим проклятием, моим напоминанием о том, что я сделал.

Монахи отступили, их шаги шуршали по камню, и я остался один в этом разрушенном зале, окружённый дымом и тишиной. Я сорвал с себя ритуальные одежды, бросил их на пол, где они смешались с пеплом от благовоний, и встал, сжимая Камень в руке. Он был холодным теперь, но я чувствовал его вес – не физический, а тот, что давил на душу. Я не мог уничтожить его, не мог забыть, и я ушёл из храма, оставив за спиной дымящиеся обломки и молчаливый укор тех, кто когда-то называл меня братом. Дождь встретил меня снаружи, его холодные капли стекали по лицу, смывая слёзы, но не боль, и я знал, что никогда не прощу себя за эту ночь.

Я стоял на крыше заброшенного небоскрёба, глядя на Ниппон-Син, что раскинулся подо мной, как живое существо, дышащее неоном и дымом. Прошли годы с той ночи в храме, но её тень цеплялась за меня, как мокрый плащ, что я натянул на плечи, уходя под дождь. Ветер гнал холодные капли по моему лицу, смывая грязь и усталость, но не память – она жила во мне, острая, как осколок стекла в груди. Город сверкал внизу: башни корпораций сияли стерильным светом, их стеклянные грани резали небо, а трущобы, что лепились к их подножию, тонули в хаосе ржавого металла и мигающих вывесок с иероглифами. Дроны сновали между зданиями, их жужжание сливалось с далёким гулом электрокаров и криками торговцев, что продавали всё – от свежих имплантов до жареной лапши. Это был мой мир теперь, жестокий и прекрасный, и я стал его частью – охотником за призраками, выуживающим цифровые следы умерших из сети, чтобы их семьи могли попрощаться. Но каждый заказ напоминал мне о ней, об Акико, чей голос я потерял в той пустоте.

Я опустил взгляд на свои руки – одна из плоти, другая из металла, покрытая мелкими царапинами от уличных стычек. Камень Они висел на цепи у моей груди, холодный и молчаливый, его красные прожилки теперь едва тлели, как угасающие угли. Я не мог избавиться от него, хотя хотел – он был моим якорем, моим наказанием, и я чувствовал его тяжесть каждый раз, когда закрывал глаза. Мой киберглаз мигал красным, сканируя горизонт, выискивая сигналы в эфире, и я ненавидел этот свет – он напоминал мне о том, кем я стал: не монахом, не братом, а тенью, что бродила по городу без цели. Я жил на грани, в тесной квартире среди старых серверов и мигающих ламп, зарабатывая на нелегальных имплантах и избегая тех, кто мог бы назвать меня другом. Друзья были роскошью, которой я не заслуживал, и Камень был моим единственным спутником – молчаливым свидетелем моей вины, что смотрел на меня из темноты.

Дождь усиливался, его капли барабанили по ржавому металлу крыши, и я натянул капюшон глубже, скрывая лицо от камер, что следили за каждым шагом в этом городе. Я больше не верил в духов, не молился, как раньше, но иногда, в такие ночи, я чувствовал их – предков, что смотрели на меня из-за завесы дождя, их взгляды были полны упрёка. Или это была просто моя совесть, что рисовала их лица в тенях? Я не знал, да и не хотел знать. Моя жизнь стала чередой заданий: подключиться к сети, найти след, передать его заказчику, забыть. Но забыть не получалось – каждый раз, когда я входил в сеть, я искал её, Акико, надеясь на чудо, которого не заслуживал. Камень оставался со мной, как напоминание о том, что я разрушил, и я носил его, как цепи, что сам на себя надел.