Часть первая
День мухомора

Слушая объяснения дворника, Виктор Грек укладывал вещи в багажник ярко-красных «Жигулей». На крышу автомобиля он старался не смотреть. Какие-то шутники бросали ночью яйца на машину.

– И все-таки это из семьдесят второй квартиры, – настаивал дворник, – они часов до двух песни орали, я уже хотел в милицию звонить.

– Ладно, Кузьмич, я поехал, вон жена бежит.

– Хочешь, я тебе машину помою, а? Много не возьму, на бутылку дашь, – и ладно, по-свойски.

– Спасибо, Кузьмич, некогда мне, на вокзал опаздываем.

Сквозь стеклянную стену подъезда он видел, как Марина заглядывает в почтовый ящик. Виктор подкатил к тротуару и открыл ей дверь.

– Все, теперь быстро-быстро, но не гони.

– Зачем было лезть в почтовый ящик, если мы торопимся?

– Не ворчи, ты же вышел в хорошем настроении.

– Еще бы, жена на две недели уезжает.

– А что злой такой?

– Ты крышу не видела?

– А что у нас на крыше?

– Яичная бомбардировка. Узнаю кто, ноги выдерну.

До вокзала доехали быстро, но у последнего светофора перед поворотом на вокзальную площадь возникла небольшая пробка. Выруливая в свободный ряд, Виктор нечаянно «подрезал» большегрузную машину. Водитель ее тотчас высунул голову из кабины и заорал:

– Куда, бля, лезешь, мухомор несчастный!

Виктор хотел, было выскочить из машины, чтобы ответить, но Марина мертвой хваткой вцепилась в его рукав.

– Я опоздаю, – тихо сказала она.

Когда Марина говорила таким тоном, спорить было бесполезно. Виктор вдавил педаль в пол, и машина рванула вперед.

Они успели вовремя, до отправления поезда оставалось пять минут. Виктор занес вещи в купе, и Марина вышла с ним на перрон.

– В большой кастрюле борщ, – торопясь, говорила она, – в той, что поменьше, плов. Это тебе на ужин. А я скоро приеду. Время пройдет быстро, – Марина сделала паузу и шепотом сказала: – Мне будет не хватать тебя.

Виктор схватил ее за руку.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Нет, милый, отдохни, займись чем-нибудь. Съезди с Резановым на рыбалку.

Марина ехала в деревню, где проводила каникулы ее дочь от первого брака. Девочке было десять лет.

– Теще привет, – сказал Виктор.

Поезд тронулся. Марина шагнула в вагон и, выглядывая из-за плеча проводницы, помахала мужу на прощанье.

– Я буду скучать по тебе, – крикнул Виктор.

И это было правдой. За семь лет совместной жизни он не разучился скучать по этой женщине. Общих детей у них не было. Марина утверждала, что для этого еще есть время в запасе. Юлия, ее дочь от первого брака, и Виктор недолюбливали друг друга. Но Марина всегда умела погасить эту неприязнь. Даже сейчас, когда их летние отпуска совпали, что было редкостью на их режимном предприятии, у нее хватило ума не тащить мужа с собой в деревню. Пусть дочь и муж отдохнут друг от друга. Марина работала в отделе «Новых изысканий» и была на хорошем счету у начальства. Виктор Грек преклонялся перед умом своей жены.

Он вышел на привокзальную площадь, разыскал свою заляпанную яйцами машину и первым делом поехал на набережную реки Смоквы, где пацаны промышляли мытьем машин.

Вид чистого автомобиля вернул ему хорошее настроение. Виктору вдруг захотелось праздника. Он сел в машину и задумался, постукивая ладонью по рулевому колесу. Музей или выставку он отмел сразу – не то. Публика там чопорная, степенная, много о себе воображающая. Виктор Грек поехал на ПДВВ^[1], куда ходили люди, подобные ему, потому что там всегда играл духовой оркестр, там было радостно.

Был воскресный день, и территория ярмарки напоминала муравейник. Он в нерешительности постоял перед колоннадой входа, сквозь которую протекал людской ручей. Виктор Грек ненавидел толчею: обычно Марина оставляла его в свободном пространстве дожидаться, пока она не исследует какую-либо очередь. Но тут до его слуха донеслась латиноамериканская музыка. Он купил билет, прошел сквозь турникеты.

Их было семеро, пятеро парней и две девушки: смуглые, низкорослые, в светлых холщовых одеждах. Они стояли полукругом, играя на своих дудочках, бубнах и других музыкальных инструментах. Окружавшая их публика одобрительно внимала им, подбадривая деньгами, для сбора которых на земле лежало соломенное сомбреро. Вероятно, это были студенты университета Че Гевары, подрабатывающие в свободное время. Виктор протиснулся в первые ряды. Сзади все время напирали, и он едва удерживался, чтобы не ткнуться носом в затылок девушки, стоявшей перед ним. Все же в какой-то момент он это сделал.

Она стремительно обернулась.

– Извините, ради Бога, – сказал Виктор. – Я не виноват, это сзади толкают.

– Ничего страшного, – ответила девушка. Она говорила с заметным малороссийским акцентом.

– Нравится? – спросил Виктор.

Девушка, не оборачиваясь, кивнула.

– А вам? – тут же спросила она.

– Мне тоже. Правда, я надеялся услышать духовой оркестр: «Прощание славянки», «Амурские волны», что-нибудь в этом роде.

Девушка не ответила, только пожала оголенными плечами.

Виктор Грек постоял немного и стал выбираться из толпы. Один за другим обошел все девять фонтанов, скульптурные фигуры которых изображали героев народных сказок: Иванушку-дурачка, едущего на печи, царевну лягушку, со стрелой в пасти, еще одного дурака, держащего за поводья Конька-Горбунка, и прочих дураков, и уродов, которыми изобилуют русские народные сказки. Пристроился к очереди желающих сфотографироваться с ученой обезьяной. Фотографироваться, правда, не стал – раздумал. Прошелся по торговым рядам. Здесь народу было особенно много, ни к одному прилавку нельзя было подойти. Толчея стала действовать ему на нервы, и он пошел к выходу. Студенты по-прежнему играл зажигательные ритмы, но девушки среди зевак уже не было. Пробиваясь к турникету, Виктор Грек увидел перед собой знакомые завитушки на затылке и подумал, что это судьба. О том, что это судьба, он подумал прежде, чем узнал ее затылок. Если, конечно, можно узнать чей-то затылок. Колечки есть у многих. Ну, может быть, запах. От затылка пахло теми же духами, что он из года в год дарил Марине. Это были «Клима» с их приторно-сладким запахом.

– Уже уходите? – спросил Виктор, стараясь не наступить ей на пятки. Девушка обернулась, узнав, кивнула с улыбкой, как доброму знакомому. За воротами было посвободней. Они пошли рядом.

– Ничего не купили? – спросила девушка.

– Нет, а вы?

– А я не за этим приходила.

– Зачем же вы приходили?

– На работу хочу устроиться, в коммерческую палатку.

– Ну и как?

– Велели подойти завтра, – девушка засмеялась, – если, конечно, не выведут меня на чистую воду.

– А что случилось?

– Я сказала, что я от Петра Степановича, а кто это – я и сама не знаю. Они же с улицы не берут людей. Наверное, до завтра они будут вспоминать, кто такой Петр Степанович.

– Забавно, – улыбнулся Виктор, – в смекалке вам не откажешь.

– Спасибо за комплимент, только здесь большого ума не надо. Мало кто уверен в своей памяти.

У нее была бледная кожа. Прямые до плеч волосы, обесцвеченные перекисью водорода. Прямой с горбинкой нос и голубые глаза. Виктор решил, что девица недурна собой. Они шли рядом, он то и дело скашивал глаза, поглядывая на ее грудь. Она была в короткой, без бретелек, белой маечке, которая закрывала грудь, оставляя обнаженными плечи и живот, «вареных» джинсах и белых сандалиях. Надо было разговаривать, и Грек спросил:

– Вы сказали, музыка нравится, а ушли быстро.

– Да нет, не быстро. Она мне правда нравится, такая быстрая, обрушивается на тебя, казалось бы, должна быть веселой при таком темпе, а в ней почему-то грусть, щемящая такая, тоска, не знаю, почему так.

– Вам в какую сторону? – спросил Грек, когда они поравнялись с его машиной.

– Мне в метро.

– А потом?

– Вообще-то мне на Мыльную улицу.

– Я могу вас подвезти, нам почти по дороге, – предложил Грек и слегка напрягся.

– Это будет здорово, – легко согласилась девушка, – у меня ноги не идут от усталости.

– А как вас зовут? – спросил Виктор.

– Наташа.

– Меня Виктор. Будем знакомы.

Наташа кивнула. Виктор галантно распахнул перед девушкой дверцу, обошел вокруг машины и сел за руль. Завел двигатель. Поехал, вливаясь в круговое движение, вокруг знаменитого памятника Цокотухина «Стакан в подстаканнике».

– Вы были так добры ко мне, – сказала Наташа, – не окажете мне еще одну любезность? Здесь недалеко больница, мне нужно заехать.

– Конечно, о чем разговор. Я вас отвезу, куда захотите, я свободен, до пятницы.

Наташа улыбнулась:

– Спасибо. Вот здесь направо, вон в те ворота.

Над воротами висел знак «Въезд воспрещен».

– Вот здесь остановите. Я быстро.

Навстречу проехала полицейская машина. Грек, подняв глаза на зеркало заднего вида, посмотрел ей вслед. Машина остановилась и подала назад.

– Надо было побриться, – сказал Виктор.

– Что? – недоуменно спросила собравшаяся выходить девушка.

– Сейчас будут сличать меня с паспортом.

– Вы думаете?

– Уверен, больше у них ума ни на что не хватает. Небритый человек – потенциальный преступник. Сегодня ты не побрился, а завтра родину продашь. Их так в школе полицейской учат. А я к тому же чернявый, на янычара похож, без паспорта из дома не выхожу.

Машина поравнялась с ними, остановилась, и из нее вышли двое полицейских, в бронежилетах, с автоматами на груди. Один из них, сержант – высокий здоровяк, розовощекий, курносый, с поросячьими глазками, – подошел со стороны девушки. Второй, среднего роста, коренастый, с погонами лейтенанта, встал у окна водителя. Виктор Грек, не выходя из машины, опустил стекло и, протягивая паспорт, сказал:

– Достаю из широких штанин.

– Очень широких? – поинтересовался полицейский.

– Достаточно, – обнадежил Грек.

– Выйдите, пожалуйста, из машины, – просмотрев паспорт, попросил полицейский. Грек вылез из машины.

– Откройте багажник.

Грек открыл багажник.

– Оружие, наркотики есть?

– Да вы что, какие наркотики!

Полицейский со свиным рылом, до этого беседовавший с девушкой, подошел к ним и стал обыскивать Виктора.

– Вы что, мужики, обалдели, что ли? – покраснев от унижения, хватая сержанта за руки, выговорил Грек.

– Полегче, парень, – буркнул полицейский, словно невзначай уперев ствол «калашникова» в грудь Виктора. Сзади на плечо легла рука второго.

– Документы у него в порядке? – спросил сержант.

– В порядке.

– У девки паспорта нет. Что будем делать? А, командир?

– Не знаю, – ответил лейтенант, – вот, у товарища надо спросить.

– А я здесь при чем? – зло сказал Виктор.

– А то, что заберем ее сейчас, ну и тебя за компанию.

– За что же это?

– У твоей подруги нет паспорта.

– Ну и что? Разве это преступление?

– Девушка приезжая, без документов. У нее наверняка нет разрешения на временное проживание. Этого вполне достаточно, чтобы задержать и подвергнуть ее административному наказанию.

Виктор Грек молчал.

– А теперь скажи, – продолжил лейтенант, – зачем вы сюда приехали?

– Что значит зачем? Я что должен отчитываться перед вами?

– Ну ладно, – вмешался полицейский со свиным рылом, – дурака он валяет, поехали в участок.

– Что, собственно, происходит?! – возмутился Виктор. – Какой участок? С какой стати? И причем здесь я?

– Слушай, друг, – теряя терпение отвечал лейтенант. – Твоя девушка наркоманка и сюда вы приехали за наркотиками.

– Что за дичь! Я с ней познакомился час назад.

– Ну, это ты будешь следователю объяснять.

– А что, уже так вопрос стоит? – Грек бросил взгляд на Наташин затылок. Она сидела, не оборачиваясь. – И с чего вы взяли, что она наркоманка?

– Большой опыт несения патрульно-постовой службы. Девушка наркоманка, у нее на руке следы уколов. Покажи свою руку.

Виктор задрал рукав.

– У тебя нет, но это ничего не значит. Документов у нее нет, – значит поедете с нами оба.

До сих пор Греку приходилось общаться лишь с дорожной полицией. Но тех интересовали только документы на машину и трезвый образ жизни. Эти полицейские были совершенно другими и зарабатывали на жизнь иначе. Виктор Грек хотел объяснить, что это какое-то дикое извращение совершенно обычной ситуации. Но по их лицам понял, что все они прекрасно понимают, но они на работе и обязаны объяснять ситуацию именно так. Он хотел все же сказать, что это нелепость, но вдруг почувствовал, как во рту все пересохло, язык стал тяжелым и шершавым. Грек откашлялся и полез в карман за сигаретами.

– Дай сигаретку, – попросил лейтенант.

– Ладно, поговори с человеком, – сказал сержант, поправил автомат и пошел к машине.

– Сколько? – в лоб спросил Грек.

– Значит так, – деловито сказал лейтенант, – двести стоит временное разрешение и столько же штраф, итого четыреста, давай триста и уезжай.

– Командир, так не пойдет. Я, конечно, джентльмен, но платить почти пол-лимона за малознакомую девушку – это слишком.

– Ладно, сколько не жалко?

– Ну, полтинник, ну, стольник – это потолок.

– Ну-у нет, – протянул полицейский, – нас пять человек, нам даже на закуску не хватит. Двести пятьдесят, так и быть.

– Ну, тогда все. Не договорились. Забирайте ее, если вам надо. Я поехал.

– Послушай, – миролюбиво сказал офицер, – я вижу, ты парень неплохой. Но совершенно не понимаешь, во что ты вляпался. Тебя мы заберем с собой, ты же не отрицаешь, что знаком с ней.

– Да я час назад с ней познакомился.

– Вот все это будешь следователю рассказывать, но это случится через сорок восемь часов. На это время мы тебя задержим в качестве подозреваемого, имеем право по закону, а через два дня ты расскажешь все, что ему нужно, и во всем признаешься. Сам посуди, два дня в КПЗ, потом расходы на адвоката.

– Но я ни в чем не виноват!

– Ну, как знаешь, документы останутся у меня. Поезжай за нами. – Лейтенант пошел к «автомобилю. Грек, играя желваками, сел в машину и стал разворачиваться.

– Что случилось? – спросила Наташа.

– У вас нет паспорта с собой?

– Нет.

– А разрешение на временное проживание есть?

Она развела руками.

– Ну вот, значит нам придется ехать в отделение.

У ближайшего светофора полицейский автомобиль остановился. Из машины вылез сержант подошел к женщине-лоточнице, торговавшей фруктами, и стал изучать накладные, которые она ему протянула.

– Вот чем они занимаются целыми днями, вместо того, чтобы бандитов ловить, – сказал Грек. Затем, приняв решение, вышел из машины и пошел к полицейским. Он знал по опыту, что все вопросы с ментами решаются только до порога отделения полиции. А невиновным никто уже оттуда не выходил, как говорится, был бы человек, а статья найдется.

– Ладно, я согласен, – сказал он, заглядывая в автомобиль.

– Садись, – пригласили его. В машине, кроме уже знакомого лейтенанта, сидели еще два офицера: майор и капитан. Грек достал деньги и положил между сиденьями. Его документы оказались у майора. Достав из планшетки, он долго разглядывал их, видимо, наслаждаясь одержанной победой, и, наконец, протянув документы Виктору, сказал:

– Еще спасибо нам скажешь, посидел бы пару дней в КПЗ.

Грек взял документы.

– Да поаккуратней с девицей, – сказал майор ему вслед, – а то, как бы она тебя не обчистила. И в больницу больше не подвози. Там всегда наркоманы пасутся.

– Спасибо за заботу, – злобно ответил Грек.

– Вы им дали деньги? – спросила Наташа.

Грек киснул.

– Сколько?

– Ничего, это неважно. Поедем, я вас довезу все-таки домой.

– Спасибо. Извините, что так получилось. Я бы вернула деньги, но сама на мели, работу ищу.

– Ну что вы. У нас произошла классическая сценка из басни Крылова. Ты виноват лишь тем, что кушать хочется ему. У моего знакомого тут недалеко магазин. Его янычары грабили три раза, средь бела дня, – и никого из полиции рядом не оказалось. Как только у него закончилось разрешение на торговлю, так они целыми днями стали курсировать по этой улице, чтобы содрать с него взятку, если он вдруг начнет торговать без разрешения. Шакалы.

Раздраженный Грек ругал себя за то, что связался с этой девицей. Он гнал машину, то и дело проскакивая на красный свет, торопясь избавиться от злосчастной пассажирки.

– Вот у этого дома остановите, пожалуйста. Здесь я живу. Вон мое окно на втором этаже.

Грек остановился возле указанного дома. Это было желтое пятиэтажное здание дореволюционной постройки.

– Может быть, зайдете? Если, конечно, вы не торопитесь. Я отняла у вас столько времени… Мне очень жаль, что так вышло.

Раздражение улеглось от динамичной езды, заняться все равно было нечем, кроме как скорбеть о потерянных деньгах, и он спросил?

– Можно взглянуть на вашу руку?

– Зачем?

– Мент сказал, что вы наркоманка, что у вас следы уколов.

– Мент идиот, а вы повелись. Я болела и мне делали инъекции внутривенно.

Она показала руку, где в самом деле было несколько точек.

Грек хотел еще спросить, чем она болела, но решил, что это будет слишком.

– Так вы идете?

– Да, конечно, с удовольствием. Времени у меня сейчас хоть отбавляй.

Припарковал машину, запер и пошел за девицей. Парадная была закрыта. Они прошли сквозь арку и очутились во дворе.

– Днем я пользуюсь черным ходом, – сказала Наташа.

– Почему?

– Чтобы меня никто не видел. Я живу здесь нелегально.

– Почему?

– В этом доме никого нет, кроме меня. Дом купила какая-то фирма: расселила жильцов, наверное, сделает ремонт потом продаст другим людям – богатым. Мой знакомый работает в этой фирме водителем. Он мне и подсказал, осторожней, смотрите под ноги.

Вслед за девушкой Грек поднялся по захламленной лестнице. Наташа толкнула дверь ногой, и они очутились на кухне.

Грек увидел покосившиеся, местами упавшие кухонные полки, серые, в плесени стены с осыпающейся побелкой, прогнивший кое-где дощатый пол. В двух местах с потолка свисали голые, покрытые толстым слоем пыли лампочки.

– Однако, как здесь запущено. Свет-то есть? – спросил Грек. Сумрак действовал ему на нервы.

– Есть, и свет есть, и вода горячая. Пойдемте в мою комнату, там лучше. Я собрала туда всю мебель, которую смогла найти в квартире. Здесь было: и диван, и стол, и комод. Я только белье чистое привезла.

После кухни Наташина комната показалась Греку уютным местечком. Прямо у двери, слева загораживая угол, стоял широкий платяной шкаф. Посреди комнаты, перпендикулярно стене – тахта с аккуратно застеленной постелью, у противоположной стены – стол с двумя табуретками. В комнате было два больших окна с широкими подоконниками: на одном лежала связка книг, на втором стоял горшок, красный в белый горошек, из него торчал кактус. Что-то в этой композиции было знакомое. Вспомнив, он засмеялся.

– Что? – спросила Наташа.

– Мухомор, – сказал Грек.

– Какой мухомор?

– Горшок похож на мухомор.

– В каком смысле?

– Расцветкой.

– Ну и что?

– Мою машину сегодня ночью забросали яйцами, и один придурок обозвал меня мухомором. День мухомора. Или это судьба?

– Наверное, – рассеянно сказала девушка. – Куда же я спрятала бутылку «Рислинга»? Все, вспомнила. Выпьем вина?

– Непременно выпьем, – сказал Грек, доставая из кармана брелок с потайным штопором.

– Кстати, – сказала девушка, – этот «мухомор» я таскаю за собой два года, это мой талисман.

– Тяжелый талисман. Вы, в самом деле, живете здесь одна?

– В самом деле.

– И вам не страшно?

– Ну, как вам сказать…, наверное, нет.

– Потрясающе, – сказал Грек, качая головой. – Вы удивительная девушка.

– Это почему же? – кокетливо спросила Наташа.

– Зачем вы здесь? Я имею в виду вообще. Как вы сюда попали? На бомжа вы не похожи.

– Я училась в институте, прогуляла сессию и меня отчислили. Надо было взять академический, но я не успела. Забрала документы. Из общежития меня, естественно, попросили. Домой ехать я не могу. Мать этого не переживет. Вот поэтому поселилась здесь.

– Но так же не может продолжаться. Сколько вам лет?

– Девятнадцать. А вам?

– Тридцать восемь.

– Вы женаты?

– Да. Она сегодня уехала в деревню.

– Ваша жена красивая?

– Как вам сказать? Наверное, да. Но и вы красивая.

– Спасибо, – опустив глаза и улыбаясь, сказала Наташа.

Сейчас в сумерках она была особенно красива. Виктор Грек любил свою жену, и время от времени клялся ей в верности. Он вообще не был бабником, в отличие от Резанова, который был на этом деле подвинут. Всякий раз, когда жена Резанова находила в квартире следы супружеской измены, тот сваливал вину на Грека, и Виктор стойко нес крест дружбы. «Я тебя не понимаю, – говорил Резанов, – ты такой видный мужик и держишься за свою Марину, как за бутылку водки». Он был, и выпить не дурак. Грек обыкновенно отшучивался. Гаврила был примерным мужем, Гаврила женам верен был.