© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Момотаро

Давным-давно в некотором месте жили-были старик да старуха. Вот однажды старик отправился в горы резать хворост, а старуха пошла на реку полоскать белье. Так разошлись они каждый по своим делам.

Было как раз начало лета: толстым ковром стлалась по плотине ярко-зеленая трава, прибрежные ивы свешивали вниз свои зазеленевшие бахромчатые ветви. Все кругом было зелено, зелено так, что глаза разбегались. Время от времени набегал нежным дуновением ветерок, подымая мелкую рябь на поверхности воды и нежно лаская лицо. Хорошо было кругом!

Старуха поставила свое корыто в удобном местечке и, вынимая одну за другой промоченные рубахи и заношенное верхнее платье, погружала их в воду, такую чистую и прозрачную, что ясно можно было видеть, как выскакивала из-под камешков форель. Только и слышно было: шлеп-шлеп, шлеп-шлеп!

Вдруг выше по течению реки бухнул в воду преогромнейший, с копну почти величиной, персик и, раскачиваясь, пеня воду, поплыл по реке вниз.

– Какой прекрасный персик! – сказала старуха, увидев его. – Шестьдесят лет живу я на белом свете, а отроду еще не видывала такого громадного. И вкусен же, должно быть, он. Вот бы хорошо поймать его да сделать подарочек моему деду… – так рассуждала старуха сама с собою и протянула руку, но персика достать не могла.

Оглянулась кругом: как назло, нигде нет палки. Старуха задумалась, но вдруг ей пришла в голову новая мысль, и, обращаясь к персику, она крикнула:

– Дальняя вода горькая, ближняя вода сладкая. Не ходи в горькие места, иди сюда, в сладкое место! – Несколько раз повторила она это и подставила руки.

И вот удивительное дело! Персик понемногу, понемногу стал приближаться и наконец остановился подле старухи.

– Ага, попался! – воскликнула она и живехонько подобрала его.

Теперь ей стало уже не до стирки. Кое-как сложила она белье и поплелась домой, захватив персик в охапку.

«Обрадуется же старик, когда придет домой», – подумала она и стала его поджидать.

Наступил вечер; и вот старик идет домой, опираясь на топор, как на трость, навьюченный нарубленным в горах хворостом так, что даже головы не видно.

Завидев его, старуха побежала навстречу:

– О, старик, старик! Ты ведь и не знаешь, что я давно уже поджидаю тебя.

– А что? Случилось разве что-нибудь?

– Нет, все благополучно. Я приготовила тебе гостинец. Доволен будешь, когда покажу.

– Вот как! Ты очень внимательна, – сказал старик и, вымыв себе ноги, вошел в дом.

Старуха, с трудом обхватывая персик, поднесла его старику.

– Вот полюбуйся, – сказала она.

Увидев его, старик был поражен:

– Вот так персик! Где же ты купила такую штуку?

– Что? Я совсем не покупала его. – И старуха подробно рассказала все как было.

Слушая ее, старик все более и более удивлялся:

– Ну благодарю. А кстати, я проголодался. Давай-ка поскорее закусим персиком.

С этими словами он принес из кухни большой нож и, положив персик на лоток, совсем уже собрался разрезать его пополам. Только что хотел он сделать это, как вдруг – неслыханное дело! – изнутри персика раздался нежный детский голос:

– Подожди немного, старик!

В тот же момент персик с треском разделился на две половины, и оттуда неожиданно выскочил совсем еще младенец, мальчик.

Как тут не испугаться. Старик и старуха перетрусили насмерть и, ахнувши, запрокинулись назад.

Мальчик стал их успокаивать:

– Не пугайтесь, не пугайтесь. Я вовсе не страшное чудовище. Я спустился сюда по велению небесных богов. Вы оба горевали о том, что у вас до сих пор нет детей; боги прониклись жалостью и пожаловали вам меня. Примите меня как своего ребенка и воспитывайте.

Вот что говорил он им чистым звонким голосом. Как было не обрадоваться старику и старухе, когда они услышали это? Уже давно горевали они о том, что они стары, а детей у них все нет; и вот совершенно неожиданно небо дарует им такого прекрасного ребенка. Какая неописуемая радость! Они не знали, что им делать, хлопать ли в ладоши, танцевать ли, и чуть с ума не сходили от радости. Старики стали воспитывать этого ребенка, которому дали имя Момотаро^[1], так как он вышел из персика, и нежно любили его, как любят бабочек, как можно любить цветы. Идут дни за днями, месяцы за месяцами; летит быстрокрылое время, и вот Момотаро исполнилось пятнадцать лет.

Как у ниспосланного небом, у него не могло быть, конечно, недостатков, ни телесных, ни духовных. Телом он был красив, духом мужествен, кроме того, он обладал громадной физической силой – одним словом, это был богатырь, превосходивший всех и ставший уже сильным, красивым и доблестным мужчиной. Старик и старуха не могли нарадоваться.

Однажды Момотаро обратился к старику:

– Отец! Случайно вышло, что ты стал мне отцом, а я тебе сыном. Долгие годы и месяцы воспитывал ты меня. Беспредельна милость твоя; она выше горы, на которой косят траву, она глубже реки, в которой полощут белье. Я не знаю, как и выразить мою благодарность, – говорил Момотаро.

Старик смутился:

– Что ты, что ты! Можно ли говорить о такой безделице? Разве есть что-нибудь удивительное в том, что дети пользуются заботами и расположением родителей? А мы ведь стали тебе родителями, а ты нам сыном. Когда ты вырастешь, то в воздаяние за наши заботы ты будешь печься о нас обоих. Мы дали тебе не больше, чем получим от тебя. А что теперь ты толкуешь о благодарности, так ты этим только огорчаешь меня.

– А затем есть у меня одно дело, о котором боюсь и сказать, ибо неловко говорить об этом теперь, когда я еще ничем не воздал за оказанные мне милости. Есть у меня к тебе просьба, не откажи выслушать ее.

– Ты не похож на других людей, и твою просьбу я выслушаю.

– Так вот, прошу тебя, пожалуйста, отпусти меня теперь из дому.

– Что? Отпустить?

– На время только. Я скоро вернусь.

– А куда же ты решил отправиться?

– Ты не поверишь, даже если я расскажу тебе все подробно. На северо-востоке нашей Японии, далеко-далеко в беспредельном океане, есть остров, на котором живут черти. Злы и непокорны эти черти. Они не только не исполняют повелений наших божественных правителей, но, напротив, совершают еще набеги на нашу страну, эту прекрасную равнину бамбука, уводят и пожирают людей, расхищают добро. Нет на свете ничего ненавистнее их; и теперь пойду я на них походом, сокрушу это отродье одним ударом и верну назад все награбленные ими сокровища, которых они накопили бесчисленное множество. Пожалуйста, разреши мне это, убедительно прошу тебя, – горячо говорил Момотаро, открывая старику все свои заветные планы.

Слушая его, старик удивлялся его смелым не по годам речам и в то же время надеялся, что Момотаро, такой богатырь на вид, да к тому же посланец неба, во всяком случае останется невредим. Хлопнув себя по коленям, он сказал:

– Удивительно! Как же могу удержать я тебя, когда ты говоришь такое. Я отпущу тебя, как ты просишь, но ты поскорее доберись до этого острова чертей, уничтожь их, прекрати несчастье и успокой нашу страну.

Момотаро был очень рад, что старик так легко согласился, и стал благодарить его. От радости мужество его увеличилось в десять раз, и, не откладывая в долгий ящик, он с этого же дня стал готовиться к походу.

Старик принял на себя хлопоты по снабжению его продовольствием в дорогу. Он принес давно уже припасенное им просо, поставил на полу в кухне большую ступку, и оба они, вместе со старухой, постукивая пестами, начали толочь просо, чтобы сделать из него колобки.

Но вот уже и колобки поспели. Момотаро наладил свое дорожное платье. Вот он сейчас отправится в поход. Тяжелое дело разлука! Слезы стали туманить глаза стариков.

– Смотри же, будь осторожен, – говорил один.

– Благополучно возвращайся. Уж как мы ждать тебя будем, – добавила другая.

А голоса у обоих так и дрожали. Момотаро тоже был потрясен.

– Ну, я иду. Счастливо оставаться. Прощайте, прощайте…

А дальше и не мог уже сказать ничего и, оборвав свою речь, пошел из дому. Долго еще вслед ему смотрели старик и старуха; долго еще оглядывался Момотаро…

Распростившись со стариками, Момотаро быстро пошел вперед и вперед по дороге. Но вот солнце стало на полдень, и Момотаро почувствовал голод. Присев на корни дерева подле дороги, он вынул просяной колобок и начал его жевать. Вдруг из расстилавшейся перед ним покрытой травой равнины показался огромный пестрый пес величиною с доброго теленка. Приблизившись к Момотаро, он уставился на него и, оскалив клыки, начал грозить:

– Гав, гав! Что за непрошеный гость? Как смеешь ты ходить здесь по моим владениям, владениям князя Бути^[2]. Отдай сейчас же мне всю снедь, которую ты ешь, а сам убирайся. А не послушаешь, так я тут же изгрызу тебя всего. Гав, гав! Гав, гав!

Момотаро засмеялся:

– Что ты городишь такое, захудалая собачонка! Я ведь иду войной на Чертов остров для блага нашей страны. Я – Момотаро. Если ты станешь препятствовать мне, то не жди пощады. Я сам разрублю тебя надвое с головы.

Тут пес словно опомнился. Поджав вдруг свой хвост, сделавшись совсем маленьким, он припал к земле и сказал почтительно:

– Я слышал раньше, что есть такой Момотаро, и теперь по незнанию только позволил себе говорить грубо с тобою. Прости, пожалуйста. – И, склонив свою голову к земле еще ниже, он продолжал: – Так ты идешь походом на Чертов остров? Прикажи мне следовать за тобою под твоим началом. Это будет для меня величайшим счастьем.

– Что ж! Если ты так желаешь, то я согласен взять тебя с собою.

– Как ты обрадовал меня тем, что сразу согласился. Ну а затем… Я тоже сильно проголодался. Выдели мне, пожалуйста, одну штучку из тех, что ты ешь.

– Это лучший во всей Японии колобок; целого я не могу дать тебе, а половину дам.

– Благодарю.

Тут Бути получил половину колобка и стал вассалом Момотаро. После этого они быстро зашагали по дороге.

Шли они горами, шли они долами, и все продвигались да продвигались вперед. Но вот однажды, когда они шли, с дерева, стоявшего у них на пути, соскочило вдруг с шумом какое-то животное и пало ниц перед Момотаро.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, Момотаро! Ты идешь походом; пожалуйста, возьми меня с собою, – заговорило оно, но Бути, не дослушав до конца, злобно вытаращил глаза и залаял: